У меня есть семья, я добился определенного положения в обществе, но до сих пор мне нравятся мужчины. А еще я без ума от коричневых ирисов, которые пахнут черным горьким шоколадом – это запах моей первой любви.
***
Меня зовут Платон, и раньше это имя я ненавидел лютой ненавистью. Вот родители, ну удружили! Это ж надо было так извратиться! Почему бы им не назвать меня Калистратом, или Архипом каким-нибудь? И откуда у взрослых такие фантазии? Да Бог с ним, с именем, но мои родители и без того "постарались", хотя и не "доработали" в деталях – с полом не угадали.
А еще моя мама решила, что в шесть лет мне пора заниматься танцами, поэтому меня отдали в школу бального и спортивного танца. Вскоре и этого оказалось недостаточно, и мама решила, что во мне умирает пианист – так я поступил еще и в музыкальную школу. Слава Богу, что "бренчал" я не долго, и за это большое спасибо соседу, живущему через стенку. Он однажды встретил мою маму, и сказал, что переломает мне руки крышкой от "пианины", если я буду продолжать каждый день над ним издеваться своими "пили-пили".
Итак, после вмешательства соседа, я только плясал, был похож на девчонку, и носил дурацкое имя Платон. Но даже и этого было вполне достаточно, чтобы в школе меня дразнили "pussy boy". Знаете, как переводится это словосочетание? "Киска" или "милашка" – это самые безобидные варианты перевода... Причем, прошу заметить, что я каким-то чудом доучился до 10 класса, и не могу утверждать, что испытывал особых притеснений или травли. Иногда меня кто-то щипал за задницу, или хлопал ладонью по ягодице, но это все терпимо, хотя не могу сказать, что меня особо радовало такое "внимание". Словом, жил я своей жизнью, и ничем особенным не отличался от других, за исключением перечисленного ранее.
В 10 классе я осознал, что меня интересуют парни. На большой перемене мне нравилось наблюдать за ребятами на спортплощадке, а особенно меня интересовал Сережа – он на год старше, заканчивал 11 класс. Сергей занимался каким-то видом восточных единоборств, и на большой перемене часто демонстрировал всякие приемы. У него такое грациозное тело – мышцы не как у "качков", а вроде это сгусток энергии, плавно перетекающей по всему телу, когда он двигался. Сережка меня никогда не подкалывал, впрочем, походу и не замечал вовсе, пока однажды...
Как обычно, на большой перемене я наблюдал за Сергеем, и тут сзади раздался голос: "Pussy boy, а у тебя ничего так задница"! – и кто-то ухватил меня за обе ягодицы. От неожиданности я резко развернулся и случайно ударил парня из старшего класса локтем в глаз – это он схватил меня за жопу и как-то пригнулся, что удар как раз пришелся ему в лицо. Вот тут мне пришлось туго: несколько ребят – его одноклассников – повалили меня на землю и стали пинать ногами. Инстинктивно я закрыл лицо, и принимал удары по корпусу.
— Стоять! Разбежались все! Оставьте пацана в покое! — Серега слыл авторитетом в школе, поэтому никто не посмел его ослушаться.
Я лежал, скорчившись от боли в ребрах, а Сергей мне помог подняться, запрокинул мою руку к себе на шею и довел до ближайшей скамейки. Потом он расстегнул мою рубашку и осмотрел место ушиба – слева уже прорисовывалась гематома.
— Походу у тебя сломано ребро, или два. Нужно в травмопункт. Я тебя провожу.
Потом Сергей сказал всем, чтобы если кто спросит, говорили, что якобы я упал с турника. Затем он вызвал такси, и мы отправились в травмопункт.
Ребро действительно было сломано, второе снизу, но перелом оказался консолидированным и особой опасности не представлял. Недельку, правда, я отдохнул от школы и от танцев, а Сергей каждый день меня навещал после уроков (не в больнице – дома).
— А ты лихо зарядил ему в глаз, смело с твоей стороны!
— Серый, так то совсем случайно. Он просто присел, а я с разворота и попал в глаз, — оправдывался я.
— Ты не в глаз попал, а прямо в переносицу — смеялся Сергей — ему с фингалом придется, как минимум ходить две недели.
— Он же меня убьет! — не на шутку перепугался я.
— Не-а, мы с тобой теперь друзья, и кривого слова против тебя никто не вякнет!
Вот так мы и познакомились с парнем моей мечты. И точно, после того случая никто не рисковал щипать или хлопать меня по заднице, хотя за спиной сплетничали всякое, но то было даже смешно.
С Сережкой мы крепко сдружились. Он часто после тренировки заезжал и забирал меня с "танцулек". Мы даже почти все выходные проводили вместе, то у него дома (он жил в частном секторе), то у меня.
У Сергея день рождения 25 мая, и он меня пригласил отпраздновать. Этот день припал как раз на субботу, и мама Сергея поехала к подруге, чтобы "не обременять молодежь своим присутствием". Нас было пять человек – я, Сергей и еще три его товарища (не одноклассники, а по спорту). Мы познакомились, выпили, пообщались, а потом Сергей позвал меня: "Пойдем, что покажу".
В цветнике росли разные сорта ирисов: синие, белые, желтые, коричневые.
— Понюхай коричневые ирисы, чем пахнут?
Я засунул нос в цветок и обалдел – это был реально запах черного шоколада. Я вдыхал аромат, рука Сергея была на моем плече, и он двумя пальцами перебирал мои волосы.
— Реально шоколад! — восторженно воскликнул я, повернул голову и прислонился щекой к тому месту, где ткань брюк предательски натянулась, выдавая возбуждение Сергея.
— Нет, Платон, — Сергей приподнял меня за плечи, поднимая с колен, — между нами только платоническая любовь.
После этих слов мы посмотрели друг на друга и заржали. Потом я сорвал три цветка, и мы вернулись к гостям.
Ребята нас встретили дружным хохотом, узрев меня с цветами в руке.
— Серый, ты сделал предложение?
— Серега, когда свадьба? "
— Позволишь пригласить на танец даму твоего сердца?
— Придурки! — смеялся Сергей. — Мы вам принесли понюхать "шоколадные цветы".
Под вечер гости потихоньку рассосались, и Сергей предложил остаться ночевать у него. Меня не нужно было упрашивать – я был согласен.
Улеглись мы вдвоем на разложенном диване. Сергей положил мне руку под голову, а я свою ладонь на его грудь. Ирисы, поставленные в вазу, быстро наполнили комнату шоколадным ароматом, и мне казалось, что это Сергей так пахнет.
Я думал, что Сергей уснул – его дыхание стало ровным и спокойным – тогда потихоньку начал смещать ладонь вниз, пока, наконец, она не оказалась в том место, о котором только и думал. Сейчас член Сергея был мягким, но по его характерному положению угадывалась недавняя эрекция – засыпая, он был еще возбужден.
Аккуратно, чтобы не разбудить Сергея, я просунул большой палец под резинку трусов и ощутил нежную плоть.
Все, что происходило дальше, это как наваждение! Член начал быстро увеличиваться в размерах, наливаясь кровью. Сергей быстро переместил тело вверх, и его таз оказался на уровне моего лица. Затем Сергей стал водить своим "орудием любви" по моим губам... Дальше все было как по сценарию.
Когда наш первый контакт состоялся, Сергей положил мою голову к себе на грудь и обнял меня. Так мы и уснули.
Проснулся я в том же положение, что и уснул. Сергей, по-видимому, проснулся раньше, но не хотел меня тревожить, и только легонько гладил мои волосы.
— Ну, как спалось, моя принцесса? — спросил Сергей, когда понял, что я уже не сплю.
— Превосходно, мой принц, как в шоколадном замке! — в тон другу отвечал я.
— И что нам снилось?
— А снилось нам, — продолжил я, — что я влюбился.
— И нам, представьте, снилось то же самое. Знаешь, а давай не будем вставать до обеда?
— Согласен, а мама не заявится?
— Не, она только завтра будет.
— Так я позже смотаюсь домой, возьму, что надо в школу, и вернусь к тебе... на ночь.
— Лады. Слушай, я раньше думал, что "платоническая любовь" – это только чувства, а оказалось, что это секс с Платоном.
Сергей шутил, а мне все больше начинало нравиться мое имя. Спасибо родителям, что назвали меня Платоном.
Вскоре ирисы с ароматом черного шоколада отцвели, Сергей уехал на учебу в Болгарию, а я перешел в 11 класс.
Больше с Сергеем мы не встречались, и только запах коричневых ирисов – терпкий запах черного шоколада, всегда вызывает у меня ностальгические воспоминания. Не знаю, вспоминает ли обо мне Сергей, хотелось бы верить, что да.
А еще я сочинил песенку, "Зов любви" называется:
где-то на краю, где-то далеко радуга живет
где-то далеко, где-то на краю плачет и поет
плачет и поет, плачет и поет, а потом молчит
только в голове, только в голове колокол стучит
бом-бом, где-то есть твой дом
бом-бом, в очаге огонь
бом-бом, замирает кровь
бом-бом, там живет любовь
где-то далеко, где-то на краю, на краю земли
где-то на краю, где-то далеко, в голубой дали
плачет и молчит, плачет и молчит, и наоборот
плачет и поет, плачет и поет - то любовь зовет
бом-бом, где-то есть твой дом
бом-бом, в очаге огонь
бом-бом, замирает кровь
бом-бом, там живет любовь
Пока, пока. С сердечным приветом, Платон.
