Идеал мужского тела. 

Сильные руки с густой порослью слегка курчавых волос, тугие бугры мышц, бегущие вверх по предплечью – они наощупь твёрдые, горячие, в них жизнь кипит вместе с кровью.

Ладонь, сложенная в кулак, способный ударом вбить нос в череп, хладнокровно контролирующая эту мощь – заводит, когда трогает такая рука.

В мужчине что-то от зверя, что-то от человека, зовёт прикоснуться к тому и другому.

Я до сих пор помню…хотя давно не юнец-подросток.

Рослый, широковатый, мощное тело – небрежно-естественное, без самолюбования, тело, которое даёт настоящий спорт – долгие километры бега, годы тренировок, недели соревнований, уверенность и скорость. Живое тело, не выставленное на продажу, оно само по себе. 

Синяя футболка с влажными кругами подмышками, простые спортивные шорты – серые с двумя полосками. Он не останавливался ни на секунду, пах потом и ещё чем-то неуловимым, сильным, мужским. Когда он близко, я становился ватным.

«Ну что застыл, Марка-Янка…работай правой…давай, давай»

Любому другому за "Янку" летело в челюсть...

Я балдел, когда он меня трогал, это было нечасто. Балдел и боялся, что он заметит…

Он всё замечал, блядь…как индикатор.

«Мар, давай поговорим?»

У меня шла кровь носом – он доставал такой дедовский клетчатый платок…и мы говорили.

Я ни с кем так не говорил, да в целом, я мог молчать, он бы все равно понял. С ним можно не тратить слова. Он чувствовал, что внутри рвёт боль…

«Давай поговорим» - давай, выпустим её наружу. И я опять счастлив.

Голос, запах, долбанный совковый «One Men Show», пальцы сжимают предплечья. Красивые ногтевые пластины, высокие, как я люблю. Кожа жестковатая, поры слегка забиты – когда он не гонял чуму по залу, он что-то там строил, я уже забыл. Все крутились, как могли, хорошо, ему не насрать на кучку подростков.

Он сидел, широко расставив колени, а я смотрел на выпуклость на шортах, гадал, какой у него член. Мечтал, как смотрю, трогаю, вожу пальцем по рельефу вен, мну пальцами мошонку. Вдыхаю запах, когда он только просыпается от сна…

Жаль, я так его не увидел.

Он редко перед нами раздевался. Иногда ходил без футболки. Смуглый, острые плечи, тёмные короткие волосы, яркие кружки сосков, две мохнатые дорожки вокруг грудей и пупка, убегающие под шорты. Лишь однажды он переодевал трусы, повернувшись задом. На двух половинках задницы впадинки, я видел мельком мошонку – крупную в мелких волосках. Застыл на месте, сердце стучало в ушах. Только бы не поворачивался: стыдно, и в то же время внутри горело. Кипело, бурлило, тянулось, как струна.

Я хотел большего…и не хотел.

В те моменты я ощущал себя идеальным юношей Платона. Это даже не желание, не влюблённость - страсть. Я мечтал о взаимности, но не ждал. Я наслаждался иллюзией.

Вспышка прекрасна (а вдруг случится чудо!), меня пугало последующее безразличие. Я бы сдох, посмотри он на меня иначе – взглядом случайного любовника, жаждущего сбежать.

Да и как называть его в постели... Денис Сергеевич? Смешно… Денис? Нет…он мне слишком стал… как отец. Он…блядь…мой тренер, он тёр мои кровавые сопли, подсоленные редкой слезой, древним бежевым платком с запахом глажки.

Не знаю, догадывался ли он... Мне кажется, что да… Может, я ошибался… Он не хотел мужчин, но, думаю, мог бы понять… Он понимал всё…

Однажды мы разошлись по разным уголкам Вселенной. Иногда в толпе я выхватываю образ – их порядком много, рослых, крепких, бородатых мужчин. Смотрю на руки – нет, не то, другое. Я помню его руки…они уникальны.

Говорят, любят сильнее тех, с кем не могут быть вместе. Может быть, это и правда…

Я больше ни к кому не испытывал страсть…я не хочу.

Это то наше, что только между нами. Только моё. То, что унесу с собой.