В тридесятом царстве, в полуторном государстве (там после революции еще не определились) жил да был дракон по имени Васька.

Свою сущность Василий носил с гордостью, затыкая уши гигиеническими тампонами (а вы почему, думаете, мужики покупают тампоны? Потому что они драконы!), когда змеи у колод шушукались, что мама у Васьки Горынычевых будет, а папа – помесь ящура с горгоной.

От коктейля такого биология впала в ступор. Теперь у Васьки две головы, три жопы, одна женская сиська, хозяйств, слава богу, тоже три.

И вот эта женская сиська, который Васька в детстве невероятно стыдился, даже просил вампиршу, абы высосала к чёртовой матери, эта самая сиська покоя не давала местному царю.

Бегал царь, пару раз в месяц, отведать Васькиных прелестей, лесами и полями (абы б змеищи не видел, только они всё видели, да шкуру берегли).

Да вот беда. Царь один. Хрен у него хоть царственный, но маленький. Тут и одной жопе невкусно будет, а у Васьки аж три.

А богатыри с перепою за сиську только подержаться могут. А по трезвому у них не стоит – тянут вниз кресты православные. 

Кресты Василий не любит – был у него когда-то дракон, хороший такой, славный. Семейства Горынычевых. Жопа у того одна, хрен по щиколотку, и Васька чертил на ладони «сороку-белобоку», какую из жоп сегодня радовать. Ладонь тоже была ревнивая, всегда выбирала ту, что слева.

Что искренне радовало – голов у дракона Горынычева три, переднее обслуживание хозяйств выполнялось планово.

Только глотка у дружка посередине слабая.

Что сказать – центру хронически не везло. Жопа посередине стала махонькой. Васька на всякий случай во второе горло не жрал, а то мало чего, вдруг запор, а тут царь-батюшка.

Беда пришла откуда не ждал.

Заметил Горынычев седой волосок на яйцах. Затем второй – единственный на лысом лбу. Решил, что постарел. Пока в монастырь. Колени-то привыкшие. Взял да и ушёл.

Там харчи дармовые, монахи блаженные, а работы – свечи зажигай, свечи задувай, всё с единого вдоху-выдоху. Не жизнь – красота.

Остался Васька один. Хоть и с царём. Но сиська к старости свисать начала, как и хрен царский. Ваське помогал скотч обыкновенный, ведьмовской. Царю уже ничто не помогало, он чаще бессовестно прибегал дрыхнуть. Царица ж по ночам храпит, а Васька - большой и тёплый.

Есть ещё Ивашки, вдовьи сыняшки (плодится вдова регулярно, как кузнец новый заехал), да бегают резво. Пока одного словишь, других уж след простыл. А один - что с одним. Как бегает, так и любится, а жоп по-прежнему три. Вот и болела у Васька одна голова, вторая уже на монастырь посматривала.

И вот пошёл как-то Васька на базар и увидел там картину заморскую, у Соловья-разбойника честно стыренную, а он - у Васькиного почти что тёзки.

Картина называлась «Три богатыря». Просили за неё три мешка золота. У Васьки только один, поэтому за наглость откусил барыге голову, забрал бесплатно.

И началось…

Сначала Васька смотрел. Потом мечтал. Потом пошёл к бабе Яге за волшебными грибами. Ожили богатыри. Каждую ночь оживали. Иногда с конями (побочные эффекты у грибов тоже есть).

Да вот беда – оживали все три, а руки у Васьки две.

Жопа посередине – точно порченная!