Вся активность

Лента обновляется автоматически   

  1. Вчера
  2. oleg присоединился к сообществу

  3. "В этом месте всё можно делать тремя способами - как надо, как не надо, и как делаю я."

    Цитата из фильма "Казино".

    Вдобавок к солнечным батареям и аккумуляторам поставила двухкиловаттный ветрогенератор.

    И какая-то, извините, с.... настучала, что мы даём бесплатное электричество соседям.

    Да, даём, на освещение их двора ночью. Объединили наше и их дворовое освещение.

    Приехали из энергонадзора, захотели проверить проводку.

    Поскольку ввиду вышесказанного мы что-то там нарушаем. Какую-то закорючку, потому что платной энергией делиться можно- за свой счёт, а бесплатной- нельзя.

    Пргрозила натравить на них собак.

    Убрались восвояси.

    И заметила же какая-то сволочь, что с момента установки ветрогенератора и солнечных батарей соседский двор освещён ночью.

    Вот люди...

    1. Андрей Туманов

      Андрей Туманов

      Цитата

      Обыкновенные люди... Квартирный вопрос только испортил их.

      Что бы там ни говорил, а люди везде одинаковые. Злобу и зависть часто прикрывают высокими словами, представляя как борьбу за закон и справедливость. Впрочем, есть и фанаты. А стукачей везде полно - это уже в крови, на генном уровне.

  4. Последняя неделя
  5. Грамотный значит читает? А почему должно быть иначе? А в детстве у нас тоже было типа круто или нет. Это сложная работа Так это ведь уже другая история Так это ж невротическое. Это про личное. А не про тенденции Когда человек стал хорошим ремесленником. Он понимает. Что он хороший. Ему ничего не нужно доказывать. И бояться нечего. Мне вот интересно. А как это ради высокого искусства? Для сих пор интересно. Где это высокое.
  6. Stas присоединился к сообществу
  7. Изменилось то, что, во-первых, грамотными стали все, а не пару прослоек общества. И уже нельзя тешиться тем, что "сытый голодного не разумеет". Но заодно не оправдались надежды, что "страждущие" услышат и поддержат. Стало более очевидным людское равнодушие. Речь не о популярности и не о деньгах. А о смыслах. О портрете читателя, для которого пишешь. Сейчас куча людей, у которых в арсенале только два выражения "смотреть/читать можно" и "шлак". Такой себе обмен впечатлениями.... Когда ты пишешь ради денег и популярности, ты пишешь для себя и ради себя, конечный результат - источник твоего вдохновения. Но если убрать эти две вещи? Для кого ты пишешь? Тоже для себя... Разница в том, что если в первом случае, когда тебя полощут, это больно, потому что ты не можешь достичь желаемого результата. Когда хвалят - тоже больно, потому что боишься не удержаться на пьедестале. А по втором - тебе достаточно вариться в своём мире, избегая ненужного волнения. Даже если ты не творишь ради высокого искусства. Просто творишь. Рассказываешь историю, которая просится наружу.
  8. Если мы возьмём любой роман, работу, которая стала популярной, то увидим одну из вещей: она затрагивает потребности людей, обмасливает давно известное она даёт что-то свежее она паразитирует на слабостях человека Ничего не поменялось за эти 10000 лет. Ну разве только то, что теперь можно смотреть кино, а не читать. Спрос понизился в разы. Это да. Вот тут разница есть. Но в ядре никаких изменений. Недавно вышло ещё одно гениальное аниме Провожающая в последний путь Фрирен. И оказывается произведения высокого толка могут быть популярны и при этом удовлетворять низменные потребности читателя. Снова очередное доказательство. И таких доказательств было не не мало. Зарабатывать деньги на литературе, относясь к литературе как к искусству максимально безумно. Либо вы пишите романы по 5 в год. Либо вы непонятно чем занимаетесь. Относится к литературе как к искусству и не работать годами над произведениями -- тоже максимально безумно. Искусство требует постоянного времени, как и ремесло, потому что большая часть искусства -- это ремесло. Плохой ремесленник никогда не создаст искусство, а хороший ремесленник иногда может. Что касается читателей. Читатели не изменились. Как только читатель берёт книгу в руки, автор умирает в этот же самый момент, и читатель становится автором. Всегда так было. Если читатель видит фигу, значит она там есть. Даже если "так не хотел сказать автор". Авторы, которые умеют манипулировать читателем -- великие ремесленники. Но и они не всемогущи, потому что время стирает их власть.
  9. Возможно... Я просто вот именно сейчас наблюдаю две таких иллюзии. Одну на конкурсе на старом Самиздате Мошкова, где авторы уже даже не пишут друг другу рецензии (если ты был там в нулевых, тогда это прямо писк был - донести себя миру, и если тебя никто не замечал, это прямо-прямо катастрофа). Либо пишут отстраненно. Это мне напоминает галерею художников, которые собрались, чтобы поддержать друг друга и простимулировать именно в процессе создания продукта. А сам продукт важен исключительно автору, ну, может, парочке ценителей. И автору плевать. Он пишет. Как хочет. Там пасется один редактор, от него отмахиваются, мол, не лезь, неинтересно, нет смысла. И денег нет, и популярность сомнительна. Когда такое было? Другую - у автора из российской диаспоры. Который пишет о происходящем, собирая кучу интервью - при полном понимании, что ему даже негде это публиковать. Просто потому что хочет.
  10. Это не просто иллюзия, это нечто на грани фола Мне кажется одна иллюзия сменилась другой. Конечно. А ради чего ещё? Нет ну на самом деле денег заработать тоже хотелось. Но это было маловероятно Голосом мотроскина: -- Чтобы выйти из зоны комфорта, нужно быть в зоне комфорта! А мы уже давно в жопе! Как я уже сказал сменил одну иллюзию на другую
  11. Ivan присоединился к сообществу
  12. Спасибо) Вычитка, да. Нужно чтобы вылежалось. Вычитывал, но все равно что-то пропускаю)
  13. Оно дорогое в плане временных затрат и пользы для физического здоровья. Время тоже можно инвестировать.
  14. На мой взгляд, новое здесь то, что раньше была некая иллюзия, что мир несправедлив, издатели плохие, читатели непонимающие, родные - злые и меркантильные, но это вращалось в рамках собственного опыта, и было волшебное "а где-то там.." и "когда-нибудь". А вот сейчас интернет "подарил" нам волшебную возможность увидеть всё настолько прозрачно, насколько это возможно... и все стало, как есть. Знаешь, что меня удивило... Раньше я думал, что многие изобретатели и учёные размышляли также пафосно, как в фильмах: нужно удивить людей, работать на благо человечества, изобретать вещи, которые делают жизнь качественней. Теперь я понимаю, что они делали это ради себя: своего удовольствия, своей потребности себя выразить. И чего уж совсем не мог предположить, что владелец угольного завода, который против электровозов, и бабка, которая привыкла засыпать с наступлением темноты, одинаково ненавидят изобретателя электричества. Они просто не хотят выходить из собственной зоны комфорта, и им плевать на всех. И когда понимаешь, что огромное количество людей именно такие, посыл творчества немного меняется. Оно уже не для всех... Оно по сути для тебя и тех, с кем твоё мировоззрение соседствует близко.
  15. Mercurialously присоединился к сообществу
  16. TheodorePap присоединился к сообществу
  17. Vairtalal присоединился к сообществу
  18. Sheilavob присоединился к сообществу
  19. Да всегда так было, свобода - процесс и при том волнообразный. Рамки то сдвигаются до "чего изволите", то раздвигаются до "я художник, я так вижу". Ничего принципиально нового...
  20. Сергей Греков подписался на Свобода писателей и размышления о будущем литературы
  21. Alexeysip присоединился к сообществу
  22. Артуріо присоединился к сообществу

  23. Подари мне рассвет - 9

    Андрей Туманов прокомментировал MaxMar запись блога в Немного театра (чего никогда не было, и не может быть)

    Как всегда, написано очень хорошо. Конечно, нужно вычитывать, но это решаемо. А так мне очень нравится, хотя я, как говорил, не поклонник фэнтези.

  24. Подари мне рассвет - 4

    Андрей Туманов прокомментировал MaxMar запись блога в Немного театра (чего никогда не было, и не может быть)

    Мне кажется, тут "живущую бурной жизнью"
  25. TraceyPap присоединился к сообществу
  26. Dante подписался на Свобода писателей и размышления о будущем литературы
  27. О! Никогда такого не было и вот. Ну вот. Опять. Никогда такого не было. А помниться мне еще Достоевский переводил женские романы. Аналог сегодняшних сериалов. А даже если не должен? Что меняет? Помню 5 лет назад был я в херсонесе с Ильёй. И смотрели мы примеры древней кхкх живописи. Что меня тогда удивило... если посмотреть на рисунки... по их временному потоку... кажется, словно их рисует один человек. Но сперва это ребёнок. А потом... все старше и старше. От птичек каракулей до плоских контуров, до росписи. Тоже мне дорогое хобби. Это в Египте оно было невозможно дорогим. Папирус стоил состояние. Потом были свечи. То ли дело сейчас...
  28. Я тебе в личку напишу
  29. MaxMar подписался на Свобода писателей и размышления о будущем литературы
  30. Короткая пора писательства, как профессии, мелькнула метеором в небе, и вот уже догорает в слоях атмосферы, несмотря на то, что в памяти хранится яркий "хвост". Писатели понемногу закатывались в тень на смену им приходили ремесленники, обученные тонкостям литературного капитализма, с жестким пониманием роли маркетинга. Это было неплохо для тех, кому просто нравилось складывать буквы в слова. Славное время для тех, кому важны признания и восторг. Ну и доход, как мерило успешности. Устав от снобизма издательств, народ с удовольствием нырнул в самиздат, считая, что, наконец, наступила свобода. Увы, свобода - лишь иллюзия. То, что раньше фильтровали "злые" издательства, развернулось в совсем ином масштабе. Люди, которые откладывали деньги с зарплат и стипендий, чтобы важно поставить книгу в красивой обложке в шкаф, сидели по библиотекам, одалживали книги, боясь поставить царапину, вдруг получили приглашение на огромный шведский стол. Разницу между тем, как ведут себя люди в ресторанах и отелях со "шведским столом" мы знаем. В ресторанах намного реже приходится выбрасывать надкушенной еды, сваленной на огромных тарелках горами. Тем, кто давится по утрам обычной яичницей, пережаренной по краям, с куском обычного хлеба и самым рядовым огурцом, чужие блюда, если ими можно перебирать, громко провозглашают невкусными. Нет больше мамы, которая будет зудеть, что ты сожрал красивый крем сверху, оставив некрасиво ободранные коржи. Писатели молчали... нет, не молчали. Выпендривались друг перед другом, сыпали взаимными упреками, свистел хлыст под названием "писать под аудиторию", "хочет аудитория", "уметь работать с аудиторией". Сама "аудитория" постепенно превращалась в эдакого страшного зверя, которого нужно бояться и всячески ублажать... Нет, никто не говорит о том, что писатель не должен уважать аудиторию. Но есть большая пропасть между "уважать" и "держаться любой ценой". Кастрировать героев, потому что кому-то может не понравиться какой-то момент, купировать своё воображение, отказываться от непопулярных жанров... Это имеет смысл, но все больше пересекает черту здравости, убивая энтузиазм. Но, как говорится, мы почти сгорели под солнцем, когда вдруг полил дождь. В виде "пираток", которые срезали доходы и оставляли безнаказанным любое хамство. В виде завышенных требований, а также усталости, что по малейшему писку бегут с тарелочкой преподнести всё... Мне кажется, именно в этот момент писательство, как выбор и профессия, и завершило свой печальный полёт. Кто-то ещё живёт по инерции... Но я все больше слышу робкого: а может на хрен всё? На хрен аудиторию, бабки, гонку... Мне кажется, что формула "писатель без читателя - ничто" все больше теряет смысл. Не потому, что писателям не хочется внимания читателей, а потому что это внимание стало легко переложить в стандарты. Стандарты стирают образ читателя, как понимающего друга, которому с восторгом хочется рассказать историю, превращая её в нечто вроде резюме на собеседовании. И я не скажу, что читатель так уж в этом виноват. Это все походит на древнегреческий миф о яблоке раздора, брошенный между автором и читателем самой системой. Хочешь сделать их друзей чужих друг друг людей, скажи одному из них, что второй ему должен... а иначе можно просто развернуться и уйти. И вот выходит, ты сам себе друг, и слушатель, и рассказчик. И важен лишь небольшой круг понимающих тебя друзей. Творчество становится скульптурой, вымарывая оковы условностей, становится таким, какое оно есть, освобождая автора. Познав вкус свободы, сложно вернуться обратно. Думаю, именно сейчас понемногу начинается рождаться та самая индивидуальность, без страха перед аудиторией и отсутствием осязаемого успеха. Свободная от настроений читателя, которая по-настоящему становится наслаждением. Эгоистичным, немного центричным, сосредоточенным на себе, а не на влиянии толпы, которая готова в любой момент ускользнуть в сериалы, игры. Писателя больше нечем увлечь. Ни вниманием, которое мимолетно, и уж точно не увлечь деньгами, которых в литературе нет... Остается лишь интерес, к самому себе, как к мастеру. И будущее литературы - своеобразная элитарность, как дорогое хобби, которое не для всех.
  31. Dante подписался на Мои скромные рисунки... все показывают - и я покажу!
  32. Классно! Мне нравится 3я работа.

  33. Дружба и гомофобия

    Dante ответил Тень в теме Личные истории

    Так. А теперь попробуйте посмотреть сюда внимательнее. Это боль именно от того, что на свой счёт или там ещё что-то есть? Почему бы тогда самой не пытаться додумывать? То есть человек что-то сказал. Ок. Но что там дальше - не ясно. Тоже ок. Бывает так, что человек попадает на границу между дождём и солнцем. И вот тогда... получается, человек становится свидетелем, что между дождём и солнцем не бывает чётких границ. Это значит...., что не может быть чёткого определения. Особенно, когда вы в отношениях. Дружба. И так далее. Границы явно размыты. Понимаете? Конечно нельзя общаться как ни в чём не бывало. Это не правильно. Но если мы друзья? Вот... ну... Ну ок. Допустим со зла заблокировала. А потом? Потом что? Разве отношение не имеют ценности? Я думаю имеют. Я думаю да. То есть, если вы от себя требуете мммм.. взвешенного поведения, ок. Но тогда от неё тоже надо требовать того же. Честно? Это не жестокость. Это ваше право. Жестокость... это бросить голодать. Не дать воды. Ударить. Это жестокость. А решить что-то про себя -- это право. Вот именно. Это неизбежно. Просто... когда ваш друг ну.... как это сказать... поддерживает линию партии. Это как бы... делает и тебя хуже. Ну и не только это. Так что. Я рекомендую вам пересмотреть эту позицию, потому что она больше чем ложная. Начиная от того, что родители не могут на детей (тут недавно исследования как раз были по этому поводу), заканчивая, что люди не могут влиять на людей. Не нужно никого делать лучше, потому что это не работает. Даже в психотерапии нельзя никого "вылечить". Человек только сам... сам... своими желаниями может что-то сделать. Это верно не только в дружбе, но и вообще. Помочь можно только тому, кто просит помощи. Сделать лучше можно только того, кто тоже так считает. Но нельзя никого изменить. Можно только со... действовать. Я много раз с этим сталкивался и сталкиваюсь. Моя мать как была гомофобкой, так и осталась. И останется. Как и какие-то "друзья". Это не зависит от вас. Это зависит только от их личного желания. Если она хочет... -- она найдёт возможность. Если нет -- она найдёт возможность с вами не разговаривать. В плане самого события, это 100% неприятная история. И она никогда не станет приятной. Вот тут без иллюзий. Вы будете до конца жизни помнить. Но... это не значит, что вам будет от этого всегда сильно неприятно. Немного... скорее да. Но только немного. И это нормально. Вы же дружили. Если есть что-то ценное.... то это нельзя просто так забыть.
  34. Глава 9 Райз Утром проснулся с ощущением, будто проспал внутри звенящего колокола. Что, блядь, это было? Я свихнулся от того, что давно не трахался? Глотнул какого-то дерьма в больнице, у меня галлюцинации…или это сон? Парень в зеркале такой же, как всегда, чуть помятый после сна, на теле никаких царапин, разве что волосы торчат в разные стороны. Достал резинку, убрал их в хвост. Ну вот что за хрень? Наверное, мне нужно взять отпуск. Я два года никуда не ездил, одна работа, одни и те же будни, как беличье колесо. А вся эта суматоха с оборотнями, плюс бестолковое влечение к Энцо – мне просто приснился эротический кошмар. Нужно выпить кофе и всё пройдёт. Этим утром мне вдруг ужасно захотелось обычный – чёрный и крепкий, без молока и сахара. Перед работой я заскочил к Маку. В это время он обычно шатался по церкви, зажигая свечи, немного сонный и пахнущий масляными красками – он нередко рисовал до утра. Настроение, как правило, благодушное – похмелье у него сопровождалось приступами философии, а мне так хотелось услышать что-то приземлённое, пусть даже цитату из Евангелия. Однако сегодня Мак выглядел растерянным. Застыл над кафедрой, на полу свёрнутое красное покрывало, он него странный запах. - Салют, Мак, - я похлопал его по плечу Тот слабо улыбнулся. Запах реально мерзкий, ядрёный аммиак с нотками гниющей плоти мне вдруг захотелось разорвать это покрывало и сжечь. Как Мак это выдерживал? - Что, уже весь город знает? – спросил Мак. - О чём? Он обвёл рукой скамейки, только тут я обратил внимание на глубокие борозды по верхушкам спинок. - Ночью здесь кто-то повеселился. Господи, какая мерзость! Я не мог поверить, что это сделал «мой» оборотень! Хотя, какой он, к чёрту, мой? Тот чувак просто мне приснился. Дурной сон. Точка. - Тебе помочь прибраться здесь? – предложил я. - Нет, я уже позвонил Клифу. Может, что-то учует. Я думаю, реально учует. Даже интересно, какая это степень агрессии. Меня реально сейчас стошнит. - Можно я распахну окно? - Зачем? – удивился Мак, - итак довольно холодно. - Тебя вот ЭТО не беспокоит? – я указал на покрывало, - воняет, как дохлый скунс. - Да ну…запах, конечно, странноватый. Уксус или что-то в таком роде. Я ещё подумал, какого хрена. Но я уже ничего не слышу. КАК это можно не услышать? Но следом пришёл Джордан, он не скривился ни на секунду, только рассердился, увидев «резьбу» по скамейкам. А вот Клифа свёрток сразу заинтересовал. Уже на пороге он потянул носом воздух. - Агрессии не так много… Кажется, он её сбросил. Или… Он сидел, прижав покрывало плотно к лицу, я едва сдерживал рвотный комок. Нагревшись, ткань воняла ещё больше. - Что-то здесь не так…не пойму. Всё «так», если предположить, что это был не сон. Но мне всё меньше хотелось об этом думать. Если он меня вчера поцарапал, должны ведь остаться какие-то следы? А их нет. Диван слегка испачкан кровью, но у меня недавно шла носом кровь, я мог не заметить, что капнуло на диван. В общем, весь остаток дня, те редкие минуты, не занятые работой, я занимался самовнушением. Домой возвращался в полной уверенности, что соединил все концы с концами. И пузырьком со снотворным, выписанным мне Микки. Стоя на крыльце, я рылся в карманах, в поисках ключа, луна освещала дверь ярким голубым фонарём, и я не удержался, посмотрел в небо. Сегодня луна почему-то оранжевая, как папайя. Или как волосы у Мирры. Я почувствовал каким-то внутренним чутьём, что на меня смотрят, пристально и внимательно. Мирра стояла у соседнего дома, прислонившись спиной к деревянному углу. Вверх поднимались полоски дыма, между нами футов тридцать, но я ощутил аромат клубники. - Что ты здесь делаешь? – вырвалось у меня. Невежливо, конечно. Но я не готовился к тому, что кто-то следит за мной из соседнего двора. В глазах у Мирры мелькнули вспышки – совсем, как у оборотня из моего сна. Две жёлтые полоски-щёлочки в черноте глазных яблок. А потом она исчезла, не сказав ни слова. Надеюсь, она мне померещилась. - Слишком много галлюцинаций, дружок, не находишь? – спросил я вслух самого себя. Эти пауки, эти оборотни - вызов всему тому, чему я так долго учился в университете… Я принял душ и поставил на плиту кофе. Щедро плеснул молока. Как раз на две большие порции. Открыл шкаф, достал ещё одну чашку. Они смотрелись очень гармонично – друг напротив друга, с лёгким паром, поднимающимся кверху, как раз в окне показалась луна, заполнила собой всё пространство между рамами. И я вдруг понял, что жду… Может, этих странных галлюцинаций, чтобы до конца убедиться: да, вчера я спал. Интересно, оборотни любят кофе с молоком? - Господи, какой бред! Я отхлебнул кофе и достал пузырёк со снотворным. И в тот же момент он выпал у меня из рук. Я услышал, как ножки стула скользят по полу, а сиденье скрипнуло под чьей-то тяжестью. Звук, как будто собака лакает воду. Я обернулся, готовый ко всему. Оборотень сидел за столом и пил кофе – почему-то из моей чашки. Он пытался ухватиться за края губами, но мешал язык, поэтому он лакал. Смешно…Нет, уморительно, я даже улыбнулся, несмотря на то, что вся моя гипотеза летела вверх дном. Это, блядь, не сон… Не галлюцинация. Но почему-то сегодня не страшно. - Рад, что я пришёл? – спросил оборотень. Я не знал, что ему ответить, и просто молчал. Я бы солгал, если бы сказал, что мне всё равно. - Ты так и не сказал, как тебя зовут, - напомнил я. - Сука, это так важно? Я подошёл ближе и протянул палец, оборотень внимательно следил за моей рукой, зрачки опять сузились до желтых полосок. Я откинул со лба прядь взмокших волос. Странно, на улице дубняк, а он вспотевший и голый. - Ты быстро бегаешь? – вырвалось у меня. - Хочешь узнать? Чашка слетела на пол и раскололась надвое. Оборотень смотрел на осколки, мне кажется, немного погрустнел. Но в следующий момент он метнулся в гостиную, швырнул мне в лицо одеяло, я даже и рта не успел открыть, как оборотень толкнул меня к стене, прижал спиной так, словно хотел вкатать в штукатурку, схватил руками колени. - Держись! - Что ты… Он оторвал меня от стены, я едва не грохнулся головой об пол. - За шею, идиот, - рассмеялся оборотень. - Очень мило. Я не успел рассердиться, как оборотень рванул куда-то. Выбив мощным ударом дверь запасного выхода, выскочил на улицу. Спину обожгло холодом. Одеяло плотно зажато между моим животом и его спиной. Уж лучше был он дал мне куртку, мерзавец! В лицо дул ледяной ветер, и я закрыл глаза. Задница мёрзла, но бёдрам, обвитым вокруг его талии, было тепло. Какой же он горячий, и с каждым движением, мне всё больше казалось, что кровь в его венах вот-вот вскипит. Я прижался щекой к его плечу, как дети прижимаются к стенкам камина, а он неожиданно заурчал и высунул язык. На пальцы капнула слюна. Большущий пёс, ей-богу! Я потёрся носом о шею, он задрожал всем телом. И я, как мальчишка, смеялся, покусывал, дул на доступные мне участки кожи, мускулы оборотня играли, как натянутые канаты. - Ты у меня допросишься, Райз, - обещал он шёпотом. Я едва разбирал слова, руки уже мокрые от его слюны, стекающей с языка по подбородку. Иногда он сглатывал одним резким движением, тогда все тело разбирала дрожь. Но мне было весело и тепло, пока мы не добрались до леса. Там темно и уныло, ветки хлестали по щекам, и я уткнулся лицом в плечо. Стало не по себе. Я не понимал, куда он меня тащит. В свою берлогу? Есть ли у оборотней берлоги? Да и зачем? Вряд ли, чтобы сожрать, слишком хлопотно. Меня обдало жаром, когда я вспомнил вчерашнюю ночь. И тут же закрался страх. Что если он не один? И там в берлоге нас поджидает парочка похожих на него ребят? Я не то, чтобы осуждаю тех, кто любит оргии. Просто я не готов к такому… - Не бойся, малыш, - сказал оборотень? Он что – читает мысли? - От тебя несёт страхом… Лес постепенно менялся – деревья уступали место каменным порогам, и вот мы уже карабкаемся на гору. Оборотень болтался на выступах, ловко перепрыгивая с одного на другой. Я вцепился в него ещё крепче, даже странно, что он ещё дышит. Но он лишь смеялся. - Открой глаза, Райз. Оборотень сбросил меня на землю. Я, наконец, развернул одеяло и замотался с ног до головы. Мы сидели на небольшом пятачке почти на вершине горы. Со всех сторон острые пики скал, словно мы глубоко в кратере, внизу плотное полотно темноты, изредка подёргиваемое рябью дрожащих на ветру верхушек деревьев. Над головой луна. На этом плато, почти белом от бледного света, я чувствовал себя букашкой на гигантской ладони. Смотрел на луну, и она на меня смотрела – огромным светлым зрачком, застывшим в мгновении. Она напоминала мандарин –жёлто-оранжевый, с едва заметными пятнами не то синего, не то зеленоватого оттенка. - Снизу ты никогда такого не увидишь, верно? – спросил оборотень. Я слабо улыбнулся. Снизу мне не пришло бы в голову так на неё смотреть. Отсюда луна поглощала, кружила голову. Она, мать твою, казалась живой. Оборотень запрокинул голову назад и завыл. Громко, долго, протяжно. В его голосе, похожем то ли на крик, то ли на вопль, звенели одновременно и торжество, и грусть. - Давай! – сказал оборотень. - Что? - Вой. - Выть? – я даже рассмеялся, - как ты себе это представляешь? - Легко. Он снова завыл. Я на секунду представил, что стою вот также, глядя на луну, и вою. Мне стало смешно. И неловко. Это совершенно по-идиотски. Но смело. Оборотень широко расставил ноги и выл, не заботясь о том, как выглядит со стороны. Он так заманчиво выл, что луна, казалось, ему улыбалась тёмными глазницами. - Она…делает…меня…таким. Давай, Райз! - Господи! - Его там нет, - оборотень щёлкнул языком, - только ОНА! Видит тебя таким, какой ты есть. Хочешь к ней прикоснуться? Прикоснуться к луне? Земному спутнику или образу? Хотелось не столько прикоснуться, сколько узнать, как на самом деле там, в бесконечном море из блестящих точек, которое вполне могло быть ширмой, за которой настоящая жизнь. Кто я есть… Вечный вопрос, который навсегда останется без ответа. - Ты должен освободиться, Райз. - В каком смысле? - От всего, что тебе мешает. Смотри! Он взял мои ладони в свои и выл. От такой близости поначалу в ушах звенело, а потом привык. Уже не смешно, мне самому захотелось попробовать. Я сложил губы трубочкой и тянул это дурацкое «у-у-у-у». Тихо и очень по-детски. - Нет, не так! Ты гудишь, а нужно выть. Свободно, понимаешь? - Нет! - Открой рот, - скомандовал он. Я открыл, меня опять затрясло от смеха. - Делай что-нибудь! - Например? - Да что угодно, только громко. Поскольку с вытьём не задалось, я закричал. Сначала робкий крик, оборотень скосил глаза, мне и самому стало стыдно. Не крик, жалкий лепет. Как подросток, который пытается подпевать в церковном хоре, забыв слова. А что есть не выть, не кричать, а петь? Рок-музыканты орут в микрофон, называя это пением, выходит совсем неплохо. Господи, как же это глупо! Я представил себе микрофон, крик снова застрял в глотке… Что со мной не так? Я латаю живых людей, но не могу банально закричать! Такая простая вещь, как громкий крик или пение, ведь оборотень может, а я нет! У него всё выходит легко и свободно, может, потому что искренне? Искренне… Как будто из души. Я не мог заглянуть ему в душу – я его не знал, зато своя – как закутанный в сотню одеял младенец, она спала, чтобы не будить боль. А боль жила… «- Я люблю молодые задницы, Райз! Молодые лица и запах. От тебя несёт дезинфектором, ты в курсе.» Да, я в курсе, что я старая задница, а всё, что выше его не интересовало… Не человек, шапка – вышедшая из моды, летящая без жалости в мусорный бак. Больше всего мне было жалко иллюзий, которые я питал, надевая Мэтту на палец кольцо. Глупых юношеских надежд. Они, как ростки, которые тянулись к небу, и вдруг выпал град. И я закричал. Крик разнёсся эхом в холодных стенах скал, я не ожидал, что выйдет так громко, и вздрогнул. Луна словно стала ближе, смотрела блеклым глазом в открытый рот, вытягивая с криком боль. Я кричал и кричал, пока не охрип. Губы занемели. Одеяло упало на пол, я застыл, как соляной столб, скованный холодом. - Легче? – спросил оборотень. Я с удивлением понял, что да. Легче. Намного легче. Открыл рот, но вместо того, чтобы кричать, рассмеялся. - Вот так, малыш…вот так. И я смеялся, пока слёзы в уголках ресниц не превратились в хрупкие льдинки. Оборотень внимательно наблюдал за моим лицом и улыбался. Кажется, он доволен. Жёлтые зрачки круглые, как луна, распластавшаяся у него за спиной сложенными крыльями. - Ты - лунный ангел, - вырвалось у меня. - Что? - Ничего. Вряд ли он поймёт. Я коснулся ладонью его щеки, волосы не такие уж жёсткие, как раньше казалось. - Ты замёрз? – спросил оборотень. - Не знаю. Я уже хлюпал носом, но внутри странно тепло. Оборотень поднял одеяло, набросил на спину, прижал к себе. Я уже забыл, какой он горячий, какая у него мощная волосатая грудь. Он прижимал всё сильней, я почувствовал его возбуждение. Оборотень-гей…Интересно, что сказал бы Мак? Двойной удар по его религиозности. Руки оборотня скользили по спине, плечам, груди – он тёр мою кожу, похлопывал. - Ты меня согреваешь? – догадался я. - Хочу тебя. Он опустился на землю, широко расставив бёдра. Стянул с меня брюки, нырнул между ног языком, опять это странное чувство, тело слегка занемело, потом опять горячо. Я уже готов был кончить, как оборотень потянул меня вниз, насаживая ягодицами на член. Я застонал от того, как он мощно прорывался внутрь и скользил обратно. Оборотень целовал губы, пальцы сжимали зад, натягивая всё быстрее и быстрее, моя рука летала вверх-вниз по члену, стараясь попасть в темп. Я так и не понял, кто кончил первым, всё плыло перед глазами, скручивалось в воронку, затягивало в тёмный кратер луны. В тот миг она взошла к вершине и казалась нереально яркой. - Мне хорошо с тобой, - прошептал я. Не знаю, услышал ли оборотень, он тяжело дышал, прижав меня к груди, и не двигался. - Ты здесь замерзнешь, - наконец, выговорил он. Язык еще сильнее путался, я едва разбирал слова. Оборотень завернул меня в одеяло и опять закинул за спину. Руки держались за плечи, но в этот раз между телами толстый слой синтепона. Тепло, но не горячо. Мы вернулись домой, в мою гостиную, он сбросил меня на диван и отошёл к окну. Стыдно признаться, мне не хотелось, чтобы он уходил. Пусть даже говорить нам не о чем, но что-то такое случилось между нами этой ночью…мне хотелось, чтобы он остался до утра. - Холодно, - прошептал я, протягивая ему ладонь. Оборотень лёг рядом, прислонившись к спинке дивана, а я прижался к нему. Горячо, очень горячо, кровь едва не вскипала, но мне было хорошо. Он обнял меня за талию, стало совсем жарко, и я повернулся к нему лицом, впуская немного прохлады между телами. Оборотень дремал, посапывая. А я не мог уснуть. Во мне ни с того ни с сего проснулся врач, тянуло рассмотреть его черты, увидеть под ними чуть больше человеческого. Сейчас он казался не таким уж большим. Свет луны за окном тускнел, тёмная кожа приобретала светлый оттенок. Оборотень дёрнулся во сне, клыки спрятались под губы, они, к изумлению, сужались, приобретая совсем уж человеческие черты. Надбровные дуги словно расступались, открывая ровный безволосый лоб. И мне на миг привиделось… Чёрт, не может быть такого! Вот теперь у меня точно галлюцинации. - Энцо? – спросил я тихо. Оборотень распахнул чёрные глаза с едва заметной жёлтой полоской-щёлочкой. Как по взмаху палочки, прежний облик вернулся, заодно я ощутил запах, он мне совсем не понравился. Одно движение лапой, и я перелетел через добрую часть комнаты, ударился головой о журнальный столик. В груди невыносимо жгло. Опустив подбородок, я изумлённо смотрел на широкие полоски рваной плоти, обнажившей белые кости ребер, кровь бежала по животу, капала на ковёр. Тело как будто парализовало. Я мыслями тянулся к телефону, чтобы набрать 911, но руки не слушались. Я знал, что это шок…толку от этих знаний! - Меня зовут Лор! – взревел оборотень и исчез.
  35. Глава 8 (Райз) Утром первым делом я заглянул в местные новости: ничего. Пару жалоб на непонятный вой, в остальном ночь прошла спокойно. Правда, была заметка, что у кого-то на клумбе нашли остатки тыквы. Судя по фото, мякоти очень много – скорее всего, моя. Бедняге не повезло – у меня сегодня дежурство, иначе я бы помог убраться. А к вечеру справятся и без меня. Но полнолуние действовало на всех странным образом. Ночью привезли пару парней после драки. Пришлось накладывать швы. Ларри Смит объелся тыквенных пирогов, ныл что кишечник лопнет, но при виде клизмы сбежал. Керк Нейби проглотил чупа-чупс с палочкой – той самой, бумажной. Но упрямо лез на хирургический стол. Пришлось колоть ему витамины, чтобы успокоился. А ещё Кэрри Макбелл. У неё киста на мочевом пузыре, по всем показаниям нужно удалять немедленно, но восьмой месяц беременности и угроза выкидыша. Она выбрала мучиться, но не навредить ребёнку. - Я бы сделала кесарево, - сказала Ариэль, - но не сейчас. Есть угроза патологий. - Киста может лопнуть в любой момент, - заметил я. - Знаю, Райз. Но, ты же видел их реакцию. Да, увы. Когда я объяснял Кэрри и её мужу последствия разрыва кисты, они смотрели на меня, как на врага. Сегодня Кэрри чувствовала себя действительно паршиво, на лице отчётливый страх умереть. - Давай отложим операцию на пару дней, - предложила Ариэль, - тогда уже можно кесарить. Я не согласен, но что поделать? Пару дней Кэрри протянет на обезболивающих. Я держал её за руку, кожа уже приобретала характерный желтоватый оттенок, и старался приободрить: - Всё будет в порядке. Надеюсь, что так и есть. На всякий случай решил, что эти пару дней я продержусь без наливки Мака, да и вообще любого алкоголя. Поэтому после работы я сразу пошёл домой. Проходя мимо дома Энцо, я обратил внимание, что жалюзи везде опущены, сквозь тоненькие полоски пробивался свет. Значит, он дома. Отгородился от всех. Или от меня. Не знаю… Я лишь острее почувствовал разочарование. «Лучше не подходи ко мне, Райз!». Я и не собирался. На крыльце дома меня поджидал «сюрприз» - совсем не из приятных. Огромными кривыми буквами кто-то нацарапал на полу слово «Трахни». Я чуть было не взвыл, как тот вчерашний оборотень. Доски совсем новые, я перестелил крыльцо в прошлом году. Борозды глубокие, видно, гвоздём старался, сволочь. Ну что за на хрен?! Интересно, когда? Утром ничего не было, а днём, на глазах у соседей, откуда выискался этот сраный «умник»? Я достал из чулана ковёр, он лишь частично закрыл буквы. Придётся одалживать у Джордана шлифовальный аппарат, и вместо прогулки по горам субботним днём веселить соседей. - Ну почему, сука, нельзя было краской? – ворчал я. А главное – кому я так успел насолить? Сначала стащили тыкву, потом изуродовали крыльцо. Не помню, чтобы я кого-то обидел. Возможно, стоит поставить камеру. С этой мыслью я сбросил с себя куртку, приготовил кофе и залип в ноутбук. Впрочем, спустя какой-то час я оставил идею с камерой: к вечеру в местном паблике выложили кучу историй, как прошёл Хэллоуин. Один даже залез в окно, чтобы сделать предложение девушке. Он был в костюме смерти, она в костюме зомби. Боюсь предположить, как будут выглядеть их свадебные фото. Не знаю, виновато ли опять полнолуние, мир явно летел с катушек. После душа я лениво разлёгся перед телевизором, листая каналы. Как всегда, ничего, а хотелось расслабиться перед сном. Как вдруг раздался вой. Совсем близко, почти под самым домом. Я выглянул в окно сквозь щелки в жалюзи. Никого. Ни шороха, ни тени, поляна перед домом залита лунным светом. На нижней ступеньке крыльца пятно. Вечером там было сухо, может, с крыши текло. Или…блядь!!! Мой дом пометили? Маленькая особенность из жизни оборотней, но почему его принесло ко мне? В голову пришло, что царапины на досках вполне могли оставить когтями, но это же просто глупо! Если верить Клифу, оборотень превращается в зверя. Зверь не умеет писать… Хотя это не обычный зверь. Но почему именно «Трахни»? Пожалуй, я возьму своё обещание не пить назад, в баре осталось с полпальца виски. Но туда я не успел дойти. Скрипнула задняя дверь, половицы скрипнули. Тяжёлые, но в тоже время мягкие шаги. Как будто крупный человек шёл босиком. - Так, - сказал я сам себе, - успокойся. Ружья нет, но ты хирург. Ты знаешь болевые точки. И у тебя, сука, телефон! Я открыл Ваттсапп и выбрал переписку с шерифом. Достаточно отправить слово «Помоги», да хоть одну букву «П», Джо будет у меня через пять минут. Но чёрт дёрнул меня посмотреть на порог! Телефон выскользнул из пальцев, гулко шлёпнулся о голую ступню и улетел под стол. Ну что ж…Я хотел убедиться, что оборотни реальны? Бойтесь своих желаний! Передо мной стояло живое доказательство, что они существуют. Иначе я не мог назвать то создание. Оно напоминало человека, обильно покрытого волосами. Узкие бёдра и таз, неестественно вытянутая талия, резко переходящая в широкий торс, плечи не помещались в проёме. Широкая шея в ошейнике из длинных жёстких волос, такая же жёсткая чёлка падала на лоб, кончики ушей заострены и вытянуты конусом – почти, как у собаки. Или, скорее. Анубиса. Да, Анубис, египетский бог Смерти. Думаю, египтяне сталкивались с оборотнями, они удивительно точно их изобразили, разве что дорисовали лицо животного. Но у этого парня лицо походило на человеческое. Густые брови, сдвинутые в одну линию, чуть приподнятые по бокам, глаза абсолютно чёрные с жёлтым зёрнышком вытянутого зрачка, под густой щетиной угадывались губы, зато блестели вполне себе животные клыки. И когти. Оборотень стоял, ухватившись за косяк. Когти то выходили, то заходили в пазухи, как у кошки. Что, блядь, ему здесь нужно? Первые несколько секунд тело парализовало от страха. Я заметил, как оборотень втянул воздух и моргнул. Когти противно царапнули лутку. Наверное, он среагировал на адреналин. Нужно перестать бояться. Но как, мать твою, это сделать, если сердце колотится уже в мозгу. Я вздохнул, считая до десяти. Оборотни ведь не вваливаются просто так. Должна быть причина. Может, Мирра ему что-то сболтнула, может, он следил за нашей компанией, потому что в ней был Клиф. Чёрт, может, он просто так зашёл! Потому что задняя дверь открыта. Постоянно забываю её запирать. Завтра же приколочу её на хрен гвоздями. - Привет, - выпалил я, - хочешь кофе? Наверное, самое идиотское, что можно было сказать, но ничего другого не пришло в голову. Оборотень рассмеялся, громко и заливисто, запрокинув назад голову. У него мощная челюсть и ровные чуть заострённые зубы, длинный извивающийся, как змея, язык. - Ты всем предлагаешь кофе, подруга? Он говорил странно, как будто выдыхал звуки, складывая в слова. Некоторые терялись, как будто мешал язык. Видно, трансформация в полнолуние не предполагает долгих разговоров. Вряд ли он пришёл общаться. Оборотень внезапно исчез. Лёгкий шорох, слабое прикосновение ветра, я обернулся, он сидел позади меня, по-турецки скрестив ноги. Обманчиво-расслабленная поза, зрачки превратились в узенькие щёлки. Хищник, готовый к прыжку. Я лишний раз напомнил себе не бояться. Он демонстрировал в себе человека – значит, нужно говорить с человеком. - Могу предложить что-нибудь другое, - надеюсь, улыбка не выглядит фальшиво. - Что, например? - Мне нужно заглянуть в холодильник. Оборотень опять рассмеялся. - Ты думаешь, я пришёл сюда есть? Горло опять сдавило липкой ладонью страха. Оборотень замер, наблюдая за моей реакцией, когти вылезли из пазух. Нет, не бояться. Мне нужно выжить! У меня послезавтра операция, которая стоит нескольких! Не бояться, Райз! Только не бояться. Это всего лишь большая собака, которая пришла поиграть. Собака…с ней можно общаться! Я успокоился и вдруг ощутил запах тыквы. - Ты стащил мою тыкву?! – догадался я. - Зачем сразу стащил? – зрачки оборотня стали большими, на пол радужки, - одолжил. Но она разбилась. - Я бы все равно её выбросил. - Ты легко выбрасываешь то что тебе не нужно, Райз? Он знает, как меня зовут… Он определённо пришёл не случайно. Что ему нужно? - Я купил её для Хэллоуина, праздник закончился. До следующего она не дотянет. Надеюсь, тебе было весело. - Совсем не весело, Райз. - Ну тогда…тогда я знаю, где достать ещё тыкву. Оборотень опять рассмеялся. Он опустился на пол, приподнялся на локте, согнув правую ногу в колене, и наблюдал за мной из-под опущенных бровей. - У тебя всё так просто. - Ну, я ведь не знаю зачем ты залез в тыкву. - Я всего лишь пришёл в гости…Меня никто не ждал. - В следующий раз оставляй записку о своих планах. - И ты бы не пошёл к своим друзьям? Ты бы остался меня ждать? – спросил оборотень. Что-то такое было в его взгляде. Я кожей чувствовал, от моего ответа зависит многое, у меня на руках шевелились волоски. - Как тебя зовут? – спросил я. - Это важно? Кажется, он смутился, спрятал лицо под широкой ладонью, сквозь щель между пальцами сверкали зрачки. - Ты ведь не просто существо из ночи. Я хочу знать, кого мог бы ждать, если бы мы были знакомы. Оборотень молчал. Затем перевернулся, встал на четвереньки, медленно подбираясь к моим ногам. Понюхал щиколотку, пополз вверх, прижимаясь чуть влажными ноздрями. Совсем как пёс, только невероятно гибкий. Я осторожно дотронулся до его уха, оборотень зарычал, но не сильно, и я почесал безволосую часть за ушной раковиной. Оборотень застыл, выгнув шею, я наклонился, погладил его по спине, пальцы скользили между волос, у него участилось дыхание. Господи, да это же большой пёс! Собака-переросток, в теле человека. Собаки любят ласку, любят поиграть. Ещё немного, и он начнёт скакать вокруг, облизывая мне руки. Я даже улыбнулся, продолжая гладить его плечи. - Нравится, приятель? – со смехом спросил я. Вот будет забавно, если он попросит кинуть ему палку! Хотя у меня нет палки, зато в чулане должен быть мяч. Я уже готов был за ним идти, как оборотень ткнулся мне между ног носом. Он вдыхал воздух так шумно, что мне стало не по себе. Этот парень…Это парень реально обнюхивал мой член и мошонку. Господи! Я прикрыл глаза, говоря себе, что нужно всего лишь потерпеть. Он хочет обнюхать меня всего, должно быть, так они знакомятся. Но оборотень одним движением сорвал с меня спортивные штаны и бельё. Сорвал в буквальном смысле. Лоскутки полетели в сторону, по бедру потекла кровь из царапины от когтей. - Что ты делаешь? – вырвалось у меня. Нос оборотня нырнул между ягодиц, я ощутил влажное прикосновение языка. - Ты давно ни с кем не трахался, Райз. Что…что, блядь, происходит? Какие ему дело, когда и с кем я трахался, зачем мы вообще об этом говорим? - От тебя пахнет лишь тобой, мальчик… Что с тобой не так? - Почему со мной что-то не так? - Геи обычно трахаются со всеми, кто попадается под руку. Парень явно знает обо мне намного больше, чем имя. Хотя здесь каждая собака знает, что я гей. Тогда он должен знать и другое. Я не трахаюсь с кем попало. Меня прямо бесят эти ярлыки! - Ну, знаешь, у тебя очень предвзятое мнение о геях! - Это всего лишь опыт, Райз! Оборотень поднялся на ноги. Не скажу, что он намного выше. Крепче, массивнее, сильней, от волосатой груди, с играющими под кожей мускулами, веет жаром. Палец с острым чуть загнутым ногтем скользнул по щеке к подбородку, я проследил за ним взглядом, и тут заметил стояк. Я мало что знаю о собачьих реакциях, но эта выглядела весьма человеческой. Большой возбуждённый член с выпирающими узелками вен, крупной блестящей головкой, у горлышка уретры блестела прозрачная капля. Красивый член, я никак не мог отвести взгляд, не мешало даже то, что лобок так густо покрыт волосами, что скрывали основание члена, а мне хотелось видеть его всего. Чёрт! Как давно у меня не было секса, что я начал возбуждаться. - Ну вот…я об этом говорил, Райз. Оборотень улыбался, но в тоже время зрачки стали узкими, как ниточки. - Ты даже не знаешь моего имени, а уже пахнешь желанием. Член оборотня качнулся, зрачки на мгновение вспыхнули, стали размером с цент. Да он сам гей! И он меня определённо хочет. Блядь…в голове сумбур. Оборотень-гей. Не знал, что такие бывают. Хотя, почему нет? - Как тебя зовут? – повторил я. - Неважно! Язык нырнул мне в рот, ощущения странные, он у него длинный и влажный, подвижный, как угорь. Язык быстро переместился к подбородку, я ощутил зубы и лёгкую боль, язык спустился к груди, втянул сосок в трубочку, от этого в мозгу что-то щёлкнуло. Мои соски не сильно чувствительны, но сейчас от них рванула волна ощущений, пронеслась по телу. Язык между тем обвился вокруг члена, я невольно застонал. Слюна немного прохладная, язык – горячий, от этих ощущений меня трясло. Головка проникла глубоко в глотку, я вот-вот кончу. Но тут мошонки коснулись зубы, и вместо оргазма мне стало больно. - Блядь! Оборотень откинулся назад, тяжело дыша. Зрачки опять сузились в щёлочку. Я скорее, почувствовал, чем догадался, что он зол. - Осторожнее с зубами, приятель. Давай лучше я тебе… Он протянул палец и погладил мой член. От вида когтей возбуждение таяло, как лопнувший шарик. И я ничего не мог поделать. До меня стало доходить: он запросто откусит член, да и вообще любую часть тела. Откусит или оторвёт когтями, как лоскуты от тыквы. - Что такое, Райз… Я тебе противен? - Ты сделал мне больно, - признался я. - ДА, я всегда делаю больно. Я почему-то ждал, что он рассмеётся, как дебильный монстр из фильмов ужасов, но оборотень вонзил когти в грудь, достаточно глубоко. - Сука! Он толкнул меня на диван и начал вылизывать, у него неожиданно много слюны, вязкой и странной пахнущей. Грудь слегка онемела, затем как будто включили тёплую воду, по нервным окончаниям бежали ручейки. В голове шумело, как от настойки Мака. Оборотень вылизал грудь, спустился к мошонке и потянулся к анусу. - Что ты…? Из горла оборотня вырвался рык, похожий на животный. Одно движение, и я уже на животе, лицом вниз. Язык нырнул в складки ануса довольно глубоко, как же это было неловко, но и приятно тоже. В его слюне определённо есть что-то, тело будто сковал гипноз. Я приподнял зад навстречу его члену, он вошёл легко, во всю длину. Обычно мне нужно пару секунд, чтобы привыкнуть, но здесь я захлебнулся в ощущениях с первого же толчка. Оборотень двигался во мне, я балдел от каждого движения, член уже на пределе, я тронул головку, жаль, он лишком сильно меня прижимал, так что мне негде разгуляться рукой. Я чувствовал, как он кончает – его сперма почти горячая, мне вдруг показалось, что он сейчас завоет, но вместо этого оборотень нырнул головой между ног, как раз, чтобы ухватить языком мою головку, и я кончил. Изумлённо наблюдал, как язык, выпачканный в сперме, исчез у него во рту. Глаза сияли, как две звезды, затмившие черноту радужки. У меня перехватило дыхание. - Теперь я знаю, какой ты, - прошептал оборотень. И исчез, оставив меня одного на диване. Я лежал весь липкий от собственной крови и его слюны, но мне удивительно хорошо. Судя по ощущениям на коже, в слюне не только биологический состав. Хотя, что я знаю про биологию оборотней? Я сполз с дивана, добрался на четвереньках к ванной, сделал воду погорячее и сел под душ. Меня по-прежнему колотило. Я вспоминал, как оборотень вылизывал мои раны, и безумно жалел, что он ушёл. Мне опять хотелось секса, остро, как никогда прежде. Перед глазами мелькали образы. Моя первая брачная ночь с Мэттом – я был пьян от мысли, что это навсегда, сейчас я тоже пьян. Энцо на крыше вагонетки, размахивающий молотком, я до сих пор помню, как пахло его тело, чистое, вспотевшее на морозе. Язык оборотня, затягивающий в рот мой член. Я задыхался, лаская себя под тёплыми струями воды, я кончил, но мне казалось мало, я продолжал метаться и кончал раз за разом, пока не спустил весь бойлер, на волосы полились ледяные капли. Тогда я дополз до дивана и уснул, мокрый, но разгоряченный, замотавшись с головой в плед.
  36. Глава 7 (Райз) Над входом в продуктовую лавку парило привидение из простыни, закрывая проход. Едва я подошёл вплотную, раздался дикий хохот, у кукольного призрака замигали лампочки в нарисованных маркером глазницах, на левой губе красная, имитирующая, наверное, кровь. Истекающие кровью бестелесные особи – ещё один биологический «взрыв». Я опасливо оглядел штуковину: еще чего доброго свалится на голову, мигать буду я – шишками на лбу. И в этом момент я услышал другой звук, вздрогнул от неожиданности и посмотрел вверх. Над городом летел самолёт. Непривычно низко, так что я мог рассмотреть цветные полоски на крыльях. У нас только один аэродром, частный, принадлежит старику Беркли. Иногда он устраивает шоу, но чаще к нему съезжаются любители из соседних городов, и тогда можно наблюдать планеры, небольшие маневры, но никогда я не видел пассажирских самолётов. Тот, что сейчас заходил на посадку, конечно, не Боинг, небольшой частный самолёт. Но такой в последний раз я видел года три назад. Привидение хохотало над ухом, аж сверлило в мозгах. Рядом на крыльце столпились другие покупатели, всматриваясь в небо. Пожимая плечами, спрашивали глазами: «что случилось?». Едва самолёт исчез из вида, все бросились в магазин. Хэллоуин не бог весть какой праздник, но полки встретили нас почти рождественской пустотой. Мне удалось купить коробку конфет и упаковку пива, полфунта сыра с плесенью дорблю, всё остальное вымели ещё с утра. И с чем, интересно, пойду на вечеринку? Пискнул мессенджер, на экране улыбалась Элла: «Главное, приятеля не забудь». Да уж, Энцо теперь для всех «милашка». Его геройство на фуникулёре буквально покорило Фейсбук. Кто-то успел его сфотографировать – на крыше вагончика, без рубашки и с молотком, так что он теперь почти секс-символ. А ещё он – гребанный гомофоб. Сегодня утром я заметил его куртку, висевшую на перилах крыльца, на нижней ступеньке – ботинок. Машина стояла припаркованная возле гаража. Обычно он загоняет её внутрь. Передняя дверь приоткрыта. Видимо, ночь была бурная… Грустно усмехнувшись, я вдруг подумал, как это на него не похоже. Может, что-то случилось? Самолюбие все ещё поскуливало, задетое последним общением. Но всё же я собрался и постучал в дверь Энцо. Минут через пять он всё-таки открыл. Вид у него неважный, с трёхдневной щетиной он выглядел помятым. Глаза блестели, как будто подхватил грипп. - Ты в порядке? Энцо хлопал ресницами, уставившись на ботинок в моей руке. По щеке полз багровый румянец. - В полном, - хрипло ответил он. Он забрал ботинок, от прикосновения его пальцев как будто ударило током. Что-такое мелькнуло в его глазах, тоскливое, что я не сдержался: - Элла с Джорданом устраивают вечеринку. Хочешь с нами? - Райз! – Энцо смотрел себе под ноги, буквально выплевывая слова. - Кажется, я просил оставить меня в покое. - Просил... Я думал, может, ты погорячился… - НЕТ! Это «нет», должно быть, слышали на другом конце улицы. От стыда зашевелились волосы на макушке, стало жарко в расстёгнутой куртке, хотя поначалу я жалел, что не захватил шарф. Дверь захлопнулась, едва не хлопнув меня по носу. Я ощутил горечь во рту. Он не только гомофоб… Блядь, он просто больной. Никогда бы не подумал. Не удивлён, что Энцо сбежал из большого города в такую глушь. Правда, спрятаться от мира здесь не так уж просто. Люди в мелких городах - одна большая семья. Вон, Элла уже считает его обаяшкой. Нужно что-то придумать, почему он не пришёл. Не хотелось её расстраивать. Я размышлял об этом, пока шёл домой из бакалейной лавки. В глазах уже рябило от тыкв и пластмассовых черепов, болтавшихся на столбах. Подростки с рисованными лицами, плащи с паутинами, рыдающие кровью клоунские маски – мне кажется, в городе больше фальшивых мертвецов, чем на местном кладбище. Одна маска привлекла внимание. Парень, косивший под гризли, почему-то в плаще до пят. Берцы у него зачётные, с когтями. Похоже, был пьян, потому что спустил штаны и помочился прямо у входа в церковь. С минуту стоял, рассматривая окно с крестом, выложенным мозаикой. Затем побрел дальше, шатаясь из стороны в стороны. Нам было по дороге, я молча топал сзади. Надеюсь, подвыпивший «медведь» никуда не встрянет. Меньше всего мне хотелось провести сегодняшнюю ночь в операционной. Вскоре я потерял паренька в маске гризли из виду. Проходя мимо дома Энцо, заметил, что куртка по-прежнему висит на крыльце. Значит, он так и просидел весь день в доме. Натуральный упырь! Я побрел к своему дому. Уже темнело, но пока ещё не зажгли уличные фонари. Споткнувшись в полумраке о тыкву, громко и неприлично выругался. Колпак свалился на кроссовки, больно ударив по пальцу, и раскололся надвое. - Весёлый Хэллоуин, зашибись, - прошептал я, рассматривая тыкву. Эта надпись: «Трахни себя» вчера казалась милой, но как же это заезжено, до скрипа зубов. Джордан прав – мне не стоило вестись на просьбы Джейка. Тогда у горе-писателей не было бы искушения шастать по моему крыльцу, а ведь её ещё девать куда-то после Хэллоуина. Взяв баллончик с краской, я закрасил «художества» и написал поверх «Возьми меня домой». Внутри теплилась надежда, что тыкву кто-то стащит, и это будет чужая головная боль. - Та надпись была намного лучше! – тихо прошептал кто-то. Голос странный, как будто у говорящего на голове мешок. Вздрогнув, я обернулся. Рядом никого. Скорее всего, какой-то шутник. Прячется под крыльцом или за углом дома. Подождав с минуту, я спустился на газон, обошёл крыльцо, ожидая, что кто-то с криком выпрыгнет из полумрака. Хотелось поскорее вручить ему десять долларов и спокойно топать на вечеринку. Но, кажется, шутник уже сбежал. К ночи все больше холодало. Я нашёл шарф, сунул сыр в холодильник, открыл коробку с конфетами и оставил на плетеном кресле, на крыльце. Мне показалось, у дома Энцо кто-то стоит. Ветер донёс глухой звук, будто совсем рядом готовились драться коты. Я наблюдал, как силуэт незнакомца, шатаясь, двинулся с места, ловко избегая участков, где он при свете уличных фонарей был бы, как на ладони. Что-то во всем этом было нелепое. Пришло в голову, что это мог быть воришка. Присматривается, есть ли кто дома? - Какая мерзость, - прошептал я сквозь зубы, доставая телефон. Не хотелось портить настроение Джордану, но воришка в ночь Хэллоуина – несусветная наглость. Столько народу шастает по городу, в домах никого нет. У нас по-прежнему хранят ключи от дверей под ковриком. Яркий экран на мгновение ослепил, затем перед глазами мелькнула вспышка. Одна… Вторая… Телефон выскользнул из рук, перед лицом две светящихся точки. Кожу на щеках, выбритых с утра, обожгло дыхание, слишком теплое, как для человека, стоявшего так близко. Волосы на затылке зашевелились. - Сладости или… Как же от тебя пахнет, приятель! Ещё одна вспышка, на этот раз ярче. Зажмурившись, я неожиданно рухнул на спину, здорово ударился головой. Кто-то склонился надо мной. Картинка перед глазами расплывалась. - Вкусно… Лицо понемногу обретало человеческие черты. Хотя мне сложно было разглядеть в темноте, но, кажется, оно мне незнакомо. Голос мужской, достаточно молодой, из-под капюшона, нависавшего надо лбом, торчало нечто странное. - Это всего лишь маска, чувак, - смеялся голос. Я по-прежнему лежал на земле, а парень стоял надо мной, опустившись на колени. Пальцы забрались под куртку, прошлись по ширинке, очертив круг вокруг члена. Он вдруг восстал и зажил собственной жизнью, невзирая на холод и боль в затылке. Голос продолжал смеяться, и мне вдруг показалось, что в свете фонарей кружат первые снежинки. - Слишком рано, - прошептал я. В нашем городке никогда не бывает снега в первых числах ноября, сколько живу, никогда о таком не слышал. Тело билось в конвульсиях оргазма, он был каким-то вымученным, даже неприятным, а перед глазами танцевал снежный вихрь… - Райз! Эй, очнись, Райз! Знакомый голос выдернул меня из сна. Очнувшись, я почувствовал тошноту, едва успел перевернуться на бок, выплескивая на землю желчь. - Что случилось, док? Теперь я чётко слышал голос Джордана. Он подал мне руку и придержал за плечи, пока я приходил в себя. На улице было тихо. Только мы вдвоём. - Кажется, я свалился с крыльца, - сказал я. - Здесь всего две ступеньки, - заметил Джордан. Глаза его были серьёзными, даже в тени шляпы было видно глубокие складки между бровей. - Как ты здесь очутился? - Миссис Бриф позвонила, кто-то утащил со двора её чучело. А потом я заметил от тебя пропущенный. Звонил, ты не отвечал. - Я… я не слышал. Телефон по-прежнему лежал на газоне, похоже, я действительно отключился и не слышал звонок. Все остальное мне привиделось – здорово же я приложился о землю! Правда, непонятно, зачем я тогда звонил? В голове сплошная каша. В джинсах почему-то мокро. Блядь! У меня всё-таки был оргазм! Что за на хрен! Извинившись перед Джорданом, я влетел в дом, переодел трусы и выскочил обратно. Щёки пылали. Надеюсь, Джордан не расскажет, что видел, как я сам себя удовлетворял. Я не знал, что ему на это ответить. Себе тоже. Никогда ещё галлюцинации не были столь реальны. Такого со мной не случалось, даже когда пробовал травку. Хотя это было чертовски давно. Впрочем, я уже забыл, когда у меня в последний раз был секс. Вот что, оказывается, творится в моём подсознании! - Может, тебя забросить в больницу? – спросил Джордан. - Не стоит, - улыбнулся я, хотя башка прилично трещала. – Хочу отдохнуть хотя бы день от всего этого. Напоследок я оглянулся на дом Энцо. Там всё было по-прежнему. Что-то смутное крутилось в голове. - Что там? – насторожился Джордан. - Там кто-то крутился. Я помню… - Какой-то паренёк в костюме медведя? Ну, с перерезанным горлом? Перерезанного горла я как раз не заметил. Хотя большей частью я любовался его спиной. - Мне показалось, это воришка, - признался я. - Он тут был, когда я приехал. Сказал, что хотел звонить 9-1-1. А потом исчез. - Странный он какой-то, - по телу побежали мурашки. - Странный, говоришь? – усмехнулся шериф. – Только что бежала троица под шкурой лошади, без головы. В красных чулках, и, кажется, без трусов. Так что не говори это слово сегодня. Действительно, что могло быть странного в ночь на Хэллоуин? Расслабившись, я сел на пассажирское сидение машины шерифа, и мы прокатились к его дому с мигалками. - Ты почему один? – спросила с порога Элла. Я так и не нашёл, что придумать. Соврал, что Энцо приболел. - Жаль, - вздохнула Элла. – Я надеялась с ними поболтать. Я бы там родила на крыше того вагончика. И мне хотелось подробностей! Это так восхитительно смело! Мне нравится этот парень! - Джордан ещё не ревнует? – проворчал я. Элла отмахнулась. - Ты должен его вылечить! И в следующий раз непременно взять с собой! Я пожал плечами. Если честно, мне уже безразлично. Энцо – грубиян и гомофоб. Гребанная истеричка. Мысленно сосчитав до десяти, я велел себе успокоиться. К чёрту всех – Энцо, Мэтта. Как хорошо, что у меня есть друзья! Минут через пятнадцать завалился Мак, судя по широкой улыбке, наливку он попробовал ещё дома. - Кто будет тыквенную настойку? - Я ещё не слышал о тыквенных настойках! – удивился я. - Он настаивал её в склепе, - подмигнул Джордан. - Вообще-то в подвале церкви. Хотя рядом старое кладбище, так что, скорее всего, ты прав. - Не говори, что ночью мне будут сниться трупы, - подмигнула Элла. - А мне будет сниться огромная тыква, - зевнул Мак, скидывая куртку, - я только что видел, как одна катилась по улице. Я сначала думал, это какая-то шутка. Но она настоящая. Внутри кто-то сидел. - В смысле, ребёнок? – Джордан нахмурил брови. Мак покачал головой. - Я не уверен. Тыква реально здоровая! Думаю, и ты бы влез. - Бред какой-то. Мак, ты бы подвязывал… - Я хотел снять видео, но руки были заняты, - отмахнулся Мак. В тыкву на моём крыльце вполне мог бы кто-то влезть, но для этого нужно поработать пилой, вряд ли кто-то бы стал заморачиваться. Так что я согласен с Джорданом: Маку пора завязывать. Мы ещё долго его подкалывали, потом ели пирог, запивая пивом. То и дело стучались в дверь, за окнами мелькали самые разнообразные костюмы и маски. Видимо, у нас было чем-то помечено, потому что Элла выгребла целый мешок конфет. - Осталось спрашивать паспорт и расплачиваться наливкой, - бурчала она. Где-то посреди веселья появились Мирра и Клиф. Мирра была спокойной, видно, помогли антидепрессанты. А вот Клиф почему-то хмурился. Он даже выпил настойки, и, наконец, выложил на стол пакет. Что-то серое, бесформенное, с острыми краями. - Вот, нашёл по дороге, - Клиф кивнул на камень, - свежее амбре. - Клиф, - взмолилась Элла, - эта штука лежит на моём обеденном столе, только не говори мне, что на неё кто-то помочился! - Если тебя это утешит, дорогая, - усмехнулся Клиф. – Я сбился со счёту, сколько раз мочился на твоём крыльце. Я помочился на каждый чертов дюйм в этом городе. Сейчас это делает тот, другой парень! Мак покосился на свою настойку, понюхал, зачем-то поправил крышку. Джордан едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. - Ты притащил этот камень для протокола? - Я притащил его потому, что он один во всем городе. И я не знаю, что это такое! - В смысле? - В прямом. Это что-то непонятное. И странное. Моча – это карта запахов. Здесь карты нет. Вернее, я её не чувствую. Только чёртову похоть! В комнате повисла тишина, лишь стрелки старинных часов шумно отмеряли секунды. - Может, это наркотики, Клиф? – буркнул Джордан. – Сейчас только и говорят о попперах. Я не замечал, чтобы в нашем городе толкали химсекс. Но все бывает впервые. Клиф задумчиво кусал пальцы своей ладони. Волосы у него топорщились, мне показалось, или зубы чуть заострились. И тут я вспомнил: сегодня же первый день полнолуния. Клиф ведь должен превратиться в кого-то? Или нет? Как это вообще, происходит? Мне, как образованному человеку, сложно представить, что биологический организм способен к метаморфозам, какие обычно показывают в кино и мультфильмах. Между тем Мирра наклонилась над столом, так что груди почти что лежали на лакированной поверхности, и обнюхивала пакет. Клиф поморщился и убрал его под стол. - Ты можешь хоть один вечер вести себя прилично? - Я и так…веду себя прилично! Видимо, действие антидепрессантов ослабло, в глазах женщины замелькали искорки. Мирра упала на диван, так что ножки скрипнули, и скрестила на груди руки. Два внушительных холмика с торчащими сосками легли между ладоней в форме сердечка, красная кожаная юбка задралась до средины бёдер, демонстрируя острые коленки весьма неплохой формы. Несколько секунд мужские взгляды зависли на этой картине, Элла громко хлопнула дверцей холодильника. - Кто-то хочет молока? - Помилуй Бог, молоко после настойки? – взмолился Мак. - У нас много туалетной бумаги, - хмыкнула Элла, - и знакомый хирург. Она красноречиво подмигнула Джордану, смахнула с его плеча невидимую пылинку, палец прочертил линию от плеча до точки в районе ширинки. - Нет, вы меня сюда не вмешивайте, - возразил я. - Райз, тебе говорили, что ты похож на Ника Картера? - Разве что во сне, - ответил я. - Чертовски похож. В моей бывшей комнате в доме родителей до сих пор висит его постер. - Согласна, он секси, - добавила Мирра. Она казалась очень довольной, провоцируя всех вокруг. Вообще, всё было очень странным. Эта нервозность и мелкие подколки, и что-то неуловимое витало в воздухе. Я почти готов поверить, что полнолуние реально так действует на психику, как и нечто странное на этом камне. Мне и самому вдруг захотелось запустить бокалом в стенку. Просто так. Смотреть, как влажные дорожки наливки растекаются по стенке. В паху понемногу разливался жар. Углублённый в свои мысли, Клиф задумчиво барабанил пальцами по крышке стола. У него почему-то грязные ладони. Присмотревшись, я понял, это волосы. Грубые, чёрные, с выраженными луковицами. Чёрт! Они не были такими еще пару минут назад… Зрачки Клифа расширились, почти поглотив радужку, внутри крошечное жёлтое пятно. Выглядело жутко, по спине пробежал холодок. - Не бойся, я не обернусь, - улыбнулся Клиф. – Я в старческом анабиозе. Просто сейчас полнолуние, и меня беспокоит агрессия того парня и вот эта непонятная хрень. Не к добру всё это. - Сука! Клиф! Сейчас по улицам шатаются толпы подростков, - воскликнул Джордан. - Только не говори мне, что нужно проехаться по городу с ружьём! - С таким же успехом ты можешь пробежаться по городу голым, - хмыкнул Клиф, - когда родится человек, способный убить оборотня в три дня полнолуния, знай: взошла новая Вифлеемская звезда. - Я не верю в бессмертие, - вырвалось у меня, - тем более, в какой-то особый период. Если ты смертен, то смертен всегда. - Я ни слова сказал о бессмертии, лишь о том, что человек не способен нанести оборотню смертельные раны. Только оборотень. Иначе нас всех уже давно бы отстреляли к чёртовой матери. - Что ты предлагаешь? – спросил Джордан. - Ждать, - Клиф философски поднял вверх палец. - Три ночи пролетят быстро. - Ну, как сказать. - Но я бы волновался не об этом. - Что ещё? И тут раздался вой. Признаться, мне стало не по себе. Низкий, протяжный, невероятно громкий, наверное, ещё с какими-то частотами, потому что сердце вдруг бешено застучало. - Он здесь, - тихо сказал Мак. Клиф кивнул и опрокинул в себя полстакана настойки. Лицо скривилось, будто он живьём глотнул жабу, но тут же облегчённо вздохнул. Мы вздрогнули, услышав, как хлопнула входная дверь. - Мирра, - догадалась Элла. Я смотрел сквозь занавеску, как Мирра несётся по улице в сторону площади. Волосы, уложенные крупными завитками, струились по спине, юбка облегала крепкую спортивную задницу. Даже с точки зрения гомосексуала она хороша! - Как у них всё просто, - заметил Джордан, пряча в усах улыбку. – Повыл на луну… Почти, как в приложении для быстрого секса. Надеюсь, наш парень окажется симпатичным, иначе как-то грустно всё и примитивно. - Я…Господи! Клиф закрыл лицо руками. С ладонями происходили метаморфозы – они то выгибались, утолщаясь в костяшках пальцев, то принимали обычный вид. - Я понимаю, ей нужен самец… Но, ради Бога, пусть он не окажется психом. - Ты наверняка этого не знаешь, Клиф. - Он даже не пришёл знакомиться! В мои времена… Это считалось неприличным! - Сейчас другие времена, дружище! - Джордан положил руки ему на плечи. - Я с ужасом представляю, что Дженни пришлёт нам приглашение на свадьбу по интернету, и мы будет наблюдать за происходящим онлайн. Старик заметно расслабился, щёки порозовели. Тем не менее, весь остаток вечера Клиф постоянно морщился, чихал, на столе росла гора скомканных салфеток. А потом исчез. Ближе к одиннадцати я пошёл домой. На улице было светло, почти как днём, полная луна висела над скалистой вершиной, от неё расплывалось пятно, в нём утонули звёзды, чуть дальше они сверкали в тёмной кайме ночного неба, немного напоминало сюжет восточного ковра. Красиво, даже немного жутко, особенно после всех этих историй. Я старался смотреть по сторонам – на сверкающие гирлянды маленьких стеклянных тыковок, кукольных уродцев, сооружённых из всякого старья. Но взгляд то и дело поднимался вверх. Хотелось потрогать этот небесный ковёр рукой, ощутить его холодную мягкость. Я фантазировал, как вернусь домой, налью горячего чаю, сяду на крыльце и буду смотреть на луну. Наверное, в полнолуние мы все немного оборотни. А перед домом меня ожидал сюрприз. Тыквы действительно не было. Возле ступеньки лежали полоски кожуры с мякотью, срезанные чем-то острым. Несколько обломков. Толщина в моих крепких три мужских пальца. - Кому-то не хрен делать? – вслух спросил я. И снова раздался вой, но какой-то другой, потише. Что-то знакомое в нотках, что-то мягкое, немного собачье, я почему-то подумал о Мирре. Не знаю, воют ли самки, но очень похоже, что это она. В оттенках воя отчётливо звенела грусть, она отозвалась в сердце: когда ты сам одинок, чутко реагируешь на боль такого же одиночества. - Давай, малышка, ты его найдёшь, - шепнул я, открывая дверь. Стрелки часов над кухонным проёмом плавно двигались к полуночи. Я больше ничего не слышал, кроме этих стрелок и бурчания холодильника. Раздевшись, я улёгся спать. Опять на диване. С этим ничего не могу поделать – мне нравится чувствовать что-то за спиной, пусть даже подушки. Мэтт надо мной смеялся, но всё-таки обнимал. Мы спали так годами. И даже сейчас, засыпая, я представлял, будто за спиной мой личный уголок рая.
  37. Глава 6 Райз Давненько не ощущал себя так паршиво. Как будто за воротник плеснули помоев с остатками вчерашней еды. Я привык, что в нашем городке спокойно относятся к геям. Нас изначально немного, сейчас вообще я один, остальные разъехались кто куда, устраивать личную жизнь или наслаждаться свободой. Мне в мои тридцать шесть блуждать по стране особо некогда. Не могу сказать, что успел узнать Энцо, мне в голову не могло прийти, что он гомофоб. Вдвойне обидно, он мне действительно нравится. Не слишком похож на парней, с которыми я встречался раньше, но что-то в нём особенное есть. Глубоко скрытое, чертовски сексуальное. Жёсткие густые волосы, лёгкая щетина, карие глаза под широкой дугой бровей. Взгляд немного хищный, немного лукавый, и в то же время ласковый. Ловкие большие руки, широкая фигура, я думал, Энцо слегка полноват, но нет. Под одеждой у него потрясающий торс, крепкий, мускулистый, по-настоящему мужской. Когда он вылез на крышу, я не на шутку перепугался, но как же меня завело, чёрт! В голове мелькали картинки Порнхаб. Я клеил на грудь пластырь, представляя, какой у него член, и даже мысленно пробовал его на вкус. Смотрел на его губы, сходил с ума от фантазий. Мне мерещилось, что Энцо тоже на меня поглядывает… Мы с ним одного возраста и, как казалось, почти на одной волне… Но это мои «хотелки», всерьёз я ни на что не рассчитывал. Такое уже случалось, что поделать – вокруг одни натуралы, многие симпатичные. Нужно чуть больше времени, и это пройдёт. Как же это всё глупо! Достал из комода пачку сигарет, истрёпанную, как моя душа. Я давно не курю, пачка каким-то чудом осталась. Выкурил две сигареты, испачкав джемпер пеплом, не помогло. Грёбанный гомофоб… Мне настолько мерзко, что всего трясёт. Ладно, к чёрту. Нужно заставить себя уснуть. Завтра новый день, этот будет в прошлом. Все равно его плевок в душу не сравнить с разводом, а я его пережил. Хотя иногда ощущал себя, как будто давно умер. Мэтт…Мэтт Ланкастер. Высокий стройный парень, гибкий и быстрый, как леопард. Я заметил его ещё в школе, он учился классом старше, играл с мальчишками в футбол на общественном поле, рядом всегда толпа восхищённых девиц. Я и подумать не мог, что мы с ним из одной лиги. Мэтт делал вид, что меня не замечал. Я подружился с мальчишкой, его шкафчик был рядом со шкафчиком Мэтта, я часто подходил к нему поболтать. Выдумывал всякую ерунду, прижимаясь плечом к шкафчику. Мэтта это бесило. Он терпеливо ждал, когда я отойду. Я делал вид, что не замечаю, тогда Мэтт хватал меня за плечи и отталкивал в сторону. Мне нравилось, как он ко мне прикасается, хотя выглядело глупо. Влажные фантазии глупого подростка, у которого пылало в джинсах… Ночью, под одеялом, я вспоминал, как Мэтт меня трогал, воображение подбрасывало больше. Если бы я был виртуалом, то Мэтт был бы первым образом, на который я бурно кончал. Уже после школы, когда я учился в колледже, мы столкнулись в гей-клубе. До этого я уже успел познать и полноту влюблённостей, и пустоту блудливых ночей, а под конец запал на парня, оказавшегося женатым. Полгода зализывал раны, и снова пришёл в клуб. Увидел Мэтта, и это было, как вспышка. Мы едва добрались до его квартиры, занялись сексом прямо на пороге, и сутки не могли оторваться друг от друга. Мэтт…Мэтт…Мэтт… Это он предложил пожениться, я любил его в любом статусе. Но Мэтт всегда смотрел на Джордана, а Джордан счастливо женат. Десять лет…Десять грёбанных лет жизни… Чего мне больше всего жаль, так это сломанного, ещё немного наивного себя. Наш семейный портрет висел тогда над полкой, где расставлены трофеи и призы Мэтта. Мы оба так молоды, как будто нам по семнадцать. Я обожал смотреть на этот портрет вечерами, когда Мэтта не было дома. Вспоминал наши первые месяцы отношений, когда после секса простыни не успевали высыхать, мы их бросали на пол, стелили новые. На тумбочке лежала стопка выше ночной лампы, мы даже не прятали их в шкаф… Однажды я вернулся после смены, портрет стоял лицом к стене, на его месте светлый квадрат, бежевая краска не выцвела от пыли и времени. И сразу понял, что-то не так. Конечно, я переживал, Мэтт очень изменился, спортивная слава ударила в голову, но я верил, это скоро пройдёт. - Райз, - сказал Мэтт. В отличие от Джордана у Мэтта пронзительные синие глаза. Именно синие, такие сейчас у его племяшки Дженни. Я любил его глаза, любил его самого… В тот день от его взгляда мне стало холодно. - Райз…Я, конечно, сволочь. Но ты понимаешь, так не могло быть всегда. Я поначалу не знал, что ответить. У нас обычная жизнь: работа, ужин, секс, разговоры, отдых. Мы не планировали лететь на Марс и не дрались, кто будет мыть посуду. - Что именно, Мэтт? - Наши отношения. Они… Мэтт нервничал, когда приходилось поднимать забрало, обнажать скрытое под маской нутро. Хотя я и так знал, что он не подарок. - Ты собираешься меня бросить? Это был не вопрос. Издевательство. Над самим собой. От мыслей, вертевшихся в мозгу, подкашивались ноги. - Нет, не собираюсь. Ты можешь оставаться, - Мэтт кривил губы, по вискам стекал пот, - но лучше тебе уйти. Я не хочу, чтобы журналисты преподнесли это, как будто я подонок. Ах, я забыл, его королевское высочество чемпион единственного штата под каждым кустом искал желающего состряпать о нём статью. Сначала было смешно, но всё чаще подбешивало. - А может, ты подонок и есть, Мэтт? – не удержался я. Я догадывался, что он изменяет. Мэтт постоянно на соревнованиях, толпа голодных фанатов, ночи без меня в отелях. Но я старался об этом не думать, потому что с сексом у нас по-прежнему всё отлично. Следить за ним, как ревнивый придурок, я не собирался, выуживать подробности – тоже нет. Но сейчас это написано у него на лице большими буквами. - Мне по статусу положен молодой любовник, - выдохнул Мэтт. - По какому статусу? Мэтт прекрасно знает, что на открытые отношения я не пойду. Тошно даже от мысли. Приходить домой, обсуждать любовников, умиляться молоденьким мальчикам. Свободно, в лицо, как расписывают горе-инфлюэнцеры – нет, нет, миллион раз нет! - Мы с тобой примерно одного возраста, Райз. Да, ты по-прежнему охуенно красивый мужик, я всегда тебя хочу, но ты именно мужик. Мне нужен кто-то молодой и свежий рядом. Рей считает, так хорошо для имиджа. - Знаешь, Мэтт, даже Президент не может себе позволить такой роскоши. У него всегда одна и та же леди. - Но я не Президент. Я чемпион. И я гей. Я икона. У Мэтта в глазах горел огонь. «Икона», мать его! Но чего он мелочится, может, сразу храм и Библию Мэтта Ланкастера? Господи! Десять лет в задницу на этого придурка! - Икона внешнего блеска и душевной нищеты… Наверное, так сказала бы Элла. Милая детка, она уже тогда, на нашей свадьбе, была права. Как же это мерзко… Видно, Мэтта это задело. Он расставил ноги, скрестил на груди руки. Красавчик, уже не мой. Я больше не подойду к нему не положу свои пальцы на ширинку, чтобы, оттянув молнию, взять в ладонь член и наблюдать, как в глазах плывёт от накатывающей страсти. Это будет делать другой. - Ты просто…вот в этом проблема, - тихо сказал он, - ты кажешься остроумным. Но для фанатов это слишком скучно, Райз. Я не могу себе позволить быть таким…гетеронормативным. Фанаты…Чужие люди. Они любят Мэтта, как пиццу на вынос. Когда им надоест, побегут в другой ресторан. Жаль, он этого не понимает. - Гетеронормативным? Мэтт! С каким пор любовь и постоянный партнёр стала привилегией натуралов? Или ты хочешь лишний раз доказать, что гей готов бросить другого из-за морщинки на лбу? Отказаться от НАС, чтобы демонстрировать фанатам молодые задницы? Видит бог, именно этого он и хотел. Это мне сложно было поверить. Когда сам любишь, чертовски трудно понять, что чужая любовь может быть другой. Чуть позже, встречая в журналах снимки, на которых Мэтт рекламировал нижнее бельё и свою потрясающе самовлюблённую физиономию, я клял себя, что не замечал, насколько его мир сосредоточен вокруг этой самой задницы. Я сам поставил его на пьедестал, а Мэтт никогда не поднимался выше. - Я люблю молодые задницы, Райз! Молодые лица и запах. От тебя несёт дезинфектором, ты в курсе? Не только дезинфектором. Больницей, кровью, потом усталости. Я, блядь, хирург! Я хороший хирург, я люблю свою работу. Что такое запах? Легко смываемая ерунда. А вот от мужа несло предательством, и это въедалось вод кожу. - Раньше ты не возражал, - заметил я. Мэтт не ответил, всё итак ясно: раньше он не был чемпионом. Пока он карабкался на свой «олимп», его устраивал хирург с неплохой зарплатой. Теперь он хочет роскоши и молодых. Знаю, моя боль не уникальна. Таких историй тысячи сплошь и рядом. Я собрал свои три сумки и чемодан, кинул в багажник и вернулся в родной городок. Пусть здесь мало перспектив, зато я чувствовал себя на своём месте. После развода прошло уже много времени, но отношений я пока не искал. В этом городе, на удивление толерантном, для многих я всё ещё муж Мэтта, а переезжать куда-то я не готов. Здесь мои друзья, работа – пусть она немного вампир, высасывающий энергию и время, я без неё не смогу. Секс не проблема, я легко его находил, но с каждым разом чувствовал пустоту все острее. Я стёр свой профиль из приложений, сейчас вообще один. Всё хорошо, если об этом не думать. И вот теперь Энцо… Я не ждал взаимности, и хоть частенько представлял нас вдвоём в постели, меня устраивала дружба. Давно хотелось завести неженатого друга, которому не обязательно спешить домой, можно проболтать хоть до утра, не поглядывая в мессенджер. Конечно, есть Мак, но он частенько уходил с головой в свои «идеи». Делал настойку, от которой голова кругом, параллельно творя «шедевры», и наслаждаясь обществом самого себя. Мне хотелось чего-то намного ближе. Я улавливал это в Энцо такое, почти родное, слегка загадочное. Мы говорили обо всём, и в то же время я почти ничего о нём не знал… Я наблюдал в окно, как Энцо возится на крыльце, пряча ключ под половицу, спешит в свой колледж, но уже другим маршрутом. Теперь он обходил целых два квартала, лишь бы не мимо моего дома. И так уже который день подряд. Признаться, я разочарован… Грёбанный гомофоб! Интересно, кто его обидел, или он такой узколобый ультраконсерватор? Ведет себя так, будто я заразный, даже смешно. Ладно, в задницу его… Жизнь – не сказка. Со мной бывало намного хуже.
  38. Глава 5 Энцо Всю следующую неделю мы редко виделись. Райз пропадал в больнице, иногда я заставал его в кафе. Я приезжал туда часто, может, даже слишком. Брал конфеты в пёстрых обвертках, клал пару штук в карман и забрасывал в бардачок. Понятия не имел, зачем я это делал. Погода стояла пасмурная, часто клонило в сон, как ни странно, конфеты помогали. Обычные стекляшки, пару центов за упаковку. Сам не заметил, как на них подсел. В колледже все, как обычно. Новые коллеги, новые ученики. Половину из них родители отправили учиться из-под палки, другая половина тщетно пыталась врубиться, о чём я говорю. Лишь несколько человек жадно впитывали знания, я люблю таких учеников. Много их или мало, я всегда для них стараюсь. В пятницу вечером в кухне Райза горела лампа. Значит, он был дома. Готовил кофе со специями и молоком. Для себя, а может, для кого-то ещё. В голове опять мелькали образы: мягкий диван, тёплый плед, под который забираешься с ногами, чашка с ароматным кофе в руках и почему-то треск горящих дров в камине. Камин должен быть настоящим, с запахом углей и жаром огня, и обязательно кочергой, чтобы время от времени ворошить сгоревшие угли, как колдун, выпускающий огонь. Это было так близко, и так нереально, что на меня вдруг накатила тоска. Я застыл на середине дороги, как вкопанный, ноги приросли к земле. Поднял голову к небу, к полному серпу луны. Она дрожала перед глазами, раскалывалась на две половинки, в ушах шумело. И я услышал собственный вой – он вырвался из горла, вперемежку с хрипами. Вой без трансформации, от него жутко болела шея, саднило внутри. Но самое ужасное – агрессия рванула вверх, запах изменился, я ощущал, как благоухаю на добрую половину улицы. Если там сейчас тот старик-оборотень, мне ничего не поможет. В горле пересохло, я задыхался, пытаясь сглотнуть слюну. И бросился домой, шатаясь из стороны в сторону. - Лор, - шипел я, - ты не должен… Лор прекрасно знал, что не должен. Сейчас не его время, но он упрямо рвался наружу. Я не помню, когда такое было в последний раз. - Всё в порядке, Энцо, - шептал я себе, - много новых запахов, ты просто устал. Лор внутри меня смеялся, противно, до скрежета зубов. - Ты доиграешься, скотина. Я закажу себе наручники и программируемый сейф. Он откроется ровно после полнолуния. «Я отгрызу нам руку» - пообещал Лор. Я нечасто слышу его голос ясно и отчётливо, будто он стоит рядом. Опустившись на пол, я подтянул колени к груди, тело трясло от ужаса. Видит несуществующий бог, когда-то я пытался с ним подружиться… В этот момент пискнул телефон, на экране всплыло сообщение. «Привет, Энцо. У тебя завтра выходной? Как насчёт прогулки на фуникулёре. Элла пишет, погоду обещают прекрасную. В любом случае, Мак захватит наливку. Присоединяйся». Райз! Как в прошлый раз, он очень и очень вовремя. Как луч солнца прорвал грозовую тень. Лор заскулил и метнулся в свою нору. С меня как будто упали верёвки, я выгнулся, стянул с себя одежду и принял горячий душ. Затем нырнул под одеяло. Как ни странно, я не видел снов. Лор тоже спал. Я встал на рассвете и вышел на крыльцо. Там и сидел, поглощая кофе чашку за чашкой. Ждал, когда Райз появится. Я мог бы позвонить, но мне нравилось ждать. И вот, наконец, он появился. - Привет! – крикнул ему через всю улицу, - как насчёт кофе? Райз кивнул, и я бросился варить свой любимый кофе, я заказываю его прямиком из Бразилии. В холодильнике припасены сливки – купил специально для него. К удивлению, Райз выбрал чистый кофе. - Просто изумительный аромат, Энцо. Он сидел на моей кухне, опираясь локтями о светлую крышку стола, и улыбался. Фантомный бокал из видений стоял совсем рядом, но почему-то был пуст. Наверное, Лор сегодня решил оставить меня в покое. Я просто безумно счастлив. Настолько, что согласился поехать за покупками в Воллмарт, хотя мне ничего особо не нужно. Ближе к обеду мы всё-таки собрались на фуникулёр. Правда, шериф с женой в последний момент отказались: у дочери поднялась температура. Священник где-то заблудился по дороге, так что на гору мы поднимались вдвоём. Возле фуникулёра мы встретили старика Клифа, но он болтал с каким-то приятелем, и с нами не пошёл. Мы с Райзом стояли друг напротив друга, говорить было бессмысленно – слова тонули в безумном потоке звуков возбуждённой толпы. Ощущение, что здесь собрались люди, впервые в жизни видившие фуникулёр. Но, неважно. Меня вполне устраивало подниматься молча. Сегодня Райз гладко выбрит, лицо румянилось от холодного ветра, особенно ярко выделялись губы – чёткие контуры, словно обведенные карандашом. Десятки ароматов тел, расслаблявшихся в тепле, и его один чёткий, уже хорошо знакомый, сейчас почему-то с примесью специй и молока. Сердце замирало, отстукивая секунды: тук-тук, тук-тук. И тут я ощутил новый запах. Он остро прошёлся по нервным окончаниям, у меня затряслось внутри. Запах животного, запах секса, ещё какого-то секрета, чем-то напоминавший кровь. Волоски на запястье слегка шевелились, я невольно обернулся. За моей спиной самка. Рыжеволосая, довольно миловидная, возможно, чуть младше меня. Она подбиралась ближе, неся волны агрессии и страсти, в ушах загудело. Самцы всегда реагируют на женскую страсть, так нас устроила природа. Самка явно искала самца, видно, что-то учуяла. Я внутренне сжался, глубоко вздохнул. Самки намного слабее самцов, здесь десятки запахов, но она услышит, я не сомневался. Всё, что я мог сделать, это напугать её зверя. Растерявшись, он перестанет соображать. Громко скулила собака, кто-то притащил её в фуникулёр. Она чуяла страх, как и самка. Та шарахнулась в сторону, обхватила себя за плечи, только бы не завыла… Но самка быстро пришла в себя и повернулась к нам. Она не спускала глаз с Райза. Тот улыбнулся, в ответ полетела новая волна секса. Самка его хотела. Я бы сказал, очень. В груди что-то сжалось, поднялось болезненным комком, застряло на середине горла. - Салют, Мирра! – Райз коснулся губами её щеки. На удивление, он спокоен. Сердце бьётся в привычном темпе, запах не изменился. Райз не испытывал желания. И самка это понимала. Желание сменилось агрессией, ползущей вверх, она разочарованно кивнула и отошла к окну. - Не ожидал, что здесь будет Мирра, - сзади раздался шёпот священника. - Как ты здесь появился? – удивился Райз. Мак подобрался незаметно, принеся с собой ароматы воска и ладана. - Я уже минут пять, как рядом, - зевнул священник, и покосился на Райза, загадочно улыбаясь, - если бы кто-то не был занят, разглядывая…в общем, неважно. - Привет, - ответил я. - Знаешь, я беспокоюсь, - продолжал Мак, - Клиф сказал, у Мирры опять была истерика. Ещё бы! У неё такое желание, что пробирало насквозь. Агрессия на все семь! Для самки это катастрофически много. Когда рецепторы работают на всю катушку, это сводит с ума. Зря я её пугал – в таком раздрае она вряд ли услышит даже саму себя. Мирра стояла лицом к окну, как вдруг ударила по стеклу кулаком. Один раз, потом ещё и ещё. Стекло разлетелось. Кабинка раскачивалась в воздухе. Пассажиры в страхе метались по кабинке. - Успокойся! Хватит! Всё! Я хотел схватить её за локти, в глазах Мирры что-то мелькнуло, зверь на меня среагировал, но в следующий момент она метнулась к двери, начала биться в неё плечом. Она ужасно сильная, дверь покосилась, сквозь щель свистел холодный ветер. - Ну, сбрось меня вниз, сбрось! Чего ты ждёшь? Она громко смеялась, потом притихла. Прилипла носом к окну, как ни в чём ни бывало. Райз подошёл сзади, прижался к её спине, что-то говорил на ухо, поглаживая спутанные рыжие пряди. Я не слышал, о чём они говорят, лишь уловил новую волну сексуальной страсти. Я не сообразил, исходит ли она от обоих, где-то внутри противно заскулил Лор. - Видит Бог, я не зря волновался, - тихо сказал Мак, - Райзу стоит держаться подальше. Согласен. Не представляю их вместе. Слишком разные, как тихая вода и буйный огонь. К тому же оборотни почти не сходятся с людьми, разве что ненадолго. - Она его бывшая? – спросил я. - Кто? – Мак удивлённо вскинул бровь, потом до него дошло. - Нет, конечно! Райз добрый. Иногда слишком. А Мирра путает любовь с добротой. К тому же…ей нужен совсем другой мужик, понимаешь? Нет, я не понимал. Мак намекал, что с Райзом что-то не так? Как и те девушки из кафе? Или, может, он имел ввиду оборотня? Мирра успокаивалась, и я уловил в неё другой запах, очень похожий на запах старого оборотня… Видимо, его дочь. Я отошёл подальше на всякий случай. Агрессия – не подарок. Не сила, не супервозможность, как полагают многие. Агрессия убивает, агрессия –боль. Она рождает таких опасных сущностей, как Лор. И таких безумных, как эта самка. - Мы почти приехали, - лицо священником просветлело. Кабинка зависла в метре от приёмника. Видимо, расшатывая кабинку, Мирра повредила ось. Кто-то опять заплакал. Ребёнок или подросток, много запахов страха, ненавижу такое. Ещё чуть-чуть и меня стошнит. Я достал из кармана платок – да, я по-старинке ношу большие хлопчатобумажные, обмотал ладонь и выломал острые края стекла. - Эй, - крикнул я растерянным парням у приёмника, - принесите зубило и молоток. Один парень исчез, спустя минуту вернулся, стоял у края приёмника, хлопая ресницами. Я высунулся из окна как можно дальше. - Бросай! - К-куда? - Мне в руки! - Уверен? - Нет, блядь! Я ведь собака, которая ждёт палку! Бросай! Парень бросил, неуверенно и косо, как будто впервые держал в руках, но у меня отличная реакция – хоть что-то в повадках оборотня радует. Я снял куртку – жалко, если порвётся, - в одной байковой рубашке вылез из окна на крышу. В кабинке звенела тишина. Пассажиры замерли с открытыми ртами, я слышал, как бешено колотятся сердца. Ось действительно смещена, паз не может сцепиться с приёмником. Я ударил пару раз молотком, выравнивая края. Это ненадолго, нужно сказать владельцам, чтобы заменили. Кабинка дёрнулась, продвигаясь внутрь, я не успел спуститься. Пришлось улечься на крышу, холодную, как лёд. Грудь мокрая, я слышал запах крови, хотя не чувствовал боль. Где-то зацепился, сука! - Энцо! – закричал Райз. Я сразу узнал его голос. Никогда бы не подумал, что он может кричать так громко. На фоне лиц толпы, красных от волнения и мороза, его лицо белое, как сливки. Словно восковая фигура с живыми глазами. - Энцо! Чёрт! Ты просто псих, на хрен! Знаю, детка, я реально псих. Ты не представляешь, какой. - Надень! Райз накинул мне на плечи куртку и указал на грудь. - Ты порезался на этой пыльной хреновине! - Бывает, - усмехнулся я. - Там может быть сотня микроорганизмов, - он вцепился в локоть и потянул за собой, - нужно обработать. Знал бы он, какой у меня барьер против всего. Оборотни не хватают инфекции. Но Райз уже включил доктора, оставалось лишь подчиниться. В холле небольшого горного отеля роскошный диван с зелёной обивкой. Я снял рубашку и сидел с обнажённым торсом, Райз обрабатывал царапины антисептиком, пытался заклеить пластырем, это не так уж легко. У меня там густые волосы, нервные окончания очень близко к коже. Длинные пальцы хирурга гуляли на груди, я чуть не замурлыкал. Всё-таки, я животное, животные любят ласку, я едва себя контролировал, чтобы об него не тереться. - Тебе холодно? – пальцы переместились на лоб, Райз вдруг опустил глаза, - всё в порядке. Вокруг опять витал запах секса, теперь он мужской. Райз прикусил губу, раздвигая волоски, чтобы налепить пластырь. Сердце колотилось, я отчётливо слышал, стук попадал в такт жилке, пульсирующей у виска. Он нервничает, и это его запах. Я посмотрел на его джинсы, верх чуть прикрыт бежевым свитером, однако заметно, что он возбуждён, чувствовал запах смазки, выступивший из уретры, от этого зашумело в ушах. Это так неожиданно, что я растерялся. Старался туда не смотреть, но аромат бил в голову похлеще наливки Мака. - Тебе нужны бинты? Девушка-администратор стояла над нами с коробкой. Высокая, светловолосая, такая же симпатичная, как Райз. Говорят, влюблённые чем-то похожи. Виктория – так написано на её бейдже, удивительно ему подходила. Похоже, он хотел эту человеческую самку. - Нет, Вики, - он даже не поднял взгляд, - я думал, придётся зашивать, но всё не так страшно. Просто царапины. Конечно, царапины. Я ведь не совсем человек. Спустя пару часов и они затянутся. Но ему не обязательно об этом знать. - Это твоя девушка, Райз? - тихо спросил я. - Ну…вообще-то Вики – моя сестра. Мне показалось, или он смущён. Глаза почему-то грустные. - У неё есть парень, но, если честно, он полный придурок. Так что могу вас познакомить. - Нет, - я покачал головой, - не надо. Я не ищу отношений. И это правда. Я приехал сюда отчасти, потому что это маленький городок, здесь обычно все уже по парам. Мне ничего не нужно. Ни сейчас, никогда. Райз усмехнулся, затем улыбка погасла. - Тогда идём? Райз вскочил на ноги и протянул мне рубашку. Я неторопливо застёгивал пуговицы, украдкой наблюдая за ним. Кого он хочет? В холле нет других женщин, кроме Виктории. Или, может, всё-таки её? Маленькая грязная тайна непогрешимого доктора Райза? Мне жизненно необходимо её знать. Тем более, запах не исчез. Он стал чуть слабее, возможно, потому что Райз отошёл к окну, смотрел наружу, раздвинув жалюзи. - Уже вечереет, Энцо, - сказал Райз. Тихо, я едва разбирал слова. Смотрел на его пальцы, ловкие и крепкие, и снова по телу мурашки. - Город необыкновенно красивый… Идём? Да, конечно, идём. Я натянул куртку, слегка испачканную в крови. Надеюсь, не понадобится химчистка, я не хочу, чтобы от неё пахло химией. Снаружи большая смотровая площадка, но Райз повёл меня куда-то в сторону. Он взбирался по камням, ловко перепрыгивая с одного на другой, я прыгал следом, из-под носков вылетали мелкие камешки, шумно скатывались вниз. Мы добрались до небольшого кармана, выступавшего в скале – почти, как в старом мультике «Король Лев». - Вот, зацени, какой здесь вид, - сказал Райз, - в детстве мы иногда сюда забирались с друзьями. Мак тогда ещё не планировал быть священником. Он хотел быть художником. Рисовал пейзажи в альбоме, пока мы соревновались, кидая камни в деревья. Кто больше попадёт в дупло вон в той сосне. Оно всё, наверное, уже забитое камнями. - А почему Мак не стал художником? - Он стал, - пожал плечами Райз, - просто у него специфические картины. Мак боится их показывать. - Боится? - Ну да… они для него, как дети. У него дома целая галерея, но не вздумай их критиковать, обычно это заканчивается тем, что на воскресной проповеди Мак увлекается рассказами о геенне огненной. - Очень интересный человек, этот ваш Мак, - заметил я. - Священник, винодел и художник. - Поверь, у нас очень забавный городок, - рассмеялся Райз, - я очень его люблю… Спасибо тебе, Энцо. - За что? – удивился я. - Ты так уверенно полез на крышу вагона – я не знаю таких ребят, кто бы смог. Разве что Джордан, он вообще бесшабашный. Райз ещё не видел места, куда я забирался. Как насчёт крыши небоскрёба? А я чинил там лифт три года назад. Жуткий холод и ветер в ушах, сильный, готовый снести в секунду. Мне никогда не страшно лезть куда-нибудь, если я рискую только собой. - Но больше так не делай, ладно? Райз быстро поймал мою руку. Тёплые крепкие пальцы, ровные, как у музыканта. Совсем по-другому ощущаются в ладони, чем в волосах на груди. Секунда, две, три… Райз выпустил мою ладонь и подошёл поближе к краю. - Меня считают неплохим хирургом, но вряд ли я соберу тебя по частям, если упадёшь с такой высоты. - Я не собираюсь падать, - я развёл руками, губы сами собой тянулись в улыбке, - ведь крыльев у меня нет. Но Райз почему-то не улыбался в ответ. Он по-прежнему смотрел куда-то вниз. От него ещё сильней запахло сексом, у меня вспотели ладони. Что, блядь, с ним такое? Я заметил среди деревьев рыжую макушку. Женщина-оборотень неслась по склону горы вниз. Не рискнула спускаться на фуникулёре? Я её понимал, когда я не могу себя контролировать, тоже бегу, куда глаза глядят. В запахе Райза появились нотки горечи. Значит, всё-таки она… Может, я чего-то недосмотрел там, в вагончике? Я нервничал, боясь, что меня раскроют, мог и ошибиться. Наверное, между ними всё-таки что-то есть. - Райз… Эта женщина, Мирра, она…ты ей явно нравишься. Но она слегка… - Слегка не в себе, - закончил Райз. Именно это я и хотел сказать, но вдруг почувствовал, что монолог влюблённого Райза слушать не готов. Мне больше нравится, когда он такой, одинокий. - Знаешь, приятель, - голос Райза звучал ровно, - Мирра на самом деле неплохой человек, просто у неё сложный период в жизни. Она… В общем, когда-нибудь ты узнаешь, но пока у меня нет морального права открывать чужие секреты. Да, я ей нравлюсь, но это не то, что ты думаешь. С ней недавно кое-что случилось, я ей помог, она чувствует благодарность, не более. И поэтому от неё так несло сексом? Поэтому Райз сейчас так «благоухает», что не рискует поворачиваться ко мне лицом? Нет, малыш, меня не обманешь. - Она хочет тебя, Райз, это заметно, - вырвалось у меня. - Это бессмысленно, Энцо. Мирра об этом знает. - Потому что вы расстались? - Потому что я гей. - Что? Меня словно отбросило назад, я схватился руками за стенку. Кровь неслась по сосудам, как в детской игрушке-лабиринте, с болью врываясь в сердце. Гей? Мать твою…Гей? Значит…значит, у него такая реакция вовсе не на бабу. Здесь только я. Других мужчин вокруг не наблюдалось. Отличная реакция! Мощная! Типичная для геев: на горизонте появился новый мужчина. Член, который ещё не видел. Зад, который ещё не драл! Я ощутил во рту горечь. Райз не просто клеил мне пластырь, он меня лапал, поэтому возбудился! Мать твою… Я готов его растерзать! - Энцо? Райз наконец-то повернулся, глядел на меня с тревогой. - Энцо, если тебя волнует, что... Да я дружу с половиной города! Здесь все знают, что я гей! Я плохо умею скрывать эмоции, всё написано на лице. Видно, Райз хорошо умеет читать. У него опустились плечи, он стал как будто меньше ростом, губы сжались, оставив плоскую щель, как трещину на бескровном лице. - Ты…ты должен был сказать! - Прости…не знал, что с этим проблема. Проблема? Ещё какая! Это мегапроблема, учитывая, что я долго выбирал этот чёртов городок. Здесь нет ни одного гей-клуба, даже бара для геев. Я не нашёл ни чата, ни грёбанной странички! Теперь понятно, почему обнаглел Лор. Как падальщик, наметил жертву. Готов выпрыгнуть, не дождавшись полнолуния, хотя для него это боль. И вымещает свою злобу на мне, поэтому шлёт картинки. Намекая на наш общий грязный секрет. - Энцо… Наш добрый док растерян, как заблудившийся щенок. Он просто не знает, во что рискует вляпаться! - Лучше не подходи ко мне, Райз. Я бежал вниз, следом за Миррой, чувствуя себя последним куском дерьма. Почему он не сказал об этом раньше, на хрен? Почему я на хрен разрешил к себе приблизиться? И что теперь? Куда мне сейчас идти? Я только начал привыкать, сука!!! Ветки под локтями трещали, канаты паутины здоровенных тварей летели в стороны, по кустам мочилось в страхе мелкое зверьё. А ведь я пока ещё человек, а не Лор… Я летел, не разбирая дороги, почти как та самка. Ненавижу его! Просто…ненавижу! Обоих…
  39. Глава 4 Энцо Я слегка удивился, что людей на площади не так уж много. В основном, торговцы палаток. Я поискал глазами тыкву и мангал. Похоже, в этом году у фермеров приличный урожай. Тыкв столько, что в глазах рябило. Мангал я не нашёл, зато увидел Райза. Он забрался высоко на стремянку, крепил над крышей палатки баннер. Снизу стремянку держал усатый мужик. Тоже длинноволосый – в этом городке не сильно любили стричься. Космы до плеч, зачастую сальные, бороды, запах сигарет и травки. Но этот мужик опрятный и, что греха таить - симпатичный. Громко смеялся, отпуская шуточки, Райз бросил в него шарик, смотанный из остатков скотча. - Мальчики, вы вывеску цепляете или как? – ворчливый женский голос ворвался в идиллию, - может, вам пойти играть в пейнтбол? «Мальчики» переглянулись, продолжая дурачиться, пока Райз не пошатнулся и не схватился рукой за верхнюю часть стремянки. - Мать твою в задницу, Райз, - воскликнул мужик, - если ты разобьёшься, Микки откусит мне голову. - Зато хоть высплюсь, - вздохнул Райз. И тут он меня заметил, застыл на мгновение, неторопливо поднял руку, словно уже не верил, что я приду. Я помахал в ответ. Ко мне повернулись сразу несколько пар глаз, от волнения на затылке зашевелились волосы. Господи! Что я здесь делаю, зачем я вообще пришёл? Это же совсем незнакомые мне люди. - Ребята, знакомьтесь, это Энцо, мой новый сосед, - представил Райз. Резво соскочив со стремянки, он вытер ладони салфеткой и положил на моё плечо. Обычный жест – я заметил, так в этом городе делают многие. Я же, как большая собака, терпеть не могу, когда меня трогают чужаки. Но Райз как будто свой. От его прикосновения чесалось в боку, стучали зубы, хотелось потереться обо что-нибудь. - Энцо новый преподаватель в колледже. Убрав ладонь, Райз подошёл к своим друзьям. Они по очереди протягивали мне руку. Это было не так приятно, куча новых запахов и ладоней, но я держался. - Давно ты приехал? – спросил усатый приятель Райза. - На прошлой неделе. - Учебный год давно начался. Слегка растерявшись от цепкого взгляда, я вдруг ощутил напряжение, будто меня изучают, выискивая, к чему придраться. - Эй, - окрикнула его женщина и вынырнула из палатки, - Джордан, где твои манеры? Я опять из-за тебя краснею. Я – Элла. Её ладонь была хрупкой, как у подростка. Она и сама маленькая, едва доставала макушкой до плеча. Но леди к себе располагала, принеся с собой запахи корицы, сдобы, мяса. Очень домашние запахи. - Джордан – шериф. Он часто забывает выключить опцию «работа», - пояснил Райз. Он почему-то смеялся. В этот момент в тяжёлых серых облаках образовалась прореха, теперь я отчётливо видел, как солнце играет в его зрачках. Может, та девушка из кафе не так уж и не права. Есть в нём что-то не совсем человеческое, но что это – нащупать я не мог. - Всё нормально, - ответил я. – Это действительно странно, когда преподаватель приезжает в середине семестра. Меня приглашали ещё весной. Но обстоятельства сложились только сейчас, а вакансия по-прежнему была свободной. Точнее сказать, неплохо совпало, что город освободился, в то время, как вакансия ждала. Похоже, шерифа устроило моё объяснение. Заметно расслабившись, он улыбался и шутил. Мне запомнилась его ладонь: широкая и тяжёлая, кожа шероховатая, с мозолями, очень мужская ладонь. - Я тебя вчера видел, - сказал кто-то из-за спины. Она вдруг стала мокрая. Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, кто это. Карта его запахов впечаталась в мозг навечно, они повсюду – на каждом камне, в каждом уголке, даже не верилось, что он теряет силу. Но повернуться все же пришлось. При свете дня старый оборотень выглядел обычно, может, чуть крупнее, чем остальные люди. Весь седой, даже выцветшие глаза, утратившие блеск, казались бледными. Глубокие полоски морщин, бежавшие из уголков глаз, делали грубоватый образ зловещим, агрессия даже ниже, чем при вчерашней встрече. То ли он совсем постарел, то ли уровень агрессии перманентно ниже нормы. Видимо, поэтому наследника у него и нет. Так бывает, когда род оборотня угасает. - Клиф Беннет, - он протянул ладонь. Совсем слабая, почти не слышно пульс, жёсткие густые волосы слегка приподнялись, на долю секунды. Клиф не заметил, погружённый в собственные мысли. - Ты тот чувак, который чинил фуникулёр! – Воскликнул Клиф. Вот такого я точно не ожидал. Странно, что я не заметил оборотня. Ветер был не так уж силён. - Мы с Томом вчера резались в покер, - пояснил старик. - Смотрю в окно, ребята суетятся, Чарли прыгает, как ненормальный. И ты там – в этой своей куртке с воротником. Не обижайся, у нас здесь не носят куртки с воротником. - Как это не носят? У меня висит такая в шкафу, - заметил Райз. - А я терпеть не могу капюшоны, - добавил Джордан, - всё время отстёгиваю. - Ладно вам, ребята, видно же, что куртка Энцо стоит чуть побольше ста баксов, - рассмеялась Элла, - такие не продают в Воллмарте, а вы не любители шляться по бутикам. У меня действительно дорогая куртка, из натуральной кожи. Когда я выбирал, мне понравился запах. Я мог бы рассказать часть истории этого самца, что-то с ним меня роднило по-настоящему. А ещё куртка теплая. Для любителя долгих прогулок самое оно. Забыл, что в маленьких городках обращают внимание, во что ты одет. У меня не так много одежды, я всегда выбираю то, что смогу носить долго, не опасаясь, что вещь быстро потеряет первоначальный вид. Обычно такие капризы стоят дорого. - Далась вам эта куртка, - проворчал шериф, - я рад, что фуникулёр заработал. - Да ты романтик, - улыбнулся Райз. - Я терпел эту долбанную стройку почти год! Жду, что новые налоги повысят мою зарплату. - И купишь себе куртку с воротником? – поддела Элла. - Скорее, планер. - Воздушный шар! – смеялась жена. - А ты, оказывается, многое умеешь, - рука Райза снова легла на плечо. Это уже третий раз, как он до меня дотронулся. И снова по телу катилась волна. Должно быть, у него особое прикосновение, если он врач. Врачи знают, на какие точки нажать. Он снова убрал ладонь, а плечо ещё вздрагивало по инерции. - Рад нашему знакомству, - тихо сказал он. Я не знал, что ответить, так, чтобы это не звучало глупо, поэтому смолчал. К счастью, Райз не ждал ответа, он снова влился в компанию, живущую бурную жизнь – она суетилась и кипела, забрасывала вопросами, рассыпалась шутками, думать не получалось, оставалось окунуться с головой в эту новую для меня экосистему и привыкать. Элла сунула бумажную тарелку с большим куском пирога, обильно политого поджаренным до коричневой корочки сыром, сбоку дымились толстые овалы сосисок. Они натуральные, из настоящего мяса, уже сто лет не ел такие. С трудом держался, чтобы не сожрать в один присест. - Давайте, ребята, пока не набежала голодная толпа, - суетилась Элла, накладывая еду в следующую тарелку. - О да, солнце, все знают, как ты готовишь, - усмехнулся Клиф, - через полчаса останется лишь мусор. - Ну, скажешь, тоже. - Элла – ведущий технолог на колбасном заводе, - пояснил Райз, - готовит она действительно потрясающе. Хочешь вина? - Какое к чёрту вино! – возразила Элла, - где Мак с его наливкой? - Шутишь? – спросил шериф, - ты ожидаешь, что Мак припрётся на праздник со своим… - И Мак припёрся! Со своим! Райз, смеясь, показывал куда-то в сторону. К палатке спешил мужчина, высокий, довольно тощий, на нём тоже была куртка без капюшона, изрядно потрёпанная. Что-то тяжёлое за спиной оттягивало плечо, перетянутое ремешком. В глаза бросался характерный белый квадратик на чёрном воротнике. Священник?! Пока я приходил в себя, мужик изогнулся, как шест, и поставил спортивную сумку на пол, улыбнулся всем по очереди, включая Клифа. Держите меня крепче: священник и оборотень в одной компании! В этой эко-Вселенной привычный мне мир сошёл с ума! Райз уже доставал из сумки пластиковые бутылки, Элла подставляла бумажные стаканчики, я уловил запах спирта и ягод, во рту запершило. Оборотни не слишком любят алкоголь, в моём случае это может быть даже опасно. Если я расслаблюсь - Лор только этого и ждёт. Клиф покачал головой, вздохнул и залпом выпил, ему ничего, он уже старик. А вот я не знал, что делать со стаканчиком, который вручил мне Райз. Мне казалось, все пристально на меня смотрят. - Да, это самодельная настойка, - усмехнулся Райз, - но, поверь, Мак в этом мастер. Алкоголь ведь изобрели монахи. - Монахи изобрели пиво, - возразил Мак, - и я не монах. - Ну да, монахи - девственники, - пробурчал шериф. Мак густо покраснел, оставив колкость без ответа. Элла прикрыла рот ладошкой. - Мак, клянусь, можешь завещать мне свой личный дневник, мы никому ничего не скажем. - Да, как он там сказал в прошлый раз: можно дрочить до молитвы, можно после, но лучше всего молиться, когда присунешь… Ведь было такое, да, Мак? - В этом мире идут разговоры о чём-то, кроме секса? – вздохнул Мак. Судя по тому, как сверкнули его глаза, его этот вопрос изрядно волновал. Но сан обязывал держать приличную мину. - Мак всегда болтает, когда выпьет, - улыбался Райз. – Но ты пей, не бойся. У нас не хватит наливки, чтобы допиться до таких откровений. И, правду говоря, «прошлый раз» был лет пять назад. Райз смотрел на меня, как смотрят на ребёнка, который не решался пробовать что-то, чего ему раньше не разрешали. Эх, знал бы он, как это нелегко. Но я всё-таки сделал глоток. Если бы не запах спирта, напиток очень даже приятный. Для меня это, как есть склизкие грибы, которые приятны на вкус, но жутко воротит от слизи. Зажмурив глаза, я чувствовал, как по телу несётся тепло. Второй глоток, и я незаметно выплеснул стакан за палаткой. Нельзя увлекаться, можно потерять контроль. И тогда уже не будет откровений. Будет криминальная хроника на национальном канале. Я уже постепенно его терял. Голова кружилась, я острее ощущал запахи. Райз тоже захмелел и расслабился. Его смех, такой же юный, как его походка, звенел в ушах. Это было заразно, я весь трясся, как в аттракционе. И наслаждался тем, что до вечера ещё далеко. Время до начала праздника пролетело незаметно, и вот я так со старта, как в бассейн с головой, нырнул в эту компанию, как в естественную среду, и почти мгновенно стал своим. Элла незаметно подкинула мне работы: я упаковывал тарелки с сосисками на вынос, Райз подавал мне эти сосиски, мы оба чуть не падали, наблюдая, как Мак пытается их жарить. Чёрные брюки и рубашка в пятнах от жира, с губ то и дело рвались неприличные слова. Священник краснел, поправляя воротничок, и тот тоже приобрёл цвет сосисок. Продукты кончились, кроме тех, что Элла припасла сугубо для нашей компании. Дул пронизывающий ветер, холодный не по сезону, щёки у всех пылали, бутыль с настойкой Мака щедро гуляла по кругу. Я почти не пил, но мне было тепло. Когда смотрел на Райза, становилось ещё теплее. Эти люди, почти незнакомые, но уже такие близкие, почти как семья, они вели себя со мной, как будто росли со мной в этом городе. Вряд ли Райз подозревал, насколько важно оборотню ощущать семью. Просто попал пальцем в молоко. Мне нравится его благодарность и эта открытость. Мы вполне могли бы стать друзьями, если бы… Я старался не думать об «если бы…» Образы всплывали перед глазами… Я почти забыл, что мне не стоит привязываться слишком сильно, и где-то глубоко внутри моими глазами на это смотрит Лор… Я надеялся, он спит, и у меня выходной. В ту субботу мы так и не добрались до фуникулёра. К вечеру начался дождь, смотреть на город сквозь серую вуаль мелких капель неромантично, да и наливка Мака давала о себе знать. Многие едва держалась на ногах. Когда разобрали палатку, милашка Элла почти спала, нырнув подмышку мужу. Мы с Райзом возвращались домой пешком, вдвоём. Он накинул на голову капюшон, я натянул воротник повыше, с мокрых волос стекало по затылку вниз, но мне почему-то было всё равно. Мне так жарко, что капли мгновенно высыхали на коже. Я не мог отделаться от ощущения, что, шагая вместе по улицам, увешанным пластиковыми фонарями разных форм, но одного оранжевого оттенка, мы словно совершаем давно сложившийся ритуал. Я наконец-то привыкал к мысли, что этот город становится моим домом. Именно потому, что мне повстречался Райз.

  40. Дружба и гомофобия

    Килт ответил Тень в теме Личные истории

    Расскажу одну мусульманскую притчу. "Однажды пророк Мухаммад шёл к себе домой с одним из своих учеников, и на улице какой-то человек начал оскорблять и ругать пророка самыми последними словами. В ответ пророк лишь улыбался. По приходу домой ученик спросил пророка: -Почему ты не реагировал на брань и оскорбления в свой адрес? В ответ Мухаммад снял со стены халат, изорвал его, изрезал, бросил в пыль, истоптал его, и предложил ученику одеть этот халат. Ученик отказался. На это пророк сказал: "- Вот видишь, ты не захотел одеть этот грязный и рваный халат, так же и я не захотел примерять на себя слова того человека, ибо его слова- это не я..." Вот Вам и ответ на Ваш вопрос. Вас никто и никогда не поймёт, если он(а) не в Вашей шкуре, а насчёт лечить и сажать- ну, Вы пробовали спорить с неандертальцем? Сразу скажу Вам- и не пробуйте... Проходите мимо таких людей. И не делайте каминг-аут перед теми, кто не стоит Ваших признаний, не мечите бисер перед свиньями, ибо свиньям нужны лишь помои...
  41. Вы прекрасно рисуете. Мне бы Ваши способности...у меня по рисованию пятёрка в школе только раз была- когда Страшилище рисовала... Портреты мне так и особо нравятся. На Фэйсбуке есть группа StreetArt- посмотрите. Вот от портретов фанатею...
  1. Загрузить ещё активность