Начало тут: 

Теперь Тони прислушивался к шагам, чтобы ощутить себя живым. Шаги замедлились, всё ближе и ближе. У его кровати оказалась женщина преклонных лет. Если бы мог, Тони подпрыгнул бы от неожиданности. Он даже не услышал как дверь открылась, и ему на какой-то миг показалось, что перед ним присела смерть.

Женщина помотала головой и с улыбкой сказала: «Ну какая же я смерть». Тони подумал о том, что всё это ему приснилось, но улыбнулся в ответ левой половиной лица. «Ничего другого тебе не оставалось, да?» — спросила его женщина, похожая на смерть. Тони вспомнил о том, как вчера к нему пришла Энни. О том как именно она пришла. Формально пришла, формально села рядом с ним, формально смотрела ему в глаза, формально покинула его, словно они вовсе и не были знакомы. Улыбка сбежала с половины его лица.

Женщина внимательно заглянула ему в глаза. «Нет, тебя это не беспокоит. Ты весь как один сидишь в этих мыслях. Можно сказать, что вся твоя жизнь только и осталась в них. Так бывает, Тони. Так бывает, когда пытаешься все мысли и чувства поместить в газонокосилку, а потом кто-то ломает её и ты ломаешься вместе с ней.»

Тони кивнул. Он ощутил как тёплая рука, похожая чем-то на руку его бывшей жены сомкнула ту его ладонь, которая всё ещё была способна внимать. «Нет, это вовсе не смерть» — подумал Тони. «Да, ты прав» — ответила женщина: «Смерть уже была и сделала своё дело. Никто во всей вселенной не в силах починить газонокосилку». Она сжала его за руку: «Но последнее слово может остаться за нами, как тебе такое Тони?», — и добавила: «Услуга за услугу». Тони бы сказал, что ничего другого ему не оставалось, но в этот раз он и сам был не против.

Утром Энни раздражённо заметила свежее письмо, ожидая что-то неприятное, она удивилась, когда развернула конверт. Она ещё больше удивилась, перечитав дату отправления на штампе. Письмо было отправлено как раз в тот самый день, когда газонокосилка сломалась, и за день до того, как сломался Тони. Она с волнением перечитала письмо. Потом снова. Потом позвонила Гевору, чтобы предупредить по работе, позвонила Дэну, попросила прощения, и поехала к отцу. Через три часа она сидела на том же месте, где ещё вчера была женщина похожая на смерть, и точно так же сжимала здоровую руку Тони. Тони молчал, но Энни уже услышала от него всё о чём только мечтала.

«Энни. Следовало бы начать это письмо так. Дорогая Энни, я осознаю сколько боли и неприятностей доставил тебе. Но это не было бы правдой. На самом деле, Энни, я не осознаю сколько боли и неприятностей доставил, и мне страшно об этом думать.

Я хочу рассказать тебе, почему тобой горжусь. Уверен, ты этого не знаешь. И если я просто скажу: «Я тобой горжусь», — не поверишь.

Всё началось очень давно. Моя бабушка Эллис, твоя прабабушка была вторым ребёнком в семье. У Эллис был старший брат: спортсмен, красавец, самый популярный парень в школе и любимчик семьи. И вот однажды Эллис пришла к родителям и рассказала им о том, что якобы старший брат её изнасиловал. Родители не поверили ей, а несколькими годами позже её брата посадили за изнасилование одногруппницы. Больше к этому вопросу никто не возвращался.

Эллис выросла, стала прекрасной женщиной, но в глубине души желала отомстить родителям за недоверие. Она решила доказать им и самой себе, что является плохим человеком, поэтому вела неблагочестивый образ жизни. Эллис выбирала мужчин одного за другим, захватывала их, пользовалась и бросала, веря в том, что таким образом у неё есть над ними власть.

На этом её жизнь могла бы завершится, пока она не встретила именно того парня, который полюбил её по-настоящему, и не хотел её бросать. Так на свет появилась моя мама, Роуз. Но несмотря на то, что мой дедушка любил Эллис, и возможно Эллис была не безразлична к нему, их отношения были настоящим адом, в котором и росла Роуз.

Наверное, Роуз, моя мать, показалась тебе кроткой женщиной. Но это была лишь маска девочки, которая привыкла жить в семье, где отец и мать ненавидят друг друга. Роуз знала обо мне всё, что я делаю не так, что я делаю так. Она следила за каждым шагом, и очень скоро я понял, что наказаний за ошибки мне не избежать, что мир состоит из боли и огорчений, если ты не косишь свою траву, которая всегда нескошенная.

Я не обвиняю свою мать. Ничего другого ей не оставалось. Но у меня был шанс сломать это, ведь я как никто другой знал, насколько ужасно жить в семье, где с тобой обращаются как с газонокосилкой, где думают, что ты газонокосилка, и любят тебя как газонокосилку.

Мне стыдно, что я не справился, Энни. Я не справился. Но у тебя получилось. И поэтому я тобой горжусь. Ты сейчас поймёшь почему.

Помнишь тот день, когда вы пришли с Дэном. Я и правда подумал, что он отличный парень, но я понял, что ты привела его только для того, чтобы быть мне хорошей газонокосилкой-дочерью. А я как хороший отец-газонокосилка не мог допустить, чтобы моя дочь вышла не по любви, ведь я и сам женился на женщине-газонокосилке.

 Я знаю, ты считаешь свой первый брак ошибкой. Но это было твоим первым решением на пути, чтобы сломать проклятие, которое несёт наша семья уже много лет. И пусть это было неидеальным решением, я знаю как много усилий потребовалось, чтобы его совершить.

Поэтом я горжусь тобой, Энни. И когда у тебя появятся дети, а они появятся, Энни, они родятся свободными от ошибок прошлого.

Попроси за меня прощения у Дэна.

Люблю тебя, твой отец»

Когда в палату вбежал Дэн, Энни сидела в слезах, держась за руку отца. Впервые за много лет она по-настоящему улыбнулась. Все её ошибки и невзгоды показались маленькими и не значительными перед огромным будущим, а рядом оказались те, кого так не хватало.

Тони посмотрел на Дэна, потом на Энни и закрыл глаза. Ничего другого ему не оставалось, а теперь и не требовалось.