Мишель Пастуро. Зеленый. История цвета

[Соня 1892]

Издательство «Новое литературное обозрение» выпустило книгу французского историка Мишеля Пастуро, открывающую новую грань в масштабном исследовании символики цвета в западноевропейской культуре. Автор обращается к истории зеленого цвета, который на протяжении долгого времени оставался в тени других красок, был нелюбим и презираем, но смог раскрыть свой потенциал в роли проводника важнейших человеческих ценностей — здоровья, свободы и надежды. С любезного разрешения издателя мы публикуем фрагмент из двух глав, посвященный влиянию научных теорий о цвете на формирование видения художников конца XIX —начала XX века. Перевод с французского — Нина Кулиш.

Винсент Ван Гог. Ночное кафе. 1888. Холст, масло. Художественная галерея Йельского университета

 

Шеврёль и ученые не любят зеленый…

Казалось бы, зеленый цвет дождался любви и почета. Но это ненадолго. Во второй половине XIX века научные теории оказывают значительное влияние на изобразительное искусство и это сказывается на иерархии цветов. Поскольку, по мнению ученых, зеленый не относится к числу «первичных», то есть основных цветов, он не может стать таковым для художников, даже для тех, кто занимается пейзажной живописью и работает на пленэре. Для многих зеленый — всего лишь «дополняющий», иначе говоря, второстепенный цвет, чья важнейшая функция — контрастировать с красным и усиливать его эффект. Вот, например, что пишет Ван Гог в сентябре 1888 года в письме брату Тео по поводу картины «Ночное кафе», которая сейчас находится в музее Йельского университета. На картине изображен большой зал кафе, посредине стоит величественный бильярдный стол, вдоль стен выстроились столы и стулья:

Я хотел выразить страшную силу страстей человеческих с помощью красного и зеленого цветов. Зал кафе — кроваво-красный с приглушенно-желтым, посредине стоит зеленый бильярдный стол, лампы лимонно-желтые, от них исходит оранжево-зеленое сияние. Во всем чувствуется борьба, противостояние самых разнообразных тонов красного и зеленого. <…> Например, кроваво-красный цвет стен и желтовато-зеленый бильярдный стол контрастируют с нежно-зеленым, в стиле Людовика XV, цветом стойки и букетом роз, который на ней стоит[1].

Среди научных трудов на эту тему наиболее важную роль сыграла книга Мишеля Эжена Шеврёля «О законе симультанного контраста цветов», опубликованная в 1839 году и сразу же переведенная на несколько языков. Шеврёль, директор гобеленовой мануфактуры в Париже, задается вопросом: почему некоторые краски не дают того хроматического эффекта, которого от них можно было бы ожидать. Он знает, что многие красители не являются химически стойкими — «это следовало бы знать каждому живописцу», — но понимает, что к проблемам химии в данном случае добавляются проблемы оптики, связанные с соседним расположением цветов. Он устанавливает, что восприятие цветов зависит от того, находятся ли они на расстоянии друг от друга или же рядом друг с другом, и, опираясь на этот факт, открывает несколько законов. Среди самых важных следует назвать закон об «оптическом смешении» (два цвета, будучи расположены рядом, оптически сливаются и воспринимаются зрением как один); затем закон о взаимодействии первичных и дополняющих цветов (первичный цвет и его дополняющий проясняют и усиливают друг друга, в то время как в паре первичный — не дополняющий цвета приглушают или искажают друг друга). В фундаментальном труде Шеврёля приводится еще много различных правил, законов и принципов. Несмотря на некоторую сложность для обычного читателя, эта книга вскоре стала очень популярной в кругу художников и оказала на них большое влияние. В наше время одна из актуальных задач искусствоведов — выяснить, кто из живописцев читал Шеврёля, а кто нет[2].

Спойлер

 

Для нас в данный момент важно, что наблюдения Шеврёля и предлагаемые им правила привели к очередному понижению статуса зеленого цвета. Оптика подтвердила то, что химия знала уже очень давно: зеленый не является первичным цветом; а главное, художники теперь могут обходиться без зеленых пигментов, им даже не обязательно смешивать синюю краску с желтой на палитре или на полотне: достаточно положить два мазка вплотную друг к другу — и произойдет их оптическое смешивание. Зеленый цвет — не свойство некоего вещества, не произведение художника и не технический трюк маляра: его создают наш глаз и наш мозг. Зеленый уже не существует как реальность, он превратился в оптическую иллюзию, слияние синего и желтого, которое происходит в нашем глазу.

Камиль Писсарро. Сад Октава Мирбо в Демпфи. 1892. Холст, масло. Частная коллекция

Некоторые художники — импрессионисты, постимпрессионисты, пуантилисты — буквально следуют теориям Шеврёля и отказываются от зеленых пигментов: позднее на этом принципе будет основана техника фотомеханической четырехцветной репродукции (шелкография и трафаретная печать). Правда, большинство живописцев сохраняют верность этому цвету и используют его традиционным способом; однако им все же не дает покоя идея Шеврёля о первичных и дополняющих цветах, которую он назвал законом. Например, Писсарро с 1880-х годов использует в качестве обрамления или оправы для своих картин цвет, который является дополняющим для основного цвета картины: если на ней изображен закат, а значит, доминирующий цвет — красный, то обрамление выдержано в зеленых тонах; если это весенний пейзаж, в котором господствуют нежно-зеленые тона, то обрамление розовато-красное[3]. Этот художник читал Шеврёля. Не все живописцы держали в руках фундаментальный труд директора гобеленовой мануфактуры, но многие знали его по краткому изложению, которое Шарль Блан (1813–1882), художественный критик и популяризатор искусства, опубликовал в нескольких своих книгах, в частности в «Грамматике графических искусств», впервые изданной в 1867 году и с тех пор неоднократно переиздававшейся. Книга Блана проще для чтения, чем труды Шеврёля, поэтому она оказывает еще большее влияние на художников. Вот, например, что пишет Блан о сочетании зеленого и красного:

Если смешать два первичных цвета, например синий и желтый, чтобы получился третий, то есть зеленый, то этот зеленый достигнет максимальной яркости, когда вы поставите его рядом с цветом, для которого он является дополняющим: красным. <…> И наоборот: красный станет ярче, если вы поставите его рядом с зеленым[4].

Итак, искусство признает авторитет науки и принимает разделение цветов на первичные и дополняющие. Его безоговорочно принимают даже те художники, которые утверждают, будто не придерживаются никакой теории и доверяют лишь своему глазу или творческому чутью. Это тем более странно, что разделение цветов, если вдуматься, — чистая условность, всего лишь очередной вариант классификации цветов; в течение долгих столетий живописцы даже не подозревали о его существовании, однако это не помешало им создавать шедевры. Кроме того, как в самой науке, так и в порождаемых ею технических процессах это разделение не может осуществляться по одной и той же схеме: в зависимости от того, о каком смешении цветов идет речь, аддитивном или субтрактивном, три первичных цвета и три дополняющих будут разными. Наконец, с точки зрения общества — а для историка это важнее всего — у этой идеи о неравенстве двух цветовых групп нет никакого разумного обоснования. То же самое можно сказать и об исключении черного и белого из иерархии цветов. В западноевропейском обществе, в его социальных кодах, обычаях и традициях, эмблемах и символах задействованы шесть базовых цветов: белый, красный, черный, зеленый, белый, синий, желтый; так было и в XII, и в XVII, и в XIX веке. За этими шестью с большим отрывом следуют шесть второстепенных цветов: серый, коричневый, розовый, фиолетовый и оранжевый. А дальше… дальше ничего нет. По крайней мере, никаких цветов, только оттенки и оттенки оттенков.

Обложка книги Мишеля Пастуро «Зеленый. История цвета»

 

…Кандинский и Баухаус — тоже

Однако в конце XIX и начале XX века почти не осталось деятелей искусства, которые соглашались бы с этими простыми истинами. Иерархии цветов, предлагаемые физикой и химией, представляются более интересными, более современными, более перспективными, более «верными». В большинстве областей, связанных с цветом, сциентизм и позитивизм приносят огромный вред, и в этой ситуации зеленый цвет, возможно, главная жертва. Он лишен статуса первичного цвета, но и не относится к особому черно-белому миру; его принижают, им пренебрегают, о нем забывают. Характерный пример — иерархия цветов, которой придерживаются в школе искусств Баухаус: главные цвета — пресловутая триада, синий, желтый и красный, а также примкнувшие к ним черный и белый. Того же мнения придерживается и группа «Де Стейл», а Мондриан, перейдя к абстракционизму, полностью отказывается от зеленого. Для него, как и для многих других, «зеленый — бесполезный цвет»[5]. Если бы в этой области имело смысл заниматься статистикой (в чем я сомневаюсь) и можно было бы определить частоту встречаемости того или другого цвета, то стало бы очевидно, что в живописи XX века зеленого ничтожно мало. Даже абстрактная живопись (вспомним Дюбюффе), для которой цвета иногда превращаются в самостоятельную тематику, отвергает зеленый, быть может, даже категоричнее, чем она отвергла фигуративное искусство. Ведь это не первичный цвет! Только скромные художники-любители, которые еще пишут пейзажи, уделяют место зеленому на своих полотнах.

К неоправданному сциентизму, сопряженному иногда с неверным пониманием научных идей, к сенсационным новостям из мира физики (например, расщеплению атома, которое потрясло и сбило с толку кое-кого из художников) добавились еще и другие теории, пагубные для зеленого цвета. Некоторые из них опираются на психологию, физиологию и символику. Они получают широкое распространение в искусстве XX века. К несчастью, зачастую речь идет о псевдопсихологии, псевдофизиологии и псевдосимволике, которые предлагают некие универсальные схемы, в то время как в этих областях все тесно связано с культурным контекстом. Под влияние этих сомнительных теорий подпадают даже великие художники, например Василий Кандинский. Несмотря на восхищение, вызываемое его живописью, приходится признать, что идеи, высказанные им в его самой известной книге, «О духовном в искусстве» (1910), значительно устарели. Все, что касается эмоционального воздействия цветов, внутреннего отклика, который они будят в человеке, и космического значения, которое якобы им придается, — все это сугубо индивидуально. Все зависит от того, кто созерцает, от его окружения и его времени, от его эмоционального и культурного багажа. То, что говорит нам Кандинский об отношениях, связывающих цвета с душой человека, касается только самого Кандинского, и не может быть возведено в какой-то общемировой закон. А то, что он говорит о каждом цвете в отдельности, тесно связано с его эпохой и неприменимо к другим векам или другим социумам. Вот несколько «истин», которые он изрекает: белый — это глубокая, созидательная тишина; черный — безысходное ничто; серый — безнадежная неподвижность; красный — горячий, мятежный, могучий; фиолетовый — остывший красный; коричневый — воплощение твердости; оранжевый озаряет все вокруг; синий отступает, и любая поверхность, окрашенная синим, словно удаляется от нас. Подобные утверждения, быть может, отчасти допустимы в отношении европейца первой половины XX века, но их невозможно отнести к другой исторической эпохе или ко всей планете в целом.

Но самые странные и спорные суждения Кандинский высказывает о зеленом. Он не только считает его аморфным цветом, не имеющим своего лица или характера — притом что зеленый долгие века был в Западной Европе цветом перемен, волнений, смуты, юности, любви, свободы и дерзаний! —но еще и не стесняется заявить о своем глубоком презрении к этому цвету:

«Абсолютный зеленый цвет является наиболее спокойным цветом из всех могущих вообще существовать; он никуда не движется и не имеет призвуков радости, печали или страсти; он ничего не требует, он никуда не зовет. Это постоянное отсутствие движения является свойством, особенно благотворно действующим на души усталых людей, но после некоторого периода отдыха, легко может стать скучным. <…> Пассивность есть наиболее характерное свойство абсолютного зеленого цвета, причем это свойство как бы нарушено, в некотором роде, ожирением и самодовольством. Поэтому в царстве красок абсолютно зеленый цвет играет роль, подобную роли буржуазии в человеческом мире — это неподвижный, самодовольный, ограниченный во всех направлениях элемент. Зеленый цвет похож на толстую, очень здоровую неподвижно лежащую корову, которая способна только жевать жвачку и смотреть на мир глупыми, тупыми глазами».

Сравнить зеленый цвет с толстой коровой — на это нужна смелость! Кандинскому ее хватило, и в этом удивительном тексте он показывает себя одним из злейших врагов, каких только встречал зеленый цвет за всю свою долгую историю.

Василий Кандинский. Зеленый и красный. 1925. Картон, масло. © Christie's Images

В Баухаусе у Кандинского есть двое коллег, теоретиков цвета, которые, по-видимому, тоже невысоко ценят зеленый и отводят ему малозначительную роль в изобразительном искусстве. Это Йоганнес Иттен (1888–1967) и Йозеф Альберс (1888–1976). Иттен в созданной им знаменитой модели хроматического круга в очередной раз отдает приоритет трем первичным цветам: красному, желтому и синему, и в очередной раз повторяет: «Всякий творческий поиск, посвященный цветам, должен иметь в своей основе игру контрастов». Альберс принимает отдельные положения закона Шеврёля, но настаивает на релятивизме восприятия цветовых контрастов и отвергает любую предустановленную схему сочетания цветов. Работы, написанные каждым из них в конце жизни, — «Искусство цвета» Иттена (1961) и «Взаимодействие цветов» Альберса (1963) — оказали (и продолжают оказывать) большое влияние на систему преподавания теорий цвета в Европе и в Соединенных Штатах. Оба они, мягко говоря, не слишком благосклонны к зеленому: это второстепенный цвет, не заслуживающий внимания и бесполезный[6].

Наглядный пример такой позиции — дизайн, идейный наследник Баухауса и теорий Йоганнеса Иттена с его эпигонами. Много ли места в дизайне уделяется зеленому? Ничтожно мало или вообще нисколько. Сегодня, благодаря движению в защиту окружающей среды, зеленый все же проник в промышленный дизайн, но до этого дизайнеры и специалисты по рекламе долгие десятилетия почти не использовали в своей работе этот цвет. Почему? Потому что он не первичный? Кто и когда освободит науку, искусство и промышленность от этой порочной системы классификации цветов? Несколько тысячелетий ученые и художники Европы прожили, не зная о разделении цветов на первичные и дополняющие, и хуже им от этого не стало!

Если уж говорить о дизайне, следует признать, что он вообще не проявлял особой изобретательности во всем, что касалось цвета, подстраивался под любые научные теории и обходился достаточно примитивной символикой. Стараясь найти точные соответствия между цветом изделий и их функцией, дизайнеры уверовали в существование какой-то универсальной хроматической истины, словно на свете и правда есть чистые и смешанные, теплые и холодные, близкие и далекие, динамичные и статичные цвета. Забыв о том, что физиология и символика цвета тесно связаны с культурным контекстом, дизайн вознамерился создать некие «универсальные цветовые коды». Такие претензии сегодня могут лишь вызвать улыбку. К тому же товары, оформленные в соответствии с этими кодами, часто отпугивали покупателей, которые, по замыслу дизайнеров, должны были получить от покупки не только практическую пользу, но и эстетическое удовольствие.

В 1922 году Йоганнес Иттен сказал своим ученикам знаменитую фразу, которую дизайн на долгие десятилетия сделал своим лозунгом и которая для историка остается одним из самых спорных суждений, когда-либо высказанных о цвете: «Законы цвета вечны, абсолютны, не зависят от эпохи и сегодня действуют так же, как в незапамятные времена!»[7] Такое заявление разом упраздняет всякий культурный релятивизм, а заодно и всю совокупность гуманитарных наук.

http://artguide.com/posts/1368

 

[Любопытная 4131]

Соня, очень интересно!)) 

Естественно, что все, кто хотя бы в детстве размазывал краски по бумаге знают, что синий и желтый в смеси получается зеленый.))

Но то, что от этого по теориям он становится каким то неполноценным изгоем... Вот это для меня неожиданность полная.

Но какие бы теории не появлялись, листья и трава от этого не перестанут быть зелеными!)))

[Olya 5735]

Сонечка, спасибо!) У самой бы никогда руки не дошли)) Очень интересно

А я очень люблю зеленый) И заню, если у меня  тянет на зеленый))) то все обязательно получится)))

В 19.01.2018 в 05:03, Любопытная сказал:

Но какие бы теории не появлялись, листья и трава от этого не перестанут быть зелеными!)))

Ты права, Кать. Это ведь в любом случае очень интересное и субъективное восприятие.

[Сергей Греков 8188]

Ничо, изумруд все равно дороже алмазов ценится.

[Anidd 4046]

Для меня зелёный воплощает внутреннюю энергию человека! Любовь к жизни, способность преодолевать трудности и справляться с обстоятельствами.)

Недаром знаменитое бархатное платье Скарлетт О'Хара, в котором она отправляется покорять Ретта Батлера, сшитое ею - чтобы скрыть свои отчаянные обстоятельства - из портьер и петушиных перьев,  именно зелёное! Это платье - символ непокорности судьбе!

 

[Любопытная 4131]

23 минуты назад, Anidd сказал:

сшитое ею

Насколько помню из портьеры.

Ой! А у негритянки плед на плечах похоже связан  "бабушкиными квадратами"!

[Соня 1892]

11 часов назад, Любопытная сказал:

Но то, что от этого по теориям он становится каким то неполноценным изгоем... Вот это для меня неожиданность полная.

И для меня. У меня вообще ощущение, что наше современное восприятие цветов сильно отличается от восприятия людей в прошлом. 

11 часов назад, Любопытная сказал:

Но какие бы теории не появлялись, листья и трава от этого не перестанут быть зелеными!)))

... и доллары))) 

7 часов назад, Сергей Греков сказал:

Ничо, изумруд все равно дороже алмазов ценится.

Ох, изумруды 

8 часов назад, Olya сказал:

я очень люблю зеленый) 

Лично для себя и на себе - я не очень его люблю. А вот моя сестра и подруга - дааааа, всё зеленое) 

6 часов назад, Anidd сказал:

Для меня зелёный воплощает внутреннюю энергию человека! Любовь к жизни, способность преодолевать трудности и справляться с обстоятельствами.)

В принципе, так оно и есть согласно психологии. 

6 часов назад, Anidd сказал:

Недаром знаменитое бархатное платье Скарлетт О'Хара, в котором она отправляется покорять Ретта Батлера, сшитое ею

Ага, в кинематографе все время применяют различные психологические приемы. 

6 часов назад, Любопытная сказал:

Ой! А у негритянки плед на плечах похоже связан  "бабушкиными квадратами"!

Кто что видит  

[Сергей Греков 8188]

Цвет платья Скарлетт в фильме для меня ужасен как ядерная война. Ни в одежде, ни в интерьере я бы его категорически не использовал. Но есть в зеленой гамме и куда более привлекательные оттенки, с ними работать одно удовольствие!)

[Соня 1892]

3 минуты назад, Сергей Греков сказал:

Цвет платья Скарлетт в фильме для меня ужасен как ядерная война. 

4 минуты назад, Сергей Греков сказал:

 Ни в одежде, ни в интерьере я бы его категорически не использовал. 

В интерьере - действительно надо осторожнее. А почему в одежде нет? Идет, конечно, не всем, но если в разумных пределах... 

6 минут назад, Сергей Греков сказал:

Но есть в зеленой гамме и куда более привлекательные оттенки, с ними работать одно удовольствие!)

Да, конечно. Оттенки это потрясающе) 

[Olya 5735]

13 минут назад, Соня сказал:

Лично для себя и на себе - я не очень его люблю.

Скорее не на себе, а вокруг себя) Рабочий стол, заставки гаджетов, аксесуары). На себе, как раз, не так часто. Может быть палантин, сумка, обувь. И как раз оттенки

Изменено 19 января, 2018 пользователем Olya

[Anidd 4046]

1 час назад, Соня сказал:

Ага, в кинематографе все время применяют различные психологические приемы. 

 

59 минут назад, Сергей Греков сказал:

Цвет платья Скарлетт в фильме для меня ужасен как ядерная война.

Зелёные платья Скарлетт придумали не в фильме, их придумала в романе Маргарет Митчелл.) Она написала что-то вроде, что Скарлетт была из тех немногих женщин, которым идёт зелёный.)

[Соня 1892]

34 минуты назад, Anidd сказал:

Зелёные платья Скарлетт придумали не в фильме, их придумала в романе Маргарет Митчелл.) 

Не читала) Но если не в этом, так в других фильмах) 

1 час назад, Olya сказал:

Скорее не на себе, а вокруг себя) Рабочий стол, заставки гаджетов, аксесуары)

А, тогда да, я тоже. Но вообще, у меня есть зеленая футболка 

[Феникс 2382]

Соня, спасибо, познавательно.

И как же я хохотала оглянувшись вокруг (да и на себя). Гляжу на зелёную хлебницу, на зелёную книжицу на коленках (две в очереди тоже разных оттенков зелёного), одета в кофтёнку оливкового и поверх кардиган цвета пыльной июльской травы)))) Вот не вру)))) И сфотать-то меня щас некому, хнык))))))) тоска....зелёная)))))) И это я далеко не адепт зелёного)))) Совпало?))) ржунемагу)))

[Любопытная 4131]

4 часа назад, Феникс сказал:

зелёную книжицу на коленках (две в очереди тоже разных оттенков зелёного), о

Оль! Ну книжки -то ты точно не по цвету обложки выбирала?!))) Это получается издатели любят зеленый для обложек.))

[Olya 5735]

12 часов назад, Соня сказал:

А, тогда да, я тоже. Но вообще, у меня есть зеленая футболка 

А у меня еще очень много растений дома) Без зелени в этом плане, вообще себя и свой дом не представляю) Глядя а растения, можно медитироватть))

[Феникс 2382]

Только что, Любопытная сказал:

Оль! Ну книжки -то ты точно не по цвету обложки выбирала?!))) Это п. олучается издатели любят зеленый для обложек.))

Ага, то, что на коленках - издательство "Правда" 1963 год))), а в очереди "Атомный щит России" 2 017, как-то да))) они такие разные, но зелёные, зараза))))) 

[Соня 1892]

10 часов назад, Феникс сказал:

 Совпало?))

Ничего себе совпадение 

5 часов назад, Olya сказал:

А у меня еще очень много растений дома) 

Я тоже люблю, но не способна растить. 

[Феникс 2382]

3 часа назад, Соня сказал:

Я тоже люблю, но не способна растить. 

Аналогично))) У меня с ума сошедший от уходу декабрист)) обычно цветёт в июле)))))