Первый Гей из Чечни, рассказавший о пытках

[Алан Тьюринг 737]

https://www.svoboda.org/a/30206042.html

27-летнего жителя Грозного Амина Джабраилова две недели пытали в неофициальной тюрьме для геев и "наркопотребителей" в Цоци-Юрте. Он эмигрировал в Канаду и решил рассказать миру о преследованиях геев в Чечне.

Амин – первый этнический чеченец, публично, под своим именем заявивший о пытках, до него об этом рассказывал лишь уроженец Омской области Максим Лапунов. Впрочем, уголовного дела по его заявлению так и не завели. Другие пострадавшие, бежавшие из Чечни, общались с журналистами только при условии полной анонимности: боялись как за себя, так и за оставшихся в Чечне родных.

– У меня есть мама, отца нету. Это всё последствия войны. Он после войны уже… Ушёл. Когда мне 13 лет было. У нас большая семья, нас семеро, я самый младший из братьев. После меня младшая сестра ещё. Мама после войны занималась стройками, ремонтами и домохозяйством. Я вместе с мамой восстанавливал послевоенную Чечню. Работали на стройке: строили и дома, и пятиэтажные здания, много чего. Потом я закончил профессиональное училище №26 – на парикмахера.

Я закончил с красным дипломом, меня обожали мои преподаватели. Я был успешным парикмахером в Грозном, все меня знали. Ко мне даже студенты приходили на экскурсии в мой салон. Я был примером "хорошего мальчика". Я им кричал в тюрьме, что я хороший человек, перестаньте меня бить. И даже тогда не переставали.

Я был тем, кто присматривал за своей семьёй последние 6–7 лет. Я получил работу, хорошую работу. И мы держались. Братья тоже работали, но сейчас они оба потеряли работу.

– Как вообще жилось геям в Чечне до того, как на них начали охотиться?

– Раньше можно было жить там. Мы встречались на квартирах, тусили, могли встречаться в парках – гей-молодёжь.

– А как знакомиться, как друзей искать?

– Я никогда не сидел в "Хорнете" [приложение для гей-знакомств], у меня чаще получались реальные знакомства или в других соцсетях.

– Родители знали?

– Нет, конечно. Может, когда-то они подозревали, но вот так прямо нет.

– Как ты вообще рос с осознанием того, что ты гей?

– Это связано больше с чувством вины. Ты растёшь, и ты слышишь, что гей – это плохо, что бог не любит геев. Будучи ребёнком я, может, не так держал это в себе, не понимал, что надо держать, но потом [научился]. Это боязнь того, что это как-то отразится на чести твоей семьи, потому что это всё так важно, оказывается. Но нет, важнее твоя личность, которая страдает всю жизнь.

– Молодой человек был у тебя?

– Нет. В глубине души я всегда хотел любить и быть любимым, но для меня это там не казалось реальным.

– Как родные отнеслись к выбору профессии?

– Я вырос в центре Грозного, у нас в соседях жили русские, казахи, много кто. И эта интернациональность немного разбавляла, не было чисто чеченского [уклада]. Как-то было свободно. Я был одним из первых чеченских парней, которые пошли в парикмахеры. На курсе были одни девушки и только 4 парня. Они [общество] пытаются удержать новое поколение в старых [традициях], но мы всё равно вот так шли и делали [что нам хотелось].

– То есть проблема не в чеченском обществе, а в Рамзане Кадырове?

– Конечно. Людям после войны даже не дали расслабиться.

– Ты не боялся, что могут забрать? Ходили же разговоры об этом даже до шума в прессе.

– Я дважды уезжал в Москву, но приезжал обратно. Я был мужчиной, который присматривал за своей семьёй, я был помощником мамы, у меня у одного была хорошая работа. Я возвращался каждый раз, потому что был нужен семье. Ну, так надо по-чеченски... Теперь уже не надо.

– Был март 2017 года. Хороший солнечный день, я работал. Я захожу в свой кабинет, и к нам в салон заходит военный. У меня мурашки по спине пробежали – страх. Я своей клиентке сказал сидеть на месте, не двигаться, открыл дверь и пошёл им навстречу. Они спросили моё имя, я ответил. Они взяли мой паспорт, телефон, записали пароль на бумажку и приклеили на телефон, наручники надели, вывели на улицу. Их трое было, там в машине ещё был парень. Одеты были в камуфляж – болотно-зелёная военная форма. Одна женщина, которая со мной работала, встала, чтобы сказать что-то, они напугали её и усадили на место.

Они меня вывели на улицу, там куча студентов идёт с соседних улиц, рядом с нами Нефтяной институт и колледж, где я учился. Меня прямо при всех суют в багажник Нивы.

Они отвезли меня в Цоци-Юрт. Там было что-то вроде складов возле реки, сейчас, по-моему, этого места больше не существует. Багажник открылся, и они начали меня бить и бить, бить и бить, и называть всякими унизительными словами. Они завели меня в комнату, там их ещё больше было. Они сказали: "О, ещё один голубок". Они меня ждали. Они готовые были, они налетели на меня, начали бить, бить. Достали пластиковые водопроводные трубы, начали меня этими трубами бить. Они требовали имена [других геев], но я не мог им дать имена. Тот [парень], с которым мы за пару дней до этого встречались, он им дал моё имя, а другие все уже уехали [из Чечни].

Они достали чёрную коробку, на ней было написано "детектор лжи". Это они так шутили – это был аппарат, который выпускает ток. Присоединили мне провода на мизинцы, стали пускать ток. Я горел, мне было так жарко, я молил их: "Ради бога, остановитесь", они говорили: "Ты не заслуживаешь произносить имя бога, пока мы тебя пытаем. Будешь произносить имя бога, я тебя буду крутить током".

Они очень долго меня били, смеялись, издевались, орали, спрашивали всякие непристойные вещи. Я был геем, но я даже этих вещей не делал и не знал, а они всё знали и меня спрашивали об этих вещах. У них вообще понятие о геях было, что ты постоянно занимаешься сексом, и причём непристойно. А я был обычным парнем и вообще это всё не понимал.

– Как это: непристойно занимаешься сексом?

– Я имею в виду их восприятие геев: что ты живёшь только сексом. Они спрашивали меня про секс, как я им занимаюсь, хорошо это или нет. Я не знаю, зачем они пытали и эти детали спрашивали.

Потом один зарядил пистолет, засунул мне его в рот. Потом вытащил, сказал: "Поставьте его к стене, сейчас я его пристрелю". Они сняли с меня обувь и поставили к стене, надели мешок на голову, он сразу прилип к лицу от того, что я вспотел. Я стою возле стены, и они продолжают меня бить пластиковыми трубами, он ставит этот пистолет, я чувствую, мне прямо на лоб и говорит: "Это твои последние секунды". В этот момент моя душа ушла в пятки и спряталась там, и вот только сейчас немножко начала выходить. У меня начали кровоточить кисти от наручников, и я испачкал стену за спиной. Они остановились, когда увидели эту стену, красную от крови.

– А в телефоне твоём что? Компрометирующая переписка?

– В телефоне ничего не было. Ничего они не нашли. Они просто привели меня туда со слов кого-то, кто видел меня на квартире. Но я сразу им сам сказал, что я гей. Вообще, они сначала пытались мне приписать наркотики. Они работают в основном с ребятами, которые употребляют наркотики, и они по своей схеме то же самое начали делать с геями. Они со всеми это делают. Это единственная чеченская мера воспитания – бить вот так вот людей.

Потом они закинули меня в комнату с железной дверью без окон. Там уже были ребята. Они сказали: "Занимай тот угол, это для таких, как ты". Нам выделили маленькую часть. А остальные были натуралы, которые за наркотики туда попали, в основном за "Лирику" (разрешённый в России, но де-факто запрещённый в Чечне противоэпилептический и обезболивающий препарат. – РС).

– Как гетеросексуалы к вам относились?

– Некоторые относились очень даже толерантно, делились едой, могли сказать хоть что-то. Поначалу всем было дико. И первая реакция на нас была дикая. А потом даже те менты, которые нас били, даже они поняли – за что они нас бьют? За секс, который мы имеем где-то там у себя редко и тайно?

– Сколько там человек содержалось и сколько из них геев?

– Каждый день и каждую ночь там число людей менялось. Если кого-то поймали, он сдаёт ещё кого-то и он может выйти оттуда. Друг мог сдать друга, с которым он кайфовал вчера, и мог выйти, пока того обработают. А у геев тоже просили имена, чем у тебя их больше, тем больше над тобой работали. Если не даёшь, точно так же тебя пытали до того момента, пока ты не устанешь. В одну ночь нас было 30 с чем-то. В другую ночь могло быть 20 с чем-то.

– А комната большая?

– 2х4 метра где-то. Мы спали, как селёдки, на полу, скрестив ноги. Это было единственное тепло, которое мы получали, – друг от друга. Эти запахи... Мы не купались, мы не чистили зубы. Я просыпался от того, что был мокрый [от пота]. Кислород в комнату не поступал, пока они дверь не откроют, а они открывали её под утро, когда самый холодный промежуток времени, и вот этот холод пробегал, и ты мокрый лежишь на полу.

С нами как с рабами обращались. Мы машины мыли на улице, именно мы, геи. Я босиком ходил по реке, вылавливал оттуда мусор. За кого они меня принимали? Я был парнем, который буквально несколько дней назад стоял в салоне, работал, делал счастливыми, красивыми женщин. С моего кресла, наверное, девушки за них замуж выходили. Я не мог понять, зачем они это всё делают, почему чеченец пытает меня, хорошего парня, студента. Я пережил войну, я видел этот военный голод, этот страх, я в процветающую республику вносил свой вклад, почему чеченец бьёт чеченца и пытает током?

– Чем вас кормили?

– Ничем нас не кормили. Единственное доступное было – шланг с водой на улице.

Первые три дня мне не хотелось есть. После того момента с пистолетом во мне что-то умерло, у меня всё внутри остановилось, остановился желудок, я даже воду пить не мог. Мы боялись пить воду, когда шли спать, потому что туалета не было и потому что знали, что от тока [от пыток током] можно описаться, поэтому мы не ели и не пили. Ты не думал о еде, ты не думал ни о чём, ты думал только, чтобы никто не позвал твоё имя. Они могли тебя забрать в три часа ночи, утром, могли днём, когда угодно могли забрать.

– Пытали каждый день?

– Да, каждый день.

– А с туалетом что?

– Туалет был на улице. Он был доступен, только когда кто-то придёт проводить, и он бывал доступен 5 раз в день, когда нужно было помолиться. Старались не есть, не пить, чтобы не ходить [лишний раз] в туалет, чтобы не привлечь внимание, пока ты идёшь через этот двор, где ты мог получить и пинок под зад, и оскорбление.

– Так ты, получается, две недели без еды провёл?

– Мама через неделю принесла еду. Я поначалу хотел скрыть от неё, что я там, но она каким-то образом узнала и добилась, чтобы мне передали еду. В Цоци-Юрте все знали, где пытали людей. Это было не сложно найти. Еду мы делили между собой, потому что кому-то могли вообще не принести еды из-за того, что он гей: родственники стеснялись.

[Stylist 12487]

И кто тут утверждал, что люди произошли не от животных?
Некоторые от скотов произошли. Или я слишком впечатлительная.
Пока мы о толеранстности... над людьми издеваются звери 

[Lara 7571]

Звери, точно. Потом жизни не хватит, чтобы от этого оправиться.

Парень какой красивый...

[Атенаис 2962]

Ужас. Слов нет. Хочу забыть то, что увидела. 

[Yar 7863]

Пока читал интервью, вспоминал о геноциде русского населения там в начале 90-х. Эту тему забыли, и обсуждать ее уже становится опасно. А хочется заметить, что гомофобия и национализм имеют много общего. Ужасно, что это происходит сейчас. И повлиять на ситуацию мы не можем. Можем 2 вещи, на мой взгляд. Оказывать адресную помощь тем, кому удалось сбежать. И перечислять любые суммы общественным организациям, которые занимаются помощью ЛГБТ-людям в этом регионе (их легко загуглить). 

Изменено 11 октября, 2019 пользователем Yar

[Младший брат Коля 6918]

Я прочитал это ещё 2,5 часа назад. Сказать, что охренел - это не сказать ничего. Их к нам в Питер понаехало. А ну, как начнут свои законы устанавливать. Скооперируются с попами и звездец.

[Атенаис 2962]

8 минут назад, Младший брат Коля сказал:

Скооперируются с попами и звездец.

Вряд ли, после того, что было. 

[Лерысь 796]

Тяжело было читать... Это даже не звери (зверь, животное  издеваться не  будет для удовольствия), это твари. Представляю, что бы делали афганцы... 

2 часа назад, Yar сказал:

Пока читал интервью, вспоминал о геноциде русского населения там в начале 90-х. Эту тему забыли, и обсуждать ее уже становится опасно. А хочется заметить, что гомофобия и национализм имеют много общего. Ужасно, что это происходит сейчас. И повлиять на ситуацию мы не можем. Можем 2 вещи, на мой взгляд. Оказывать адресную помощь тем, кому удалось сбежать. И перечислять любые суммы общественным организациям, которые занимаются помощью ЛГБТ-людям в этом регионе (их легко загуглить). 

Нацизм и есть☹

[Атенаис 2962]

1 минуту назад, Лерысь сказал:

Представляю, что бы делали афганцы... 

Я даже думать не хочу. 

1 минуту назад, Лерысь сказал:

Нацизм и есть☹

Самый настоящий. 

[Любопытная 4131]

Давно, читала очень очень похожее о работе НКВД в трицатых. Те же методы... жутко...

[Yar 7863]

А я читал про тюрьмы. Омские лагеря среди арестантов уже давно имеют «славу» пыточных. В частности в моем городе есть колония, которая знаменита особо жестокими пытками над заключенными. Слышал даже, что дают взятку родственники, чтобы только человек не попал туда. Было несколько случаев, когда были обнародованы жуткие случаи, и правозащитники вмешивались, но как-то ситуация не меняется. Это отдельна страшная тема, геи в колонии. Да и в принципе любому человеку там будет страшно. 

39 минут назад, Младший брат Коля сказал:

Их к нам в Питер понаехало.

В Питере деньги, вот они туда и едут. На черноморском побережье говорят много. А у нас видимо ловить нечего, незаметны они. 

[Святослав 924]

Надеюсь, в мире поднимется достаточный шум, чтобы повлиять на эту ситуацию. Да, мы можем адресно помогать беженцам. Еще мы можем делиться информацией с близкими и с друзьями, которые еще могут быть не в курсе. К счастью, у меня есть такие знакомые, которым не насрать на судьбу геев.