Таблица лидеров

Бывают места, куда можно попасть, если откроешь нужную дверь, запах жуков, лучи солнца, дерево, дорога, дрожь. Всё это двери. Одни настоящие, другие вымышленные. Некоторые настоящие двери ведут в вымышленные места, а некоторые вымышленные — в настоящие. Но есть особые пространства, куда не попасть ни через какие двери: ни вымышленные, ни настоящие. Причина одна, и если узнал её, значит дотянулся до главных дверей в жизни. Олег открыл глаза в парке, где чёрные фонари с мощными лапами освещали рукотворный пруд. Спортивные майданчики и разноцветная детская площадка из осиротевших качелей, с которых ветер сбивает капли ночного дождя. Он выбросил ложную память холода, убрал выдуманный дождь-туман и город предстал перед ним как есть. Небо очистилось над головой и в голове прояснилось. Он прошёлся по парку, остановился заметив блеск монеты и долго смотрел на неё, пока монета не начала уменьшаться. Её блеск пропал, а потом появились верхушки деревьев, дома стали игрушечными, но люди не изменились, потому что казались маленькими сияющими монетами. Олег видел сияние контроля к корому прибавился цвет, запах, звук. От одних, казалось, исходил жар, другие веяли холодом. Кто-то привлекал внимание на себя, кто-то был безразличен, а кто-то отталкивал. От людей, которые притягивали тянулись невидимые нити чувств, мыслей и образов. К некоторым можно было прикоснуться. Рассматривая город на ладони Олег мог дотянутся до тысяч нитей, ему оставалось только протянуть пальцы, чтобы узнать: один на крыше, другой дома, третий на остановке. Разные места, но одна мелодия. Он был уверен, что эти люди никогда не встречались друг с другом, но ему показалось, что все они похожи, а причина одинаковости одновременно является ответом, почему он может их видеть и слышать в то время как другие почти не доступны его вниманию. Кроме людей с монетой контроля здесь были и другие. Рядом с пешеходным переходом стояла пугающая женщина в мокром пальто. Она выбегала на середину дороги и махала руками пока машина не проезжала насквозь. Потом она артистично падала и исчезала. Иногда машина, проехавшая через неё, не нравилась, и женщина недовольно смотрела ей в след, а после послушно ждала другую. Олег понял, что было какое-то условие. Он попытался сам узнать у неё, но женщина пропадала, как только он пытался приблизиться к ней. А попытки поговорить не дали результата. На его вопрос ответил старик, который бросал невидимые крошки в парке. Ровно в восемь вечера, как только чёрные фонари с гигантскими лапами включались, он выходил из тени третьего столба и садился на лавку. Обычно его лицо было расплывчатым, но в некоторые дни оно становилось настолько ясным, что Олег мог разглядеть его даже с другого конца города. Старик пробормотал: — Она ищет мужчину. — Откуда вы знаете? — спросил Олег. Старик недовольно бросил на асфальт воображаемые крошки. — Тебе не стоит подходить ближе, — сказал он, — Простое правило: не подходи близко к тем, кого не понимаешь. Олег отвернулся к пруду и застыл. — Тебе интересно почему? — спросил старик. Олег собирался задать уточняющий вопрос, но стрела-догадка пронзила воображение словом «Всё», и он кивнул. — А мне интересны те, кому интересно, — властно прокряхтел старик. — Ты чувствуешь Тар? Стрела снова пронзила сознание и принесла на крыльях значение слова «Тар», под которым старик понимал то самое пятно власти, что Олег видел в сердцах живых. Только сейчас Олег заметил, что с каждым днём понимает всё больше и больше, хотя память так и не вернулась полностью. Он вопросительно посмотрел на собеседника, который снял с языка молчаливый вопрос: — Главное правило: под ногами всё, что поднимешь, а что хочешь поднять уже под ногами. — Старик сделал особо широкий жест, словно пытался раскинуть невидимые крошки по всему парку. — Интересно? — Спросил старик. — Да. — Очень хорошо. Мне интересно, когда другим интересно, — старик бросил невидимые крошки под ноги. — Приходи ещё, когда будет интересно — добавил он и исчез.

ЭЛИНОР. Генрих, я должна сделать признание. Мне не очень нравятся наши дети. Мне сложно назвать себя человеком кинематографа - я открываю любой список фильмов, которые ты обязан посмотреть перед смертью и прихожу к выводу, что буду жить вечно. И дело, в общем-то, даже не в лени или какой-то специфической неприязни к самому виду искусства, нет. Скорее в способности к концентрации внимания - уровень моего attention span застрял где-то между золотой рыбкой и золотистым ретривером, поэтому я предпочитаю книги и игры - в них легче настроить темп, скорость повествования под себя, наверное. Меж тем, даже у меня есть любимые фильмы. Один из них - Лев зимой, шестьдесят восьмого года. Тот самый, в котором снимался молодой Хопкинс и за который Кэтрин Хепберн получила своего Оскара (одного из, конечно же). ГЕНРИ. Ну что, будем вешать остролист или друг друга? Строго говоря, я мог бы, наверное, не говорить ничего больше. Разве что добавить несколько цитат из оригинальной пьесы, настолько остроумными и отточенными я нахожу диалоги. И да, в сущности, поэтому мне сложно воспринимать "Лев зимой" именно как фильм, скорее, как театральную постановку заснятую на пленку. Именно с этого ракурса этот фильм, наверное, и следует воспринимать, чтобы получить максимальное удовольствие - так сглаживаются вопросы к некой нарочитости фраз, статичности задников и к определенным, хм, историческим условностям. ЭЛИНОР. Генри? ГЕНРИ. Мадам? ЭЛИНОР. Ты когда-нибудь любил меня? ГЕНРИ. Нет. ЭЛИНОР. Отлично. Это делает задуманное ещё приятней. Сам фильм советую, конечно же, смотреть в оригинале с субтитрами - дело, впрочем, даже не только и не столько в игре актеров, хотя и это тоже. Просто многоголосый дубляж, который гуляет по сети, цензурированный - в советском прокате момент с гомосексуальностью одного из персонажей... эээ... вырезали, если так можно это назвать, фактически поломав логику происходящего в фильме.

По причине закрытия двух учебных учреждений района, оставшаяся школа требовала расширения. Большое фое отдали под новые кабинеты. Образовался длинный коридор. Дверные проёмы пришлось переделать из-за ошибки уже после того, как двери оказались установлены, поэтому по бокам тёмного коридора дверей было раза в два больше, половина из которых работала, а половина висела в назидание. Прижавшиеся друг к другу бледные двери и мрачный тощий коридор оказывали до мурашек мистическое впечатление. Олег появился в самом конце коридора перед кабинетом истории и увидел на другой стороне прямоугольник света. Он сделал шаг по его направлению. Пальцами замерил расстояние между сторонами и побежал навстречу. Олег ещё застал большое фае в первом классе. Тогда это было светлое крыло школы, куда они бегали с ребятами поиграть. У окон стояли большие горшки с листьями, напоминающими садовые грабли или гигантские папоротники. Олег носил им насекомых. Он мечтал, что однажды наберёт жуков-солдатиков в банку и оставит где-то в классе на уроке, а потом все будут смеяться и конечно же вспоминать, что это сделал он. Но он не сделал. Он не сделал, хотя были и жуки, и банка, и школа, и урок. А на следующий год он забыл про жуков. В памяти осталась только мечта, которую Олег уже не понимал. Зачем? Почему кому-то надо? Какой смысл? Что смешного? Он остановился, чтобы приложить указательный и большой пальцы к прямоугольнику. Расстояние между пальцами было меньше светового пятна. Олег запомнил новый размер и побежал. Так он останавливался снова и снова, проверяя перспективу. Каждый раз казалось, что прямоугольник приближался, и каждый раз Олег чувствовал, что пальцы обманывают его. Невидимая сила, которая смыкала их, заставляла верить и двигаться называется надеждой. Но там, где можно пробежать тысячи метров без одного вздоха и без одного удара у надежды нет смысла. Вся её мудрость — дать время, чтобы подумать. Время, чтобы подумать, как жить пока существуешь. Раньше Олег был уверен, что потерял способность надеяться, поэтому признал её не сразу. Но и когда признал, то продолжал бежать. Ни усталости, ни боли не было в ногах. Он бы бежал ещё очень долго, если бы не другая сильная боль, вырвавшая его из бессмысленного побега на желанную волю. Он вернулся в начало коридора. Открыл дверь кабинета истории, который был похож на летнюю комнату из-за того, что в окна светило вечное солнце, и подошёл к учительскому столу. На столе стояла та самая банка с жуками от которой исходил знакомый запах лета. Насекомые ползали по всему кабинету и ведомые неизвестной силой стремились попасть в банку. Чем больше их было в банке, тем сильнее на языке отпечатывался вкус жуков. Олег подошёл ближе, засунул палец в самую гущу и почувствовал боль ненависти. Но он не одёрнул руку. Он продолжал смотреть как жуки со всех щелей заползали внутрь, усиливая его чувство.

Клип с изощренным, но эстетичным видеорядом, созданным автором песни. Его канал недавно взломали, но видео пока на месте.

Неделя в Улан-Удэ собирается потихоньку и из мелочей. Ничего такого, на чем хотелось бы остановить взгляд и раскрутить в полноценный пост. Ничего такого, о чем хотелось бы интересно рассказать, пожалуй. Но хочется говорить. ... Мои близкие, мать и бабушка, продолжают уменьшаться и от этого меня накрывает странной смесью нежности и беспомощности. Особо остро ощущается при объятии (коронавирус наполняет момент неловкими смешками и шутками) - когда выясняется, что ты теперь спокойно можешь уткнуться матери носом в макушку. Но, наверное, этого и стоило ожидать - вся моя семья со стороны матери низкорослая, смуглая и немножко... эээ... квадратно-гнездовая. Светлокожий и тощий я в отца и это уже делало забавными наши семейные фото, а вот то, что я еще вдобавок высокий (ну, относительно) для меня новость. ... С квартирой лучшего друга у меня связана целая куча воспоминаний, поэтому, когда сидишь у него на подоконнике кухни и куришь в окно, перебрасываясь ленивыми фразами и прихлебывая вискиколу, чувствуешь себя на восемнадцать. Но лучше. Свежее можно вырезать и поставить в рамке где-то на видном месте - ты неловко и спотыкаясь рассказываешь ему о своей личной жизни, потом утыкаешься носом в плечо, потом тебя обнимают и никто не хочет ни с кем спать, никто никого не в чем не стыдит, просто есть человек, который знает тебя десять лет и которому ты не можешь соврать. Хорошо. ... Изголодался по прикосновениям, это да (жаль, время сейчас не лучшее). И хотя девять месяцев в Томске доказывают, что и без этого можно жить, неделя в Улан-Удэ, среди друзей и родных, дополняют, что такая жизнь мне не очень нравится. Так получилось, что все самое запоминающееся на этой неделе связано с прикосновениями - жестами тепла и заботы, а об этом особо не расскажешь. И правда, что такого в том, что при разговоре с подругой в какой-то момент на пару минут переплетаетесь пальцами и продолжаете говорить, как ни в чем не бывало? Ничего такого. ... Хочется с кем-то гулять по загородным тропам здоровья, говоря обо всем и ни о чем, никуда не торопясь. Хочется, чтобы в нос ударило весной, пронзительно и остро. Я вернулся. Не знаю, насколько, но вернулся.