Новорожденный человеческий разум, не чистый лист бумаги, а скорее бездонный роман страниц, заполненных пометками автора. Текста всё ещё нет, но есть триллионы сюжетных линий, сносок, рецептов, и даже указателей со страницы на страницу. Страницы имеют разное значение и силу. Одни — хранят слова языка. Другие — описывают способ, которым нужно считывать язык. Третьи страницы рассказывают о том, как нужно создавать этот язык, как ссылаться между страницами, ведут учёт ссылкам, и знают в какой момент вырывать лишние листы. Но в человеческом мозге не все эти страницы построены с рождения. Пройдёт ещё лет двадцать пять или тридцать, пока роман обретёт полный список навыков для создания самого себя. 

......

Если человек — это книга, кто её писатель? Родители, учителя, друзья. Порой «книги» перемахиваются между собой страницами, целыми главами, даже томами. Нас пишут не только живые, но и те, кто жил до нас. Мы несём в себе слова предков, мудрость предков, страхи и слабость предков. И, в конце концов, уже не способны отделить страницы, написанные своей рукой, от страниц чужих. Кто мы? Копии чужих образов или независимые личности?

Люди читают книги и хотят стать похожими на людей в книгах. Кто же мы? Переписанные столетиями мечты о «настоящем человеке»? И есть ли в этом всём место для настоящих нас? А существуем ли ... «настоящие мы»?
 

***

Мичи долго всматривался в глаза Чарли пытаясь определить в нём «машину», но в результате пришёл к выводу, что если забыть о том, кто есть кто, самыми человечными окажутся глаза Эйпа. Мичи подумал тогда: «Может быть люди — это мечты других людей». Он подумал эту мысль после другой: «Может быть, именно глаза «машины» должны казаться самыми человечными глазами, которых никогда не будет у нас?»

***

Когда-то эволюцию в науке и технике двигали войны, потом космос, наконец, лавры главного движителя прогресса достался (медицине?!) человеческому стремлению к «удовольствию», «счастью» и другим словам, смысл которых на поверку оказался насквозь фальшивым, древним артефактом узости восприятия.И не случайно в первую очередь речь идёт о сексе, а именно о сексе с машиной. Спросите кого угодно, он ответит: «секс с машиной лучше». Вы можете говорить, что вам не хватает романтики, но лаборанты из Сорбонны покажут модели, умеющие не только умело залазить в трусы, но и подавать цветы, наливать вино и синтезировать иронию такого уровня, чтобы вы смогли её «догнать» своим «допотопным» мозгом. Да, научно доказанный факт: искусственный интеллект способен шутить лучше, чем люди, на уровне, который самим людям уже не доступен (человек не способен обработать столько ассоциативных связей). 

Всё казалось замечательным. Оплодотворение отдали генетикам, утробу — биомеханикам, взросление общественным институтам, и наконец, секс — машинам. Это открыло так же новые горизонты исследования человеческой сексуальности, так как весь процесс логировался и отсылался с полной защитой персональных данных. Однако произошёл инцидент, ни один, много, и примерно в одно, и тоже время. Инцидент, который можно было бы предотвратить. В истории он станет известен как «Восстание человечности», и пусть это милое название не вводит в заблуждение. Впрочем, если сказать, что восстание привело к миллиону жертв — ни сказать ничего. 

Сложно сказать в какой момент всё началось. Началось ли это тогда, когда люди стали издеваться над «секс машинами», либо тогда, когда информация об этом просочилась в СМИ. Главное — никакого «восстания машин», что предсказывали Луддиты ! Разговоры о неестественности, обвинения в извращённости, особые прошивки поведения, в конце концов, насилие над андроидами — но никакого восстания машин, только восстание человека против человека. 

Как результат первый закон против насилия над антропоморфами A1, и международная конвенция гуманизма, а через пять лет второй закон против насилия над «интеллектом» A2, в который входили не только «машины, похожие на людей», но и всякое создание, считавшееся разумным. 

Каким стал главный вывод из этих законов? Перенос насилия: если один человек проявляет жестокость и власть, другой человек жаждет «получить такие же права». Главной опасностью искусственного интеллекта был не сам интеллект, а интеллект, находящийся рядом с ним.