Таблица лидеров

Одной ленью слабые стандарты гигиены не объяснишь. Часто привычки наследуются из семьи. А культура в семье обычно зависит от её классового положения. Пролетарии, скажем, из семей рабоче-крестьянского происхождения, особенно из провинции, будут следить за собой (или, вернее, не следить), одеваться и отдыхать совсем не так, как представители среднего класса не в первом поколении из большого города. Сейчас ведь уже как: тело среднего класса - стройное, ухоженное, спортивное, тут тебе и здоровое питание, и врачи, и фитнесс, и диететика, и психотерапия, меньше алкоголя и курения. А беднота жиреет, объедается дешёвым фаст-фудом, меньше двигается, больше курит и пьёт. это в Средневековье бедняки были худые, а богачи жирные. Теперь роли поменялись. Достаточно посмотреть, кого в США затронула эпидемия ожирения, и это не средний класс. Даже если благосостояние семьи улучшилось, многие привычки по-прежнему какое-то время передаются из поколения в поколение, сохраняя классовую границу на месте (отсюда отчасти богатые жлобы и чистые образованные нищеброды). Моя семья, как и у многих, рабоче-крестьянского происхождения. Дед был типичным работягой из деревни с не менее типичным обилием вредных привычек (алкоголизм, курение), безразличием к собственному здоровью и ненавистью к врачам. Поколение их детей было уже городским, причём все получили высшее образование. Моё детство прошло в ухоженной квартире, где у меня была собственная комната, в довольно большом городе, и я оказался привилегированным в том смысле, что моя мать была весьма квалифицированным зубным врачом-хирургом и с детства заставляла меня регулярно ухаживать за зубами. Сейчас, когда мне за тридцать, я понимаю, какой счастливый билет я вытянул: благодаря матери никаких проблем с зубами, в отличие от большинства ровесников, у меня нет. Она была одержима чистотой и в доме всегда был тотальный порядок - к счастью, этой черты я не унаследовал, но любовь к чистым упорядоченным пространствам у меня осталась, и люди, у которых дома царит хаос, меня отталкивают. Мать старалась, чтобы я учился в школе получше, занимался каким-то спортом (коньки. плавание, но всё без толку), записала в художественную школу (это мне нравилось намного больше). Т.е. какие-то базовые навыки гигены и, говоря обобщённо, "заботы о себе" я наверняка вынес из семьи, что не мешало мне в возрасте 18-20 лет выглядеть, как бомж, и носить какие-то уодливые дешёвые вещи, дырявые ботинки и многократно штопаные джинсы. Но больше всего меня изменила жизнь в большом городе, в основном благодаря знакомствам с самыми разными людьми, разной, скажем так, классовой принадлежности, и возможности наблюдать за их стилем и образом жизни. Пришло осознание вещей, которые раньше вообще не появлялись в моём поле зрения: стильной (а вовсе не дорогой) одежды, здорового питания, ухода за волосами, бритья волос на теле, регулярной смены одежды и белья, необходимости высыпаться, хоть как-то двигаться... Оказалось теперь, что с точки зрения некоторых моих знакомых мои стандарты выше - и даже если это преувеличение, то, действительно, когда наблюдаю за теми моими знакомыми, которые происходят из небогатых провинциальных, нередко патологичных семей, то замечаю, как сильно их образ жизни и навыки гигиены отличаются - в худшую сторону - от более характерных для парней побогаче из большого города. Проблемы с зубами, поддержанием чистоты, нерегулярная смена одежды, "странные" приоритеты (покупка дорогого телефона важнее, чем визит к зубному или новые ботинки без дыр), неумение распланировать день, чтобы выспаться, мусорная еда (фаст-фуд, сладости, энергетики). безразличие к здоровью и внешнему виду и т. п.

То есть вы - политический беженец? А прошлое, Дима? Прошлое тоже украли... Всё то хорошее, что было. Все ожидания, вклады и перспективы. По всем фронтам. Знаешь, это очень хреновое ощущение - чувствовать себя обнуленным на пятом десятке...

Когда я получил повестку на допрос по «экстремистской статье», мир вокруг меня рухнул. Я понимал: это не просто бумажка. Это реальная угроза моему будущему, моей свободе и жизни. В тот момент у меня было чувство полной безысходности. Я собрал всё, что мог: документы, необходимые вещи, минимальный багаж. Всё остальное — моя квартира, мои привычки, мой быт, вся жизнь, которую я строил — осталось там, в России. Я купил билет через Стамбул в Брюссель, купил новый телефон, перенёс данные в облако, и был готов — к бегству, а не к путешествию. В аэропорту я очень нервничал. Когда подошёл к паспортному контролю, женщина-должностное лицо долго рассматривала мой паспорт, затем кому-то позвонила и сказала: «Ждите здесь». Сердце в тот момент стучало так, что я едва мог дышать. За мной пришла другая сотрудница и отвела в кабинет. Там меня допрашивали два человека. Они подключили мой телефон кабелем к компьютеру, проверяли, что в нём есть, расспрашивали про работу, про связи, про организации. Задавали унизительные вопросы: «Ты гей или не гей? Знаешь, мы здесь таких не любим». Они проверяли даже, сколько у меня денег с собой — а их у меня было очень мало. На их вопросы я отвечал как мог, но внутри я чувствовал, что вот-вот сорвусь. Я держался, но напряжение было адским. Этот «допрос» длился около полутора часов. В конце меня повели на отдельную стойку и всё же пропустили. Но когда я вышел из этой комнаты, меня накрыла паническая атака. Я чувствовал, что ноги подкашиваются, руки трясутся, дыхания не хватает. Тогда я понял: назад дороги уже нет. Россия окончательно перестала быть местом, где я могу жить.

Я уже не единожды рассказывал, как одной читательнице второстепенная линия понравилась больше основной, и она требовала от меня непременно ее развить. А в другом романе вообще навалились, чтобы я написал новую историю о второстепенных персонажах. ) Да и нужно ли? Что-то я сильно сомневаюсь. Че-то вспомнил стишок Михалкова "Слон-живописец". ))