Pro ПРИНЯТИЕ ДРУГОГО contra СОБСТВЕННИЧЕСТВО

[Dante 10 331]

Оригинал: http://www.kvir.ru/articles/pro-prinyatie-drugogo.html

Первичный оригинал: https://www.facebook.com/groups/1291947704231089/permalink/1323660177726508/

Цитата

Я ВЕРЮ В ЭТО

Божественное не отделено от нас. Оно – не нечто бесконечно далёкое, пребывающее в эмпиреях и изредка вспоминающее о людях, на которых ввиду их глупости и прочих пороков уже давно махнуло рукой.

Божественное здесь, в нас, с нами. Мы сами несём в себе этот источник. Оно говорит с нами всегда, изнутри нашего сердца – только обычно у нас не хватает времени или желания прислушаться, или же негативные установки слишком прочны, чтобы мы расслышали этот голос.

Божественное – это то, что всегда присутствует в нас, и мы являемся его выражением. Каждый раз, когда мы совершаем нечто, что идет вопреки Божественному, его тихий голос, как бы мы ни были зашорены, напоминает нам о том, что мы сворачиваем с путей нашей природы.

И каждый раз, когда мы совершаем поступки, которые идут в согласии с этим внутренним источником любви, милосердия, сострадания, мы вознаграждены большим приближением к внутренней гармонии, чем та, что мы знали ранее.

Вот почему чувство одиночества и внутренней опустошенности часто сопровождает нас даже при ошеломительном внешнем успехе. Никакие внешние условия – как бы действительно важны они ни были для нашего здоровья и благополучия – не дают того покоя, который даёт приближение к нашей собственной природе. И напротив, даже не лучшие внешние условия нередко переносятся более спокойно, когда мы существуем в гармонии с самими собой.

УВАЖЕНИЕ К СЕБЯ И ДРУГОМУ, и ПОЧЕМУ ПРИНЯТИЕ ДРУГОГО ЕСТЬ ПРИНЯТИЕ САМОГО СЕБЯ

Я верю в то, что нам необходимо развитие более высокой степени любви к себе и самоуважения, чем та, на которой мы находимся по обыкновению.

Учение Луизы Хей и ряд других подобных систем, которые мы с вами затрагиваем и затронем в дальнейшем, достаточно подробно говорит о необходимости высокой степени самопринятия.

Таковая любовь к себе не имеет общего с эгоизмом, который по ошибке принято называть «чрезмерной любовью к себе». Эгоизм как глухота к страданию ближнего, как равнодушие к чему-либо, что не несёт сугубо личную выгоду, порождает такое же рассогласование с собственной природой, с божественным источником внутри нас, как и ряд негативных установок, усвоенных нами и мешающих нам жить. В этом смысле эгоизм не способен породить ничего, кроме глубокого внутреннего страдания, и никак не может быть «любовью к себе» в полном и настоящем значении этого выражения, а скорее является еще одним, только замаскированным, проявлением самоненависти.

Любовь к своей личности в более здоровом ее ключе означает такое принятие своих внутренних начал, своих особенностей, своей внешности, наконец, которое способно интегрировать нас на более высокий уровень нравственного развития и, как следствие, способствовать установлению большего количества эмоциональных связей с окружающим миром. Я верю в то, что божественное живет в нас и проявляет себя через сострадание к другому, и развитие самоуважения является важным элементом раскрытия этого источника в себе. Чем меньше самоненависти, тем отчётливее мы способны расслышать голоса других, тех, что нас окружают. Чем больше самоненависти и самоотвращения – тем больше «окукленного» поведения по отношению к внешнему миру ввиду рассогласования с собой и присутствующем в нас источником сострадания, тем больше вовлечения нас самих в те события и те круги, которые в конечном итоге не несут нам ничего, кроме болезней и внутренней опустошённости.

Эпидемия СПИда, обрушившаяся на Северную Америку, на гей-общины США на рубеже 1970-1980-ых, является ярким и характерным примером такого рода. Высокая степень самоненависти, присущая гомосексуальным мужчинам, в сочетании с массовым избеганием ответственности и чрезмерно развитым вкусом к «лёгкой» жизни – «лёгким» отношениям, отсутствию глубоких эмоциональных связей с такими же, как они, наконец, увлечённость многими в этой среде наркотиками (ещё одно «хорошее» средство забыться, погрузить себя в иллюзорное состояния вместо решения собственных наболевших проблем) – весь этот чрезвычайно сильный разрыв с нашей внутренней природой и источником сострадания внутри нас привёл к страшному, но закономерному результату. Поражение этим вирусом призвано было, по моему мнению, продемонстрировать нам, как мы извратили посылаемый нам дар способности к единению с ближним и в какое сильное рассогласование с нашим высшим «Я» мы пришли – продемонстрировать нам это тогда, когда все иные, менее жёсткие способы показать нам, что мы творим с собой и другими, были нами благополучно пропущены. (Таковое справедливо отмечает и упомянутая выше Луиза Хей в своей книге "Позитивный подход", которую я рекомендую к прочтению)

Подобное, при всём его катастрофическом характере, показывало тем из нас, кто был способен увидеть, насколько на самом деле важно развитие самоуважения и гуманного отношения к ближнему. Мы использовали тела друг друга для сексуального удовлетворения, при этом не только не заботясь друг о друге, но даже относясь к проявлениям такой заботы как к чему-то постыдному и эксцентричному, когда видели таковые проявления в других. Более того, мы бездумно использовали тела друг друга для сексуального удовлетворения, зачастую ненавидя сам дар такого удовлетворения. Многие в то время еще помнили своё детство, в котором из каждого утюга неслась проповедь о «содомском грехе», да и проявление человеческой сексуальности в целом рассматривались многими как нечто постыдное. Многие, кто принял движение Гей-Освобождения, начавшееся столь ярко с 1969-го года, приняли его скорее как функциональное средство, как способность заниматься сексом с представителем своего пола без боязни санкций со стороны государства либо иного вмешательства, однако при этом нисколько не изменив своё детское отношение к сексу и сексуальности. 1970-е с чрезмерно сильным увлечением сексом в общественных туалетах и других «злачных» местах демонстрируют ни что иное, как проявление негативному отношения к самому сексу. Парадоксально, но так: любители секса внутри оставались теми же детьми, которым окружение внушало негативные установки о сексуальной жизни, и многие из них восприняли Гей-Освобождение как возможность выпустить пар и спокойно отдаться «пороку». Освобождение какой-либо социальной группы – это хорошо в том случае, когда оно совершается вместе с глубоким и последовательным развитием осознанности по отношению к особенностям этой группы. Когда же таковая работа буксует, то освобождение оборачивается своей противоположной стороной – новым закабалением, только – как то было с геями семидесятых – уже не внешними силами, а собственными разгулявшимися импульсами.

Чем более весело протекает вечеринка, тем быстрее наступает её конец. Тем больше неудовлетворенности приносит этот конец. 
Для мужчин семидесятых таким концом стало открытием медиками СПИда в начале восьмидесятых годов.

Как актуально многое из поведения геев, которое мы только что рассмотрели, для сегодняшней России! Только здесь ещё страшнее: те же паттерны поведения по отношению друг к другу здесь сочетаются не с последовательной либерализацией политической парадигмы по отношению к гомосексуалам, но с принятием репрессивным законов. Подобное только ещё больше невротизирует гей-сообщество и является ещё одним способом обострить и без того накапливающиеся как снежный ком проблемы.

Исследуя в таком контексте знаковые этапы истории гей-субкультуры на Западе: репрессивный характер политики пятидесятых, усиление деятельности активистов в этой области в шестидесятых, яркий характер «золотой эры геев» - Освобождения 1969-1981, появление СПИда – мы можем с привлечением фактического материала наблюдать ту необходимость, которую являет для нас развитие более высокой степени уважения к себе как к человеческому существу.

Те учения, о которых я упомянул в начале очерка, достаточно обстоятельно и подробно рассказывать о любви к себе и развитии самоуважения. Я же хотел бы несколько дополнить то, что говорится в них, рассмотрев подобные принципы под одним особым углом.

Я убеждён, что сама направленность нашего либидо указывает нам на необходимость развития качественного иного отношения друг к другу, чем то, которое мы демонстрируем. «Подобное тянется к подобному» - гласит древний принцип «симпатии». Одинаковые начала стремятся друг к другу ради достижения целостности, ибо целостность для них означает гармонию и наиболее полное выражение их вовне. Направленность нашего либидо показывает, что все мы являем собой некую общность, все мы являемся братьями, и лишь наша собственная само- и взаимоненависть вовлекают нас в обман, порождают иллюзию разобщённости. Проявлений такой разобщённости легион: это и эгодистония (непринятие собственных сексуальных особенностей), и отчаянный промискуитет (когда соприкосновение с другим проявляется лишь первичным способом, порождая одержимость страстями и глубокую фрустрацию), и отсутствие чувства ответственности, и болезненная ревнивость.

Как следует из такого положения вещей, развитие самоуважения неотрывно от развития взаимоуважения. Если мы являем собой некое единство, то, развивая более человечное и более внимательное отношение друг к другу, мы автоматически развиваем большую степень самопринятия. И напротив, работая с собой на развитие самоуважения, на избавление от всего, что о нас наговорили окружающие и во что мы поверили, мы способны становиться менее равнодушными к другому такому же, как мы сами.

Развитие взаимоуважения, более чуткого отношения друг к другу откроет тот источник сострадания, который находится внутри нас. Сострадание основано на чувстве общности, на понимании, что другой – такой же, как ты сам. Если вы воспринимаете себя как замкнутую на семь замков шкатулку, вы не уедете далеко в отношении развития сострадания. Если же вы откажетесь от представления, что вы чужды всему миру и поймете, что вы все – парни, которые способны любить парней – являете собой живую, пульсирующую общность, вы рано или поздно исполнитесь сострадания друг к другу, которое сделает вас более ответственными, менее озлобленными и менее ревнивыми. В работе, направленной на снятие блоков другого человека, на помощь в решении его проблем, хорошо снимаются и собственные комплексы. Оставаться в иллюзорном состоянии «замкнутой шкатулки» или учиться контактировать с миром, начав с таких, как мы сами – это всегда наш выбор. Если мы чувствуем, чтобы хотим измениться, уйти от «окукленного» состояния – это значит, что наше «Я» уже выбрало изменения, пусть они даже еще не проявились на уровне событий и времени.

СОБСТВЕННИЧЕСТВО И КАК НАЧАТЬ ОТ НЕГО ОСВОБОЖДАТЬСЯ

Напоследок я хочу разобрать один пункт в списке проявлений нашего деструктивного поведения, мешающего осознать наше единство и проявлять большую степень сострадания к другому. Я делаю это по просьбе одного участника группы.

Этот пункт называется «собственничество».

На самом деле, это очень большая проблема. Собственничество – установление неких внешних ограничений на поведение партнёра, призванных держать его в том русле, которое удобно эгоистическим установкам другого партнёра – является распространенной не только среди геев проблемой. Это повсеместный бич и ещё одно проявление страха и разобщённости. Собственничество сложно для рассмотрения по той причине, что нередко оно надевает маску заботы о партнёре, но по сути не порождает ничего, кроме невротизации обоих в союзе.

Собственничество означает, во-первых, полное отсутствие понимания нашего единства, наших взаимосвязей. Оно устанавливает некие ограничители как раз потому, что воспринимает партнеров как некие замкнутые как от остальных, так и друг от друга системы, в которой одна императивно влияет на другую. Собственничество, разрастаясь как жиреющий паразит, всё активнее претендует на территорию любви, всё дальше и дальше изгоняет любовь – то, что и объединило некогда этих мужчин в союз – за пределы их отношений. Собственничество слепо и тупо в своей импульсивности, как и множество других деструктивных начинаний – оно, придавая чрезмерное влияния второстепенному, удаляется от основного.

Особое внимание собственничество придает проблеме «измен», сосредотачиваясь и жируя на них. В той системе, которую оно устанавливает, все связанное с сексом зарегулировано, словно в тюрьме. Собственничество в его развёрнутом виде не знает прощения «измены», которую оно воспринимает как катастрофу. И многие союзы, которые грешили «изменами», в конечном счёте погубили не они, а собственничество.

Во-первых, запретный плод сладок. Очерчивая – прямо или подтекстом – перед партнёром некую границу, за которую-де ему не следует выходить, вы невольно провоцируете его именно на такое поведение. Во-вторых, ведя себя собственнически, вы ведете себя абсурдно. Вы не задаете себе вопроса: почему я накладываю столь сильное табу конкретно на его секс с другим, в то время как многие важные вопросы нашего совместного бытия пускаются на самотёк? Вы не задаёте вопроса, почему секс, в которой будет вовлечено третье лицо, непременно разрушит ваш союз – вы настолько не уверены в себе, настолько напуганы, что полагаете всякий сторонний секс непременным детонатором, способным подорвать всё то сложное и большое здание отношений, которое вы с вашим партнёром выстроили? Наконец, вы настолько беспощадны и ожесточены, что, имея перед собой факт секса партнера с другим мужчиной, вы сами рушите этого здание, даже когда партнёр просит сохранить отношения, во имя некоего навязанного вам идеала отношений, в который вы поверили?

Идеальных отношений нет, как нет и идеальных людей. Ваш партнёр, как и вы, несовершенен. У вас есть выбор – принять его и обоим работать на развитие прощения по отношению друг к другу, на отсутствие истерического подхода к отношениям и избавление от собственных страхов, либо разрушить все, потому что вас «оскорбили».

Я лично не рассматриваю физическую «измену» как нечто чудовищное и непоправимое. Я даже избегаю использовать такое слово без кавычек в отношении секса с другим человеком, в которой мог бы быть вовлечен мой партнёр. Для меня настоящая измена – это оставление другого в опасности, предательство его в самый тяжелый для него момент, садистское отношение к партнёру. Учась воспринимать других мужчин как своих братьев и изучать собственные жизненные задачи в отношении них, я учусь освобождаться от ненависти к тем, кто тоже суть я. Если меня поставить в ситуацию, в которой партнёр решится на секс с другим мужчиной, для меня будет важнее то, что сподвигло его на таковой поступок. Собственные импульсы? Или, может быть, ситуация, в которой таковой секс стал бы для того третьего лица началом событий, которые привели бы его к развитию? В нашей жизни все неоднозначно, и великое и сущностное порой начинается с малого и даже болезненного на самом частном уровне. Наконец, я не могу питать ненависти к третьему человеку, понимая и его как нашего брата, как одного из нас, и воспринимая его слабости как повод указать ему на возможность работы с собой вне зависимости от того, выберет ли он таковую работу или нет.

Недавно я оговорился, что не пропагандирую отказ от секса.

Теперь мне, пожалуй, придётся оговориться, что я не пропагандирую «свободный» секс, во всяком случае как способ гармоничного существования мужских союзов. Я призываю к такому мягкому и осмысленному отношению к проявлению либидо в контексте существования союза, которое позволит максимально долго сохранять этот союз и делать его полезным для развития обоих партнёров. Наконец, я призываю к такому внимательному и неистерическому, основанному на принципах любви, сочувствия и прощения отношениям к сексу одного из партнёров с третьими лицами, которое позволит куда лучше бездумного запретительства минимизировать возможность такого секса, если данное полезно для того или иного конкретного союза. Я призываю к рассмотрению каждой таковой ситуации в индивидуальном ключе, в котором выбор - уход от «свободного» секса в полную моногамию или вовлечение в него время от времени - будет связан с психосексуальными особенностями каждого из партнёров и теми условиями, в которых они находятся, и таковой выбор будет руководствоваться пользой для данного союза. Я призываю к отказу от шаблонов взаимоненависти, в соответствии с которыми нас приучили строить все наши отношения с окружающим миром, включая отношения любовного характера.

Я призываю все стороны в союзе начать учиться вести себя как взрослые люди, а не как напуганные дети.

Недавно я общался с парой пожилых британцев. Они сейчас проживают в Испании. Несколько лет назад, когда появилась такая возможность, они дали юридическое закрепление своему браку. Я редко видел такой прочный союз. Спросив их об отношении к вовлечению в их сексуальную жизнь третьих лиц, я получил такой ответ: «Мы давно смирились с некоторыми особенностями в нас, и в том случае, если кто-то из нас имеет секс с кем-либо из наших друзей, это не порождает особенных проблем, в том числе в наших взаимоотношениях с этим другом. Мы живём и продолжим жить вместе. Когда мы встретили друг друга, наша жизнь изменилась раз и навсегда».

Тогда я спросил, сколько времени длится не юридический, а фактический их брак, то есть сколько вообще они на данный день живут вместе. Ответ был: «С 1976-го года»