Таблица лидеров

Немного в сторону: мне очень понравилось объяснение одного действующего сексопатолога, по поводу волны "сексуализма", если можно так выразиться. Религия, по большей части, потеряла свою мощь в вопросах сдерживания желаний. Отступила и позволила, в первую очередь, чувствовать. Сексуальная составляющая человеческого естества, наконец-то, получила должное внимание. В противовес освободившимся от шор религии странам, людям и так далее, остаются до сих пор жёсткие в своей категоричности системы подавления естества, одной из которых и является мусульманская религия. Касаемо вопроса убийства. Сильно сомневаюсь, что в 16, подростки реально могут видеть далеко вперёд. Для них в этом возрасте, 30 - это уже глубокая старость, они не заглядывают так далеко. Осознание того, что страх "сегодня" сломал всю жизнь, появится очень не скоро. А в том, что осознание придёт, сомневаться не приходится. Был ли у них другой выбор? Да, был. Начинать самостоятельную жизнь в таком возрасте можно. Это тяжело. Это ужасно выматывает. Но можно. Приоритет ребят встал на сторону текущего благополучия и семьи. Но не жизни одного из них. Если включать религиозную составляющую... То учит ли мусульманство убийству? Групповому убийству - друга?? И попытке сокрытия преступления? Не думаю. Фемида не просто так с закрытыми глазами. Она не смотрит на причины. Не должна. Не имеет права. Она видит только деяние. Ей нельзя больше ни на что смотреть. Другой вопрос суд людей. Конечно жалко. Понятно, что испугались. Объяснимо почему сделали такой выбор. Стартпост говорит, что геев среди мусульман столько же, сколько и среди любой другой религии. Да, они обоснованно опасаются за свою жизнь, тут не поспорить. Но тем не менее... Убийцами, отчего-то, становятся не все. А условия существования совершенно те же самые...

Некомерческая реклама !!! О , о нас рассказывают в Инстаграме!!!!

Кир, Сережи спасибо за прекрасный день!) Было приятно познакомиться и увидеть Грекова еще раз! Забыла, кстати между Сережами загадать желание!))) напомните в следующий раз!) Кир, буду ждать шоу!)

Фетиша у меня нет, потому что не благоговею и не теряю рассудок (как и большинство, мне кажется) а есть "так называемый" или а-ля-фетишь. Плохо представляю чтобы кто-то реально слепо поклонялся меткам на теле, движениям конечностей или определённой вещи гардероба. Если абстрагироваться и не быть таким предвзятым, то мог бы назвать "фетишем" джинсы на голое тело, незажжённая сигарета приклеенная к губе и... пусть будет - подрагивающий во время сглатывания кадык)

Одно из последних увлечений.)) Затягивает нереально!

И никогда -- ни счастье этой боли, Ни гордость уз, ни радости неволи, Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы Не отдадим за все забвенья Леты! Грааль скорбей несем по миру мы -- Изгнанники, скитальцы и поэты! ~М. Волошин, Corona astralis (Венок сонетов)

Зимой начинался «сезон бассейна», и нужно было решать: ходить или не ходить. Неприятная мысль о том, что придётся оголять тело в присутствии остальных, вызывала отвращение. Но пугало меня иное: «А если мой друг вдруг». «Никакого вдруг!» — Решил я. Плавать не умею, не ровен час утону на ровном месте. Закажут панихиду, приедут родители. Станут лить в три ручья. Проблемы с ректором. Оно мне надо? Нет! А если не утону, так ещё хуже: до конца жизни запомнят: ни плавать по человечески, ни тонуть не умеет — бездарь! Всё чин по чину. Сделал справку. Показал что инвалид. Принёс Моисеичу. Поговорили о высоком. И удалился. Больше моя нога не ступала на скользкую плитку бассейна. Пока, не ровен час принесла нечистая к Сереже отдать конспект по культурологии. Запомните или запишите: самое опасное имя в мире — Серёжа. Видите Серёжу? Бегите глупцы! Не медля!!! Так я проник в тайные чертоги университетского бассейна — самое нутро греховного очага. Мой взор приковался к великолепным образам молодых тел. В каплях воды, разгорячённые, они роились у самого жерла дымящего котла, словно черти в аду. Их грешником был я. Но о том они не знали. Спрятав свои бесстыжие глаза за конспектом по гидрогазодинамике, я наблюдал за ламинарными и турбулентными потоками движения мышц, смотрел на дурачащихся студентов, которые лупили друг друга полотенцами, и отмечал красавчиков, словно главный редактор красной книги. Чего только не видели мои глаза! В бассейн хлюпнулся парень из соседней группы. Белые брифы (плавок видимо не оказалось) чуть не слетели под напором воды. Я улыбнулся, закрывая рот конспектом: сними он трусы полностью, его вид не был бы столь пошлым, чем когда мокрая ткань повторяла интимные контуры. Как я мог пропустить такой пир? Как?! И пусть роскошь, звуки музыки были слышны лишь в моей голове, праздник существовал! — Подотри слюни. Тебе ничего не светит. Я вздрогнул и обернулся. На меня смотрели странным взглядом. Странным, и в чём-то уже знакомым. Вспомнился молодой строитель, кладущий кирпич недалеко от дома. Он не знал меня, но всегда подшучивал: «Куда идёшь?», будто имел какое-то дело до моих путей и направлений. Я смотрел ему в глаза и пытался понять: «Чего хотел?». А он улыбался в ответ. Может быть именно таким взглядом я одаривал неудачника в мокрых брифах. Не знаю. Но сейчас, помимо ноток презрения существовало что-то ещё. Или это попытка увидеть чёрную кошку в тёмной комнате? Кто знает. «Подотри слюни. Тебе ничего не светит» — раздалось повторным эхом в воображении. Передо мной стоял НЕ человек, но живой гомункул из медицинского кабинета для изучения анатомии. Детально прорисованные жилки и мускулы светились сквозь тонкую плёнку воска. Неужели такое возможно? Мышцы имели обычный объём, но сам рельеф был выточен так, словно их специально прорабатывал скульптор. — Подотри слюни. Тебе ничего не светит. — С иронией сказало существо-гомункул. Меня выбросило из первого остолбенения и забросило во второе: «Что? Как?! Меня раскрыли? Не может! Глупость! Не бывает! Я ничего не делал! Я не виноват!... Ублюдок!». Когда испуг сменился злостью, я снова обрёл контроль, решив притворяться столбом до победного конца. Но никто не обратил внимания. Невозможный человек-гомункул уходил, открывая филигранно отточенную спину. Теперь я мог поверить в господа бога, ангелов c крыльями. Я ещё раз обернулся: «нет крыльев?» Так точно! Крыльев не оказалось. Следующие два занятия в греховном котле были пропущены осознанно. Неловкость перешла в возмущение, возмущение — в негодование. Я что, кто? Просто парень. Просто конспект по гидрогазодинамике, просто смотрю. Ведь нельзя же впитывать этот дифференциальный кошмар, не отвлекаясь на прекрасное! Кому какое дело, на что именно глазею? Если вы видите странного человека с конспектом в бассейне, который никогда не плавает и загадочно смотрит — знайте это я. * * * Зимние каникулы прошли в суете дней рождений. Шутил, говорил тосты, множил пустоту из ничего, а после грянул второй семестр. К моей группе на уроках физкультуры присоединились парни из филологического. Сильно сказано! На самом деле, со всех потоков курса набралось всего четыре мужских особи. Я воображал, как они падут на колени с хлебом солью, со слезами на глазах, и встретят нас. Мне всегда было интересно — как это быть филологом, ведь у самого имелась двойка по языку и пятёрка по литературе. Кто я такой? Тварь ли безграмотная или право имею? Но тут я увидел Нечеловека. Все мысли о правах моментально покинули бренный воспалённый мозг. Может, стоит заменить физкультуру на рефераты? Но я не трус, а избегать — не убегать. Мне было интересно: подойдёт ли он сам, а если подойдёт: какую пакость выкинет. При этом старался делать вид, что меня не существует. Нужен толчок! Удачный момент. И второй раз, я сделаю что-то... Что-то... Например, дам в морду. А успею? Помнится, тело выводилось из строя раньше, чем мозг решал: «бить или не бить». А если успею, попаду ли? Об этом неудобно, да и больно вспоминать. Я оглянулся! Предо мной лежало кладбище «не пробежавших три километра». Так назывались бетонные ножки, некогда служившие лавочкам. Теперь они одиноко стояли, словно гробовые кресты, в назидание живым учащимся. Недалеко от меня виднелась финишная прямая. Я скучно топтался на месте, и вторил под нос: «Бедный Йорик». — Данил молодец. Физмат проигрывает филологам! Мальчики, поздравляю! Задорно прокричал Моисеевич, чтобы остальная часть группы, затерявшаяся где-то за деревьями, смогла расслышать. Стало ли неожиданностью, когда пересёк финишную прямую ни кто-нибудь, а именно ОН, пусть без крыльев, но Сверхчеловек. И пусть в спортивной одежде его вид ничем не отличался от остальных, даже более того: выглядел банально и скучно. Я знал. Я был уверен — он маскируется. Он прошёл мимо — я отвернулся. Сделал вид, что смотрю на здание библиотеки. Мы остались практически наедине, среди могил без времени ушедших братьев. Случился молчаливый диалог. Я ожидал хотя бы... презрения? Но... увы. Все карты розданы уже ль? Все ль ставки сделаны, мой друг? Когда ж пойдём с тобой в бордель, чтоб скрасить вечности недуг... Если апрель выдался мужественным, то май — рыдал. Дожди стремились нагнать упущенное, а уроки физкультуры нашли приют под крышей университетского корпуса. Сказать честно? Я был расстроен. Прошёл месяц — но ничего случалось. То ли потому, что я хорошо притворялся несуществующим, то ли потому, что человек-гомункул считал, что меня не существует. За это время злость выветрилась из памяти. Стыд постыл. Остался лишь вечный интерес: узнать, насколько люди похожи на меня. Или насколько я... не похож на людей. Моё состояние повисло в незавершённости, как сказали бы гештальт-адепты. И если в тот момент, кто-то спросил: «Чего ты хочешь?». Я бы ответил: «Захотеть». Потому что не бывает более тяжкого, муторного, нежели хотеть Ничего, и ничего при этом — не хотеть. Из этой неудобной ситуации помог выбраться козёл. Знаете, не всякий козёл, повстречавшийся в жизни — есть человек. Иногда просто снаряд, спортивный снаряд, которому совершенно несвойственно самокопание, рефлексия, мудачество. Ему совершенно всё равно — не всё равно лишь вам. Все козлы козлисты по-своему, будь то козёл человеческий либо козёл спортивный — самое лучшее, что можно сделать с ним — перепрыгнуть без страха и упрёка. Лишь я один боялся козлов. Избегал их, стоял в стороне, думал: «А если сломаю ногу». Моисеевич подошёл ко мне поинтересовался: «Не желаю ли я прыгнуть». Я готовился сказать «Нет». Вежливо уйти. Улыбнуться и ретироваться в толпу, но стоило небрежно заглянуть за спину преподавателя: как я увидел, что Нечеловек смотрит на меня. Внутри выстрелило. Слабым огоньком вспыхнуло еле заметное безумие. Сказал: «Попробую». Пока сознание пыталось убедить тело бездействовать, ноги набирали скорость. Оттолкнулся; полетел; больно ударился копчиком о ручку снаряда, но успешно перепрыгнул, и уже в самом конце, когда приземлился на ноги, почему-то накренился вперёд, потерял равновесие. А так как мои руки не были готовы поддержать вес — сделал кувырок через шею. Сделал неважно. Копчик ударился второй раз о твёрдый пол, шею потянуло, и возможно, если бы не врождённая гибкость, о летних экзаменах можно было бы забыть. Зал смеялся. Я встал на колени, аки святой великомученик приподнял шею, открыл глаза. Он находился вместе с остальными, смотрел на меня ироничным, в чём-то жестоким взглядом, и свободно хихикал, ни капли не скрывая личностного презрения. Последние мысли я не помнил: но все они состояли из слов хорошо известных, которые столь нежелательно произносить вслух. * * * После «истории с козлом» глупые мысли об «активных действиях», «тотальное одиночество», и остальная романтическая шелуха откинулась на миллионы световых лет назад. Я прилежно занялся учёбой, прожиганием студенческой кармы, и прочими приятными бесполезными занятиями, от чего кровь остывала в жилах в прямом смысле этого слова. Моё время, будто разламывающийся горячий хлеб, золотые крошки которого летели повсюду вкусным фейерверком. Я протягивал руки, открывал рот, и не мог словить ни единой. Но меня поражала сама картина. Само множество крох. Их казалось так много, что волнение о количестве лишалось смысла, как и беспокойство о том, что когда-нибудь они иссякнут. Я щедро раскидывал их наземь, отдавая жизнь, ничего не требуя взамен. Лишь минуты лёгкой радости, и редкой грусти приходили в гости. Я скупо накрывал, быстро проваживал их, словно мог опоздать, хотя не знал места, куда следовало бы отправиться, и назначенного часа, на который бы стоило успеть. Механико-математический факультет был не только пристанищем «мужских мозгов», но и меккой для филологического факультета «благородных» девиц, которые нередко наведывались сюда в поисках пары. Это лишь в старых сказаниях мужчины добивались дам, законы современности диктовали новый этикет: «стыдливым не бывает монументов, а скромным суженых не выбирать». Почти все мои одногрупники смогли найти девушек среди филологов, за что получили законное шутливое прозвище: «специалист по прикладным лингвистам». Мне казалось: в этом ворохе случайных взаимосвязей не было ниточек, которые могли бы пересечь друг друга чудесным образом. Однако теория шести рукопожатий говорила об ином. Оленька, девушка Сергея (моего одногрупника) училась вместе с Данилом — лингвистом и сверхчеловеком. Милая, с тёмными длинными волосами, она обладала завидной молчаливостью, и врождённой мудростью, если бы ни один странный порок. Он охватывал её словно смерч, затуманивая разум, бросал из стороны в стороны, заставлял говорить страшные вещи, которые бы она никогда, и ни при каких обстоятельствах не сказала бы чужим людям. Но если вдруг, если только вдруг, кто-то говорил непристойности, очерняя образ непорочных чертогов любви, Оленька вздрагивала, подлетала к первому молчащему человеку, и выпаливали ему моралистический фундаментальный ВОПРОС. И выглядело это всё по-кафкиански жутко! Ни солнце, ни тёплый май, ни уютная компания молодых людей — ничего не предвещало беды, пока наш общий друг Николай не вздумал завести разговор о высоком проценте разводов. Спор зажурчал в тон майской весне. Я тихо шёл спереди, на два или три шага обгоняя эту говорливую компанию, и думал о чём-то своём. Процент разводов... Можно подумать, они волновали меня. В моей жизни слово «развод» чудилось таким же оксюмороном, как и слово: брак. Я не слушал, о чём они говорили. Слова долетали хорошо, но смысл терялся. Пока вдруг, ни с того ни с сего, Коля не произнёс странное: — Если легализировать проституцию, проблемы решились бы сами собой. Я прислушался. — Думаете, проституция это хорошо? — спросила Оленька. — А что здесь плохого? — С видом специалиста сказал Коля. — Плохо то, что продают женщин! А потом кто-то плачет: женщины перевелись! Где наши женщины! — Ну, ничего страшного, пусть будет равенство. Заведём и мужчин — Звонко засмеялся Николай так, словно ему уже представился редкий случай. — Про мужчин вы можете у Данилы Анатолиевича спросить. Имеется опыт работы. Я остановился. — Кем это он работает? — Спросил Сергей. — Тем самым, — Оля перешла на серьёзный тон. — И не нужно на меня так смотреть. Вдруг ураган обнял её. Листья закружились вокруг. Пыль стала столбом. Оленька нагнала меня, и, уставившись праведным взглядом, спросила: — Вот вы Эдуард, согласны стать проституткой? — Только валютной, — неумело пошутил я. — Данил Анатольевич..., именно такой. Я не сразу понял, о чём речь. Мой первый парень «бегал» за мной месяц, пытаясь всякими способами объяснить, что между нами нет дружбы. Казалось ли это странным? Смешным? Забавным? Люди часто вспоминают прошлое с улыбкой. Но здесь не было ни смешного, ни забавного. Я помню, как его искренние порывы разбивались о невидимую стену отрицания. Он злился. Угрожал ударить. Но все попытки остались осмеянными из-за предубеждения. Я не сразу понял, о чём речь. Когда не знаешь, что возможно, а что — нет, даже если слова кристально ясны, а действия очевидны — осознать тяжело. Если ты уверен, что в клетке тигр — не верь глазам своим, там нет тигра! Если ты знаешь, что «проституция» — женского рода, сложно представить иное. Но ещё сложнее представить, чтобы студент, учащий в передовом ВУЗе, мог заниматься чем-то жутким. Люди кажутся нам такими, какими мы бы хотели видеть самих себя. Обманщик — видит обманщика, подлец — подлеца, а вор — подозревает во всяком вора. И лишь зависть или обида заставляет исказить мир так, чтобы всякий, кто неугоден, виделся жалким. Проще унизить, чем подняться самому. Умом я понимал, что сплетня глупая, бестолковая, что нет ни единого основания, так думать. Но, где-то глубоко, ощущал удовлетворение. Этот хамоватый парень, который причинил дискомфорт, неудобства, который смеялся, странно смотрел. Он был грязен, низок, ничтожен! Разве человеку требуется что-то ещё для радости? Отныне я перестал избегать Данила, более того, стал мерить презрительным взглядом. Он отвечал тем же. Перестрелка шла недели две, пока Данил не крикнул через весь зал: «Считаешь меня грязным?». Выстрел попал метко. Я опешил, ретировался назад, и выбежал вон. О чём он думал? А если они — догадаются? Я поспешил на вахту, чтобы взять первым ключ от раздевалки и переодеваться наедине, но не успел. Пока руки натягивали джинсы, дверь резко распахнулась — зашёл Данил. Он направился в противоположный угол, быстро стянул футболку, спортивные штаны... И я ощутил запах провокации. Стоило ли мне уйти? Да! Зачем нарываться на унижение. С другой стороны, разве может унизить человек, продающий тело за деньги? Правильно, не может. Остаться? Мысли беспорядочно кружились. Интересно, он полностью разденется или ему «слабо». Мне ведь уже двадцать один год. Но детский интерес всё ещё жив? Стыд то какой. Презрительно хмыкнул себе под нос, но с места не тронулся. Он взглянул на меня: — Если очень хочешь, для тебя за сто. Извини, парниш, но выглядишь ты никак. Я рассмеялся, встал, и, застёгивая пояс, посмотрел на него. Моё раздражение и страх преобразовались в смелость: — Таким не занимаюсь..., — на самом деле хотелось сказать «с такими». — Не спорю, никто же не согласится. — Он сложил руки на груди. Глаза вдохновились увиденным, и предательски переключились. Пришлось сделать три волевых усилия, чтобы снова посмотреть в его лицо. — Количество — не качество. — Сам того не понимая, я начал припираться, и совершенно забыл для чего это требовалось. — Сколько у тебя было парней? А действительно сколько? Мой мозг запнулся на цифре один, и вопросе: имею ли я право на эту цифру. Может быть, сказать два? Два — это же нормально. Или нет? Внутри включился математический модуль. Тебе двадцать один год. Ты нормальный парень. Сколько должно быть партнёров у нормального парня двадцати одного года, если он не шлюха? По одному на год? Или по одному на 2 года? А может быть по одному на 3 года. А с какого возраста считать? С 13 лет? С 15 лет или с 18-ти? «Предлагаю посчитать по одному парню на год» — сказал первый внутренний голос. «Нет, мало» — спорил второй: «Берите два, не прогадаете». «А сколько их у него, как думаете?» — спросил третий. «Нуу... минимум сто» — ответил первый. «Сто? А может быть двести?» — о господи. «Предлагаю назвать цифру десять. Она мне нравится» — сказала четвёртая личность. Я подумал, что десять звучит уверенно правдиво, но в последний момент вычел единицу, и ответил: — Девять! И кто-то из внутренних голосов потребовал спросить: — А у тебя? Он пожал плечами. С серьёзным лицом сказал: — Восемь. Мне показалось, я снова выглядел идиотом. Если он проститутка, тогда кто я такой? Впрочем, ответ лежал на поверхности: самый обычный врун. В раздевалку зашёл студент филолог, заметив моё красное лицо, скорчил удивлённую мину и отправился в другой угол. Пока Данил переодевался, я молча сидел, завязывая, развязывая шнурки. Как только он вышел, рванул следом, чтобы нагнать у выхода. — Учитывая твой большой опыт, даю пятидесяти процентную скидку, — ответил Данил, не поворачиваясь. Шутил ли он или говорил серьёзно? На какой-то миг задумался — а стоит ли? Требовал пятьдесят? Пятьдесят чего? В валюте? На тот момент, это значило пол зарплаты моей матери — непозволительная роскошь. Я не смог бы даже одолжить таких денег. Однако, сама мысль о том, что всё продается, казалась противной. В моём идеальном мире, секс мог существовать только по любви. Высокой любви. Я глубоко презирал все другие формы, хотя задним умом и понимал, что вселенная не похожа на праздничный торт, где каждый способен отломить сладкий кусок для себя. Размышляя, произнёс вслух: — Есть множество способов заработать. — А ты работаешь? — Нет. — Сидишь на шее у родителей? Я глянул ему в лицо. Верно, сижу: — И что здесь такого? Он ухмыльнулся: — А что здесь такого? Ты презираешь меня за то, что, будучи с тобой одного возраста, живу сам, зарабатываю сам, готовлю себе сам, и нахожу время, чтобы учиться своей головой. Труд переводчика — не математика. Здесь нельзя «выехать» за счёт таланта. Только ежедневная пахва, и ежечасное усилие, либо время потеряно впустую. Я не могу позволить себе работу на полставки, на четверть ставки, на сколько угодно ставки. Мне никто не даёт денег даром. — Ты бы мог учиться на заочном. — Я не знаю, встречаются ли заочные математики, но вот заочных переводчиков не бывает. Запомни! Я лихорадочно принялся искать аргументы. Не может быть так, чтобы у человека не было выхода. Мы же не живём в средние века. Бывает и хуже. Правда? Ведь бывает и хуже? Разве можно взять и пойти... Я вообразил как это «взять и пойти», и мне сделалось дурно. — Ты хочешь сказать, что если бы не твоя ра... (работа?), занятие, то ты бы не учился здесь? Он ехидно ответил с улыбкой: — Если бы не моё «занятие», я бы учился в Москве. В худшем случае. Эти слова были сказаны настолько жестко, горько, что я ощутил вину не только за необдуманный вопрос, но и за всё плохое, что бы ни случилось с ним до этого, и остальное, что бы ни случилось потом. Я поёжился, запустил подбородок за воротник куртки и промычал: — А ты, правда? — Правда. — Но почему только восемь? — Качество — не количество, — весело перефразировал он мою недавнюю реплику. * * * Никто так не радуется одноногому человеку — как другой одноногий. Знаете ли вы, насколько люди одинаковы? Насколько мизерны отличия, а индивидуальности призрачны. Сколько мы тратим сил, чтобы ощутить себя такими же, как все. Иногда самой незначительной незначительности достаточно, чтобы найти дом там, где вчера гулял ветер. Личные мелкие жертвы для кого-то могут стать всем. В тот же день мы зарыли топор войны, и после библиотеки отправились вместе по вечернему городу. Было прохладно, но весело. Первый раз в жизни ко мне подкралось новое ощущение, пока едва заметное, и непонятное. Но что именно это за ощущение разобрать было сложно. Мне хотелось сказать что-то такое, чего никогда не говорил, и сделать что-то, чего прежде не делал. Для меня не существовало проблем с коммуникацией, напротив, мог влиться в любую компанию, найти общий язык с любым человеком, но сейчас цепляло иное. Казалось, мы оба были заговорщиками, секретными агентами, скрывающие государственную тайну высшего порядка. Данил ходил в роскошном каракулевом пальто, как истинный франт, а если мысленно дорисовать цилиндр и трость, он вполне бы смог сойти за английского лорда-шпиона. С того дня все его недостатки блистали намного ярче, чем достоинства, так как именно они рисовали портрет. Сочные цвета богато смотрелись, мерцали смелостью, даже неким налётом благородного удалого хамства. Это был мужчина, в котором можно было восхищаться мужественностью, удивляться женственностью, поражаться щедростью, и прощать невнимательность. А уж что касалось ума, Данил Анатольевич мог им блеснуть. Не находилось такой темы, такого предмета, когда бы Данил спасовал. Он умел съязвить остроумно даже там, где не понимал ничего, а постамент идиота оставался за вами. Он именно из той редкой породы людей, на которых не хочешь быть похожим (ибо это бессмысленно), но хочешь находиться рядом. Вокруг него крутился мир, существа всех мастей, свойств, но когда мы впервые переступили порог дома — вдруг оказалось, что внутри Данил совершенно одинок. Я спрашивал себя. Как это возможно? Чтобы человек, читающий Байрона, цитирующий Ницше, увлекательно рассказывающий гипотезы возникновения языков, не нашёл никого. У меня даже возникла идея Fix, найти в доме потайную дверь, за которой скрывалась любовь. А разве могло быть иначе? Но была и другая идея Fix. Я думал о том, как Данила примется совращать. Не ясно: являлась ли эта мысль отрицательной или вызывала положительные эмоции. Отвращение или желание? Наверное, и то, и другое. С одной стороны я думал: «Совратит? Ха! Не дамся! А пусть попробует! Я не такой. Не шлюха! Выдержу!», с другой стороны, мои фантазии имели сладкое продолжение. В грёзах мечталось, будто откуда ни возьмись возникали деньги, Данил бросает свои грязные занятия, а потом, через полгода... хорошо, через месяц, у нас случается соитие по взаимной любви. Любви? Слишком невероятно. Хотя бы... по дружбе. Не знаю, что грело душу больше: желание близости или же фантазия о бескорыстной помощи тому, кто сбился с пути. В этом скрывалось что-то... Что-то... безумно грандиозное и сакральное лично для меня. И, тем не менее, совершенно нереализуемое. Когда он спросил: «Смотришь ли ты ночью на звёзды?», — это выглядел как кадр из фильма. Я отметил: «Вот оно! А теперь — приглашение домой». Он выразил удивление, что мой сон крепок, а взор не касается неба. Потом произнёс: «лишь сонный ум свободен от ума». Я возражал, будто мама не согласится, но он уверил, что здесь нет проблемы. Мы пришли вечером. Дом был недалеко от университета в частном секторе, среди аккуратно выстриженных газонов. Поднялись на второй этаж, и в прихожей Даня попросил: — Вот телефон. Набирай свой номер. Сперва поговорю я. У меня не было ни единого сомнения в том, что затея провалится. За двадцать один год я ни разу не был ни в клубе, ни в плохой компании. Но мать всё равно боялась, что я попаду куда-то не туда, или меня испортят (словно рыбу на рынке). Попытки проводить ночи вне дома, заканчивались скандалом. И потом не виделось никакого смысла в собраниях людей, которые только и делали то, что не делали ничего. Я набрал номер на телефоне старинной формы и передал трубку хозяину квартиры: — Алло? Это Ирина Владимировна? С вами говорит Данил Анатольевич. Прошу извинить меня, что лично незнакомы. Я друг вашего сына, Эдуарда. Он сейчас стоит рядом, и боится, вы не поверите, если он скажет, что хотел бы посмотреть ночное небо через телескоп. Поэтому я взял на себя неслыханную наглость позвонить вам, ибо уверен, что вы полностью доверяете сыну... Я смотрел на него и воображал, словно дьявол стоял передо мной. Он принял благородную интонацию голоса, с нотками баса, и каждое слово, будто отчеканенный ауреус[1], пало из уст. Когда телефонная трубка вернулась в мои руки, довольный голос матери сказал: «Я не знала, что у тебя такой интеллигентный друг!» Данил спросил, вино какой страны предпочитаю я в это время суток. В голове всплыли сцены с изнасилованием, которым предшествовало опоение спиртным. — Нет, но если хочешь, бери себе. Данил пожал плечами: — Не пейте сами ничего, пока друзей не схоронили, вино даётся в этом мире, чтоб передать от рук тепло. Домашний телескоп находился на чердаке, где всё было устроено для ночных посиделок. Мы взяли с собой термос, чашки, печенье, и принялись смотреть на луну, сегодня она, как и обещал Данил, сияла целиком. Он не спешил сыпать словами, оставляя место для тишины, сосредоточенности, и любования туманностью Ориона. — Знаешь Эд, на самом деле мне интересны не звёзды, а те, кто смотрит на них. — Смотрит? — Наблюдает, восхищается. Ведь в белых точках нет ничего интересного. Кто знает, существуют ли они на самом деле. Вдруг перед нами грандиозная иллюзия. — Тогда зачем нам смотреть? — Часть эксперимента. Ведь мы не можем исследовать, что происходит внутри других, но можем заглянуть вглубь себя. И благодаря тому, что люди почти не отличаются, наблюдения имеют реальный толк. Разве изучение людей не похоже на изучение звёзд? В час ночи чай закончился, стало немного неуютно, и мы спустились в квартиру. Данил поинтересовался, хочу ли я спать, но разум был слишком перевозбуждён. Мне подумалось, что людей следует разделить на два типа: тех, кому закрывать рот необходимо, и тех, при которых рот следует закрыть самому. Данил принадлежал ко вторым, поэтому болтливый язык решил не напоминать о себе. Ему удалось вернуть меня в реальность при помощи фразы: — Возьми, переоденься. — Руки протягивали набор ночного белья. «Совращает» — подумалось мне. На миг я впал в ступор, пытаясь понять, как нужно переодеваться: прямо здесь, или в туалете. Буду ли я выглядеть нормальным, если стыжусь, или я буду скорее выглядеть ненормальным, если не стыжусь. А я не стыжусь? Данил указал на уборную. Кажется, я почувствовал себя немного уязвлённым, но сопротивляться смысла не имело. Набор из штанов в английскую клеточку и хлопчатобумажной футболки оказался приятно лёгким. Телу было тепло, а присутствие одежды не ощущалось. Данил также совершил переоблачение, после я спросил: — Скажи, для чего это нужно? — Ты же будешь спать. — Надеюсь... — В нём удобнее. Наверное, Данил был прав. Мы проговорили ещё часа два, но совращения так и не случилось. Впрочем, о нём вспоминалось всё меньше и меньше, и всё больше и больше восставало неизведанное чувство. Я плекал его, прислушивался к движению мысли, пытался разобрать, но тщетно. Утренние тучки вяло тянулись за мокрым окном. Данил приготовил пюре, достал из холодильника самолично засоленную селёдку, и небрежно нарезал овощей. — Лук по этикету не положено. — Нарочито проговорил он. — А что покладено? — А вот, что покладено на русский язык, следует спросить вас, Эдуард. Мне захотелось как-то пошутить, но центр остроумных шуток всё ещё спал, зато центр пошлых находился в полной боевой готовности: — Что стоит, покладено быть не может. Данил ехидно улыбнулся: — Кто за дело пасть не готов, тому и восставать не стоит. Я неожиданно ощутил укол обиды, но сдержался, боясь получить ещё, а потом услышал: — Эд, извини... Просто лука дома не оказалось. Данил виновато пожал плечами, сохраняя симпатичную ухмылку нетронутой, а я так и не понял, за что извинения: за отсутствие закуски или чего-то ещё. День за днём мысли о совращении изменяли сознание. Поначалу эффект нравился: завышенная самооценка, чувство уверенности, бравада, грязный юмор. Но со временем оказалось, что эйфория, возбуждение бывают столь же утомительными, как и перекладывание мешков с цементом. И всё же отказаться не было сил. Каждую пятницу, иногда среду, четверг я делил вечера с Данилой Анатольевичем. И дело было не только в похотливых желаниях, сжигающих эго, но и незнакомое приятное чувство, которое усиливалось рядом с Данилом. В первый раз полностью оно проявилось на рассвете, когда мы пошли встречать восход солнца. Данила заведомо уложил спать пораньше, а после разбудил в четыре утра. Мы двигались пешком. Мёртвый город встречал нас, лишённый машин и людей. Он молчал, застывший в новой невиданной красоте. Ночные тени учтиво ниспадали на улицы, кланялись одиноким путникам, и провожали тени от нас. Мелкая дрожь вылетела из моего сердца. Рябью прошлась по рукам. Желания покинули разум, и я остался один на один с ощущением абсолютной вечности. Данил шёл впереди, будто бы уводил за собой. Прощающийся взгляд изредка цеплялся за знакомые дома и улицы. Почти мистическое чувство переполняло душу, и кто-то внутри произнёс: «Теперь видишь? Ты всегда был здесь». Я обернулся: пустой город шагал в сумерках за спиной. «И ты всегда будешь», — добавил голос. — Нам нужно поспешить, — торопил Данила. Мы прошли зелёный парк под улыбку молодого месяца, вышли на середину моста. Терпеливая река медленно тянулась под холодным небом, которое готовилось принять солнце. Данил стал прямо с краю, а я, боясь высоты, занял место за ним, отойдя на такое расстояние, чтобы не потерять восход. Лёгкие перья облаков заполыхали на востоке. Солнце медленно просыпалось от забытия, протягивало тёплые ладони, гладило серый свод языками пламени. Вечный огонь восставал перед нами, заливая горизонт. Выделял очертания Данилы. Пожар обнял его, стирая контуры одежды. На миг его лицо обернулось, но контраст тьмы света не давал рассмотреть ничего, кроме кажущихся глаз, существовавших лишь в моём воображении. Они горели в такт восходящему солнцу, а игра теней от железных рёбер моста явила взору гигантские чёрные крылья Нечеловека. Дрожь, начавшаяся со спины, захватила всё тело. Уставший разум тяжело вздохнул, отдал яд страха и сожаления синеве, и, выпуская из рук нити времени — сдался. Предо мной осталась лишь одна единая мысль. Я бережно поднял её, прижал к груди, и спросил: «Свободен?». * * * Постепенно май достиг финала. Близилась летняя сессия и Данил прекратил дозволенные речи, а мне требовалось время, чтобы взяться за ум. Но одиночество не длилось долго. После первой недели июня мать позвала к телефону, и знакомый голос проговорил: — Доброго времени. Есть дело. — Данил? То есть? — Самое важное из всех дел в жизни. — И какое? — Улучшать твою душу. Улучшать свою душу пришлось совсем не так, как я это воображал. Данил сунул мне билет на поезд, и объяснил полную инструкцию про то, что я должен был делать. Была ли у меня хоть какая-то возможность отказать? Нет! Хотя бы выразить своё мнение? Нет! Когда же мы пошли покупать рюкзак, палатку, и походные вещи, я окончательно осознал ужас и трагизм ситуации. Мы идём в горы? Да он сошёл с ума! Но в результате я не проронил ни единого слова. Я шёл послушно, словно арестант, судьба которого полностью предопределена. Поезд отправлялся в 21:45. Мы заранее прибыли на вокзал, сегодня мой вид напоминал уставшего верблюда, обвешанного тюфяками. Стало жутко и страшно. Не из-за страха смерти?! Нет! Больше смерти, я боялся, что Данил обнаружит во мне несамостоятельность и беспомощность! С тяжёлым сердцем мы сели в вагон. Он вольготно, поместил вещи на вторых полках, закрыл двери: у нас было два нижних места в купе. Когда поезд тронулся, проводник попросил билеты, Данил передал два билета, а из кармана джинсов достал ещё пару: — Проследите, пожалуйста, чтобы нас никто не беспокоил. Проводник с налётом благоговения посмотрел сперва на Данила, а потом на меня, и удалился. Через десять минут вежливо постучался, поинтересовавшись, не желаем ли мы чая. Мой взгляд мало чем отличался от взгляда проводника: — Ты выкупил всё? — Да. — А зачем? Данил удивлённо посмотрел на меня так, словно я выпалил сущую глупость: — Я думал, ты оценишь мои действия, направленные на создания комфорта для уютной беседы. Или уютного молчания. Молчание продолжалось недолго. Как только принесли постельное бельё, и оно было расстелено, я дал себе возможность немного расслабиться. Закинув руки за голову, не думая ни о чём серьёзном, сказал: — Деньги за поездку отдам... — помолчал и добавил, — за место надо мной тоже. Даня улыбнулся. — «Атдам» был добрый человек! Я немного обиделся: — Нет, серьёзно, летом заработаю. — Ладно! Валяй! Скажи, всё что думаешь! Мало того, что Данил Анатольевич нашего Эдика заставляет лазать по горам, так ещё и летом работать. Подлец! Ну подлец! — Но я, правда, не умею. — Дык, мы и не собирались. — А зачем нам палатка? — Эд, думаешь, что голова нужна лишь для диплома? На минуточку, кто я в твоих глазах: зверь ли, кат ли проклятущий, чтобы заставлять университетского мальчика, который всего сутки назад откинулся с родительского дома, скакать аки ереванскому козлу сотни метров над уровнем моря! — А зачем тогда палатка? Данил фирменно закартавил: — А палатка, уважаемая Надежда Константиновна, нужна нам как архиважное оружие в борьбе против пролетариата. — Разве не капиталистов? — Капиталисты Эдушка, обычно убирают за собой, а не срут там, где едят! — Так значит, — сдерживая подкатывающий смех, шутил я, — Владимир Ильич не любит народ! — Любит, Надежда! Очень любит! Особенно когда этот народ не высовывает хавальник из окопа! — Это не по товарищески, Владимир! Вы читаете слишком много Поппера! Что же мы будем делать без народа? — Надежда Константиновна, ну включите уже вашу фантазию: чем могут заниматься два образованнейших марксиста на фоне диких скал и ласкового моря! Я вопросительно посмотрел на Даню? И он продолжил: — Правильно, Надежда! Созданием новой мировой сверхидеологии! Вы будете моей путеводной звездой в пустыне хаоса и невежества. Воображение рисовало палатку на фоне чернеющего моря, и бесконечно романтические посиделки за созданием новой сверхидеологии человечества. Это не только безмерно веселило меня, но и возбуждало. Скрывая детский стыд, я перевернулся на живот. — Кстати, Эда, чтобы ты знал, Крупская оказалась весьма занятной. — Произнёс Даня серьёзным голосом. — Она не только помогала Ленину в подготовке революции, но и была верным другом. Хотя давалось ей это нелегко. Кстати готовить она не умела, как и ты. Хозяйка отвратная. Помолчав, он добавил: — Но всё ещё остаётся загадкой: любила ли она на самом деле. А если любила, то в чём суть этой любви. — Что ты имеешь в виду? — Ну как это бывает. Поехал Владимир «по Парижам». Нашёл себе женщину согласно потребностей, некая Арманд. Слышал про такую? Я покачал головой. — Надежда обо всём знала. Но, ни сцен ревности, ни скандалов. Не то, что о мести не помышляла, дружить пробовала с соперницей. Но самое интересное, фото Арманд всегда держала при себе. — При себе? Зачем? — Вот именно: для чего. Как должен думать человек, которому постоянно не везло: болезнь, отбирающая красоту, детей, муж, который более товарищ, нежели мужчина. Брак слова и ума, рыбёшки и миноги. Получиться ль хорошая уха? Данил распорядился ложиться, но сон не давался, чудилось совращение. Лишь к утру я пал в объятия Морфея, и привиделось, будто едем в общем вагоне. Множество людей. Я сплю. Даня сидит и смотрит на меня, не обращая внимания на остальных, подошёл, и медленно склонившись, поцеловал прямо в губы. Ощущения прострелили голову навылет, теперь в ней зияло отверстие неестественного размера. До этого случая, я никогда не понимал смысла фразы: «променять жизнь на поцелуй», вдруг — осознал. Если бы дьявол предложил продать душу, без колебаний бы согласился. И всё же боязнь стать застигнутым победила — мы были не одни. Все глазели на нас. Я не видел, но знал это. Они смотрели, открыв рты, словно между нами совершалось подписание исторического договора о сожжении Содома. Единственное, что смог сделать: резко поднять голову — и сделал это в обоих снах. Точнее во сне, где спал, и в реальности. К сожалению, реальность оказалась не менее реалистичной, чем сон. Бедная голова с размаху стукнулась о вторую полку. — Что случилось? — Спросил Данил. — Кошмар, — потирая лоб, ответил я, только начиная различать суть происходящего. — Почему ты спишь в одежде и ещё укрылся? Тебе разве не жарко? Я раздражённо глянул на него, но не ответил. Единственный вопрос, который теперь мучил меня: произошёл ли поцелуй в обеих реальностях? Во время нашего путешествия по холмам и равнинам, главным для меня стало не показывать, что тяжело. И на удивление, задача оказалась выполнимой. Тело уставало, но усталость сменялась отдыхом, приятным обедом и теплом огня. Наконец мы добрались до небольшой горы с пологими склонами. Подъём пошёл легко, я почти не отставал от Данила, хотя его шаг был шире. Но когда мы принялись спускаться, где-то на середине, ноги ощутили незнакомую усталость, не желая следовать вперёд. Мысль скатиться кубарем вниз — напугала. Тело-предатель готовилось сдаться! От ужаса я схватился рукой за ближайший ствол дерева, чтобы хоть как-то перевести дух. Не может быть! Да как так! Всю жизнь, думал, подъём — самое тяжело дело, но спуск. Спуск оказался сущим адом. Постоянно находясь в неестественном положении, напряжённые ступни вопили, требовали отдыха. Я попытался спускаться боком — не выходит. Подумал: может скатиться? Но способ не выглядел безопасным, и, что самое важное для меня, значил позор. Я посмотрел вслед Даниле. Ну уж нет! Пришлось стиснуть зубы и продолжать. Каждый шаг давался с трудом. Я принялся убеждать себя, что состояние не имело значения, важно лишь дойти. Несколько раз внутренняя паника почти овладевала сознанием, тогда я смотрел в спину Даниле, и пугал совесть стыдом. Несколько раз такой метод срабатывал. Данила уже спустился и обернулся лицом. Мои ноги дрожали. Оставалось совсем чуть чуть, внутреннее ликование, желание упасть, страх, стыд разрывали сознание, а бешенный оскал освещал лицо. Казалось, цель вот-вот достигнута. Чтобы размять шею, я чуть приподнял подбородок, глаза встретились. Данила выглядел серьёзно, без тени иронии. Я постарался улыбнуться, но в тот же миг ноги подкосились, и тело тихо скатилось вниз. Данил помог подняться. Мы шли в тишине. Когда наша скромная компания остановилась на перекус, он обратился: — Эд, у меня личная просьба. Если тебе сложно — нельзя молчать. Я поспешно проглотил кусок конины, Данил продолжал: — Дело не в твоём статусе, крутости, или попытке что-то доказывать. Мы оба рискуем. Нас всего двое, не трое, не четверо. Если со мной что-то случится — что будешь делать? Я пожал плечами: — Ну, не брошу. — Хотя истинного ответа не знал. Данил оттолкнул лёгким оскалом иронии: — Если со мной сейчас что-то случится, а на завтра твои ноги будут болеть, или ты не сможешь нормально ходить, то, скорее всего, Надежда, вы станете тихо ползти аки улитка по склону Фудзи. А время, почти или всегда играет решающую роль. Мои челюсти остановились. Смысл сказанного, наконец, дошёл до меня. Воображение нарисовало возможный исход, и я по-настоящему расстроился. Данил заметил это, доверительно обняв за плечи, сказал: — Извини, Эда. Не бери в голову, у меня жуткая мания поучать людей. Я инстинктивно улыбнулся ему, почувствовав, что на душе стало легче. На следующий день прорицание Данилы сбылось: ноги отказывались подчиняться приказам. К счастью, к вечеру предыдущего дня мы успели добраться до склона, где взору открылась бескрайняя гладь моря. Мы поставили палатку, и я занялся самым важным делом в своей жизни: возлежанием. Однако возлежание длилось не долго. После завтрака Даня потащил меня силком вниз. — Плавать будешь? — Я не умею. — Тогда смотри. — На что? — Чтобы я не утонул. — Хорошая логика. А если ты будешь тонуть, тогда? — Тебе представится редкая возможность тонуть вместе со мной. Прельщает? — Не уверен. — А зря. Я искусно тону! — Зато Надежда умирает последней! Мы весело засмеялись, но мой смех скоро прекратился под натиском тупой боли. — Ваше лицо, Эдуард, подобно человеку, который на спор пытается съесть ящик лимонов, пережевывая их один за другим. — Думаете, Данил Анатольевич, их стоило глотать? — Иной раз глотать мудрее, Надежда Константиновна. После аккуратного спуска на дикий пляж, предстояло очередное испытание. Больные нежные ноги, ступили на острые, а то и горячие камни. Глаза обвинительно метнулись в сторону Данилы: «И это отдых?». Недалеко сидела пара девушек нашего возраста, загорая нагишом. Я сделал вид, будто не заметил, но на самом деле искоса посматривал на оголённые тела. «Что они себе позволяют!» — Говорил мой взгляд. Данил бесцеремонно бухнулся в воду и поплыл. Мне пришлось играть роль наблюдателя среди нудистов, периодически бросая в сторону осуждающие взгляды. Девушки кратко переглянулись и ушли. Очень хорошо. Одной проблемой меньше. Данил аккуратно вылез из воды. — Не хочешь попробовать? Я помотал головой. — Боишься? Я пожал плечами. — Давай попробуем. Или сильно боишься? Сложно было понять, чего я боялся больше: выглядеть трусом, или бояться. Я молчал в надежде на то, что Данил отстанет, но он стоял над душой. Я зажмурил глаза, словно это помогло бы мне справиться с ситуацией, но нет. Солнце, камни, море — всё это существовало независимо от личного желания. В конце концов, воля сломалась. Будь что будет. Перед тем как пойти в воду, Данил остановился для серьёзного разговора: — Ты мне доверяешь? Я невольно улыбнулся, вспоминая, что эту фразу обычно говорят «нетрезвые люди» — Да, доверяю. — Владимир Надежду не кинет. — Хорошо. — Тебе нечего боятся. Повтори это несколько раз. Я повторил мантру, однако эффект сработал иначе. Вместо того чтобы обрести уверенность, я начал боятся сильнее. Острые мокрые камни впились в ноги, Данил держал меня, чтобы я не завалился в воду раньше, чем мы выйдём на глубину. — Эдуард, расслабьтесь! Выплюньте лимон хотя бы на три минуты! Воды было по шею, я уверенно стоял на ногах, но расслабиться не получалось. Картина нервировала чрезвычайно. Одно дело, учить плавать маленьких детей! Но совсем другое — учить плавать двадцатилетнего балбеса. Нелепо! Тем не менее, деваться некуда. Моё положение описывалось элегантным словом: цугцванг. Если вернусь на берег — стану трусом. Если буду барахтаться в воде — подумают идиот. Впрочем, идиотом я уже был. Мысленно вознёся благодарности девушкам, которые столь тактично оставили нас наедине, я пытался энергично махать руками подобно бабочке паралитичке, пока Данил поддерживал тушку за живот. Прогресс был неочевиден, но через некоторое время тело расслабилось, осознало, что бояться, в самом деле, нечего, и ощутило архимедову силу. Очередной вдох, мой нос ошибся, и зачерпнул воду, вместо воздуха. Ощутив, что не могу нормально дышать, я резко поднял подбородок, попытался нащупать ногами дно. Запутался в пространстве, словно в трёх соснах. Не получилось. Запаниковал. Данил схватил меня, что рыбёшку, а в ответ руки вцепились мертвой хваткой. — Надежда, вы чего ж это надежду теряете! — Сказал он, когда я немного успокоился. — Предлагаю вам отпустить вождя пролетариата. Руки не разжимались. Даня улыбнулся: — Смотрю, вы меня схватили, Крупская, словно последнего мужчину на сцене политического бомонда. Правильно! Хвалю! Ой, как это мило. Давайте мы сделаем так. Я вас целую, а вы отпускаете. Хорошо? Смех, а после и возбуждение заполнило моё тело, руки мигом подчинились мне, и я остановил губы Дани всего в нескольких сантиметрах. Остановил и сразу же пожалел, не способный сдержать смех, который постепенно утрачивал естественность, превращаясь в фарс. Постыдный полдень и не думал заканчиваться! О том, чтобы выйти из воды не могло быть никакой речи! Даня посмотрел на меня, немного раздражённым голосом сказал: — Крупская! А ну немедленно выходите на берег, и не стройте из себя русалку! Но я молчал. Даня хмыкнул, повернулся и ушёл. Если бы кто-то вёл мою летопись, то сегодняшний день следовало бы назвать днём идиота. А по числу заработанных балов, я видимо сорвал джек-пот. Всякое желания продолжать отсутствовало. Однако как бы я не пытался избежать Данила или новых непонятных ситуаций, судьбу не обмануть. Вечером он подсел ко мне, и навязал разговор: — Эд, мы можем нормально поговорить? Душа почуяла неладное. Кивнул в ответ. — Скажи, ты меня стесняешься? Я затравленно посмотрел на Данила, он продолжил: — Ты хочешь, чтобы я тебя обнял? Я зажался ещё больше, и еле выдавил одно слово: — Почти... — Ясно. — Данил сделал паузу. — А сейчас? — Снова почти... — Хорошо, а почему почти? — Потому что, когда..., — я пытался найти правильное слово. — Когда Крупская просыпается, — помог Данил. — Да, у меня полностью отключается мозг. — Это заметно, — почти пошутил Даня, — она не только днём вас мучает, Эдуард, но и ночью спать не даёт. Вот шельма клятая. — Угу, — полугрустно полувесело поддакнул я. — А что вы думаете, если мы с Надеждой откроем почитать Капитал. Вы ведь уже читали Капитал? Я помотал головой. — Мне такое нельзя. — Надежда Константиновна! Как же это, голубушка. Да святой да Капитал да Карла с Марксом да не прочитать? — Просто, Володю не люблю. Он мне нравится, как человек. Харизматичный. Но как мужчина... Я сам удивился, с какой неожиданной лёгкостью произнёс эту фразу. В противном случае, наверное, никогда не решился бы. Быть идиотом не столь страшно. Куда страшнее обидеть Даню, огорчить, или уж тем более оскорбить. Такого не было в моих планах. — Тебе обязательно любить? — Чтобы читать Капитал? — Я засмеялся так, словно заплакал. — Чтобы заниматься Сексом. — ...это грязно... — Выпалил я. Данил более не мучил. Он легонько прошёлся рукой по моим волосам и оставил наедине с горькими мыслями и сожалением. * * * Оставшиеся дни Данил ни разу не касался серьёзных тем. Наши разговоры были ветрены, легки, и не призывали строгий ум к работе. Я научился держаться на воде, а Даня весело шутил: «Непотопляемая Надежда!». После окончания летней сессии судьба разделила нас: он — в европейское турне, а я — за набор текстов. В личном календаре появился красный день: 24 августа. День возвращения Данила. Хотя приезд планировался двадцатого, Даня нуждался в передышке от «Парижов». За время отсутствия возникло несколько метаморфоз. Я записался в бассейн, научился немного плавать, если так можно выразиться «занялся собой», а к концу лета скопил нужную сумму. Грустно и смешно. Данил принял деньги без возражений, но тут же одарил футболкой, тонким летним пиджаком и симпатичной шляпой трилби. С искренним удовольствием мы отметили встречу прогулкой, а вечером нас ожидала бутылочка трёхлетнего кагора. Мысли о совращении не покидали с момента отъезда. Быть может именно поэтому бассейн давался тяжело. Я стеснялся. Стеснялся не только переодеваться (требовалось снимать нижнее бельё), но и стеснялся находиться в зале. Спрятаться за конспектом не представлялось возможным. Старался отводить глаза, но чем сильнее разум отталкивал постыдные думы, тем ярче они цвели. Часто грезилось, будто не нарочно слетевшие мокрые плавки притягивают взгляды случайных зевак. Казалось удивительным, что человек, стыдящийся открыть тело, был способен фантазировать о разоблачении. По каким причинам в тот вечер случился разговор? Сложился ли он как результат размышлений во время совместного отдыха, или ключ был в поведении. Жаль, что у человека нет возможности увидеть себя со стороны. Может, после бокала взгляд стал слишком откровенен? Внутри творилось неладное: и хорошее, и плохое. Хорошее таилось в предвкушении нежности, а плохое — в необходимости использования. Каким бы греховным, надменным не казался обществу Данил, в первую очередь он виделся человеком несчастным, который вынужден продавать себя, хоть и задорого, но против совести. Чтобы спать вместе, одного согласия недостаточно, нужна ответственность за судьбу того, с кем делишь постель. Именно так я это понимал. Но возможности не находил. Не хватало денег. Жильё Данилу предоставлял кто-то из «любовников», жизни в общежитии он не допускал. Большая часть времени уходила на обучение, а это значит, мне следовало отыскать способ зарабатывать самостоятельно. Но я не знал, где и как собрать нужную сумму. И когда Данил задал вопрос о том, почему я считаю секс грязным, он получил полный ответ, который заставил крепко задуматься. — Значит, по-твоему, секс грязный из-за использования? — Ну..., как-то так. — И вот, если ты будешь отвечать за меня, делить невзгоды, то тогда секс не будет грязным? Я пожал плечами: — Наверное. — Эд, скажи, а вот..., то, что мы с тобой разговариваем, гуляем, обмениваемся мыслями. Я трачу твоё время, а ты моё — это использование? — Использование. Но обоюдное. — То есть, если использование обоюдное — оно не грязное? — Думаю да. — А, для того, чтобы с тобой гулять, общаться, обязательно ли любить? Я задумался, и понял, что меня поймали на удочку: — Думаю нет. — А брать на себя ответственность за твою судьбу? — Нет. — Я расстроился. — Это другое! — Разве во время соития люди не используют друг друга, чтобы стать счастливыми? — Это другое! — В чём? Я разозлился, и, не подумав ни секунды, выпалил: — Потому что не все могут так, налево и направо, как ты! Сожаление о подлых словах проявилось, как только язык осмелился воплотить их. Данил помрачнел. Это конец. Только что я сделал самую главную ошибку в своей жизни: ударил по лицу человека, который (в моём представлении) достоин жить счастливо. Тело онемело: обоюдоострый взгляд пересёк комнату. Данил вернулся за стол и отпил вина. — Ладно — произнёс он. Не поднимая взгляда, сложил руки, и принялся неторопливо рассказывать. * * * Жизнь казалась переполненной везением и удачей, несмотря на то, что мать умерла, лишь исполнилось пять лет. Я родился здоровым жизнерадостным ребёнком. Почти никогда не болел. Море любви с избытком проливалось из семейной чаши. Той редкой родительской любви, что так не хватает многим. После смерти матери, отец превратился в живого бога. Добрый в строгости, любящий, умный и мудрый мужчина, обладающий неземной холодной красотой. Для него я был не просто сыном. Черты ребёнка напоминали ему о жене. Отец никогда не бил меня, не было недостатка нежности или интереса со стороны взрослого. Его одобрение или порицание значили более розг. Он не оберегал от людей, но берёг от воображаемых страхов, прижимая ночью к груди. Он говорил, что я свободен в ответственности, но бесправен в лени. Что каждый ограничен внешне, зато всемогущ в себе. Он создал из меня человека, которым мог гордиться родитель, и которым гордился бы я. Моё счастье — было счастьем его. Отец являлся лицом духовным, поэтому согласно высокому статусу, учился я в специальной гимназии. Случайные дети туда не попадали. Злость, нищета, и грязь мира вне стен храмов следила за мной, но дотянуться не могла. Там я обрёл своего первого друга. Костик, светлый мальчик, блондин, тихий взглядом. В пятилетнем возрасте его укусила собака, о чём напоминал шрам на правой ноге, и возможно по этой причине он казался немного забитым. Но потребность в доброте, тянувшаяся из его души — прельщала. Вскоре мы сдружились. Отец был рад, что кроме знакомых, я отыскал человека, о котором мог заботиться. Он говорил мне, что каждый обязан научиться ответственности, так же как математике или чтению, а я не понимал, что в этом особого. Быть ответственным с Костей казалось легко. Он всегда слушался, смотрел взглядом, напоминающим мой собственный, когда я смотрел на отца, и никогда не спорил. Восхищённый взор обязывал наполнять его жизнь красками. Из-за Костика я начал делать глупости, шалить. Мне хотелось вызвать улыбку, не ту лёгкую застенчивую улыбку, которой он прикрывал свои несчастья, а истинную. Иногда это удавалось. А ещё меня беспокоило отношение Кости ко мне. Конечно, мне нравилось по-собачьи преданное поведение, но в этом было что-то жутко удручающее, а в щенячьей радости таилось нечто неправильное. Я решил поговорить с отцом, который выслушал и ответил: — Он стремится заполнить душевную пустоту тобой. — Это хорошо? — Не совсем. Но ты способен убедить его, что он дорог. Когда человек понимает, что кому-то небезразличен, он начинает ценить свою жизнь, и учиться ценить жизни других. — А пустота уйдёт? — Она будет наполнена желанием служить людям. С тех пор я старался воплотить идею отца. Я говорил Косте, как рад видеть, старался обратить внимание на личные успехи, радовался мелочам. Похоже, в самом деле, мои действия возымели влияние. Костик начал чувствовать себя увереннее. Мы всё больше проводили время вместе, он часто бывал у меня дома. Постепенно щенячий взгляд испарился, а сущность Кости стала проявлять характер. Однажды мы сидели на ковре, скрестив ноги, собирая пазл, Костик признался: — Даниил, у тебя лучший папа. — Я знаю. — Ответил я, не скрывая удовлетворения. — Я думал, что он окажется строгим, но он даже не запрещает тебе смотреть телевизор. — Телевизор?! Глупости. Бог не запрещает смотреть телевизор, если только это не вредно. — А мне не разрешают. — Добавил Костик серьёзно. — Разве родители не любят тебя? Костик осунулся, а я ощутил укол совести. Разве сказано что-то плохое? — Конечно, они меня любят... наверное. — Костян, почему, наверное, они тебя, безусловно, любят. Папа говорит, что все люди любят друг друга, но родители любят особенно сильно. — Все люди любят друг друга? — Ты сомневаешься? Я же люблю! — Ты это другое дело. Другие не любят. — Они тебя тоже любят, просто не догадываются. Костик молчал. Я смотрел с ощущением, будто каждое слово творило что-то неладное. — Даниил, а может мои родители, тоже не догадываются? — Как это так? — Удивлённо воскликнул я. Костик чуть повернулся, приподнял футболку, и показал тёмно-бордовые, местами синие полосы, разрывающие белую спину. Злость, страх и негодование, наконец, нашли путь к детскому сердцу. Ужас охватил душу. Я бросился вон из комнаты поскорее к отцу. Обнял и зарыдал. — Их надо лишить родительских прав! — Впервые в жизни я кричал по-настоящему. — Ты сможешь заменить ему родителей? — Это не родители, отец! — Право у них, и только они несут ответственность за дитя. — Не существует такого права, чтобы человек владел человеком! Люди — не вещи! Дети — это не вещи! — Всё верно, Даниил. Отец обнял меня, сбил рукой слёзы, и пообещал поговорить. Костик, не ожидавший такой реакции, глянув, словно на пришельца с другой планеты, спросил: — Ты, правда, плакал? — Да, — немного стыдясь, сказал я. — Почему? — Потому что — больно. — Ты же говорил, что тебя никогда не били, откуда знаешь? Ответить нечего. С тех пор я просил Костика не скрывать, если отец бил. Но после разговора папы, ситуация улучшилась. Папа мог. Я знал, что он умел убеждать людей, ибо его устами говорил Бог. И я верил, что если родители Кости верили в Бога, они не посмели бы ослушаться. Летом был запланирован лагерь с канадцами, чтобы изучать английский язык, общаться, здорово проводить время. Отец и тут угадал желания: за свой счёт отправил Костика вместе со мной. В то лето он выглядел счастливым как никогда, и это счастье невольно передалось мне. А ещё случилось что-то странное. В какой-то момент Костя стал красивым. Но не красивым, как небо или цветы. Он стал красивым по-особенному. Больше всего, когда улыбался. Хотелось его обнять, прижать и... слушать неровное хрупкое дыхание. Эта фантазия овладела мною настолько, что однажды пробравшись за ограждение, и бегая по полю высоких сорных трав, я нечаянно или намеренно ухватился за его талию и повалил на себя. Он поинтересовался: «не ударился», но я не мог вымолвить, ни единого слова. Наша дружба развенчалась, любовь всё ещё была, но стала иной. Я знал об этом грехе, и все последующие дни старался свести контакт к минимуму, скрывая печаль от других и особенно от него. Нужно было увидеться с отцом. Отец бы помог. Он бы справился. Он бы убедил. Ведь его устами говорил сам Бог: — Тебе всего четырнадцать, не спеши. Богу нечем упрекнуть тебя. — Я тоже думаю, что нечем. Но это не ошибка. Я понял, что всегда был таким. Я рассматривал... — Хватит. — Он поднял руку, заставляя меня замолчать. — Сделай меня нормальным, пожалуйста. — Попросил я жалобным голосом. — Ведь твоими устами говорит сам Бог. Отец почернел темнее тучи: — Бог? Если слова исходят от сердца — они от Бога. — Он помолчал и добавил — Твоё сердце говорит, что ты грешен? Я подумал немного, и помотал головой. — Скажи это вслух. — Нет, я не грешен. — Почему? — Потому что, любовь — не может быть грехом. Да? — Потому что Любовь — это Бог. — Отчего тогда так стыдно? — Страх, стыд, невежество. У Сатаны много лиц, и все они отвратительны. — Но в Библии написано... — Не всякая истина — человеку. Ты сам — буква в книге Бытия. Кто лучше тебя способен понять предназначение? Невежды, не замечающие солнца в ясный день? Мой взгляд блуждал в смятении. — Тогда что мне делать? — Любить и быть любимым. Место любви способна занять лишь ненависть. А ненависть —страшнее смерти. Хочешь отдаться ей? — Нет. — Тогда делай, что должен. Но сперва полюби себя. Полюби таким, каким есть. — Потому что Бог – это любовь... — Потому что Любовь — это Бог. Мы обнялись. Краткое счастье проникло в душу, но не спокойствие. В голове шумел ураган. Как же я теперь с Костей? Ничего. Обойдётся. Главное — что люблю. Остальное — обойдётся. На следующий день Костик настиг меня в коридоре, побеспокоился: — У тебя что-то случилось? Ты был совсем не свой. — По тебе соскучился. — Улыбнулся ему в ответ и попал в крепкие объятия. На миг страхи покинули меня. Я осознал — нет смысла желать большего. И не желал. Всё вернулось на круги своя. Мы взрослели. Я стал счастлив настолько, насколько вообще был способен. Любовь творила чудные вещи. Иногда странные шалости, иногда лёгкие глупости. Что бы мы ни сказали друг другу: то ли слово ласковое, то ли грубое — всё казалось нежностью. Иногда смеялся над ним, нелепо подшучивал над робостью, в спальне закидал подушками. Он выбрался из плена, в пухе и перьях выглядел настолько мило, что хотелось разрыдаться. Вдруг Костик схватил за руку, притянул к себе, и поцеловал в щёчку. Лицо раскраснелось. Голова закружилась. Руки дрожали. Я забыл все свои условности, заглянул глазами в глаза, и поцеловал в самые губы. Почему я не сошёл с ума? Почему? Костик не сопротивлялся. Сперва он лишь ждал, но после присоединился на равных. На его лице не было и тени стыда, лишь лёгкое возбуждение: краснеющие уши симпатично смотрели наружу. Мы оба тяжело дышали, словно ночь напролёт разгружали вагоны. Значит, Костик тоже? Такой же? Он таинственно улыбнулся и залился смехом. Я последовал его примеру. Ночь прошла без сна. Мечты приходили одна за другой. Грёзы о Косте, об общем счастье, о любви. Хорошее знание языка и образование дарили надежду уехать. Не было сомнений — отец поддержит. Он всегда поддерживал во всём. Требовалось лишь поговорить с Костей. Тело дрожало. Грёзы будущего ослепляли. Ещё год и скоро совершеннолетие. Скоро свершится судьба. После школы мы пошли с Костей домой. Отца не было. Я накрыл стол, разогрел еду, и после обедни приготовился сказать то, что должен. Грудь сдавливал невидимый груз. — Костя. Я хочу... Тело снова дрожало. Он озабочено посмотрел на меня: — Что-то случилось? — Я тебя люблю! — Выстрелил я, голова закружилась, руки ухватились за стол, пытаясь удержать от падения. Костик непонятливо посмотрел. — Даниил? Наверное, он хотел сказать: «Что случилось?» или «Я тоже тебя люблю, как брата». Ответ читался в глазах, но Костя ничего не сказал. Его лицо обезобразилось. Покрылось ужасом. Он подошёл ближе и обнял. — Только не волнуйся. Я буду молиться за тебя. Ты вылечишься! Обязательно. Я тебя не брошу. Господи помоги нам! Костик заплакал. Великолепное будущее превратилось в ад. Я ощутил безумную жажду смерти. Боже. Почему ты не убил меня? Почему?! Зачем? Весь вечер Костя рассказывал мне о грехе мужеложства. Я пытался спорить, приводил доводы отца, но, то ли мои слова не были сказаны от сердца, то ли не достигали сердца Кости — он не понимал их. Хотя говорил так же кротко и так же ласково как всегда, однако его голос разрывал душу, вызывал желание убежать. Я спросил: «зачем поцеловал?», на что Костя ответил, что согрешил, но грех его в ином. Ему просто хотелось ощутить поцелуй, ведь он ни разу ещё не целовал в губы, а скоро восемнадцать. Прошлое исчезло. Потеряло значение. Я упал, протягивая руки вперёд, нащупывая остатки недавнего пути, разлетающегося в клочья. Вдалеке маячила тупая неугасаемая боль. Перед моим взором предстала толпа молящихся. Кто были эти люди, возносящие молитвы? Чего они желали? Может быть того же, что и я. Возможности мечтать о счастье, или хотя бы о призрачной надежде, искали утешение в жизни после смерти, но не находили. Значит, вот как они живут. Без будущего и прошлого. Как они живут?!!! Как??? Я бы не смог. Не справился. Не протянул бы ни дня, ни минуты. Те люди, каждый день просящие милостыню, мечтающие о счастье, наверное, всемогущи. Всё время хранящие в душах пустоту бытия. Переполненные страданием, разрываемые ничем, они живут, простирая руки к небесам с единственной надеждой. О чём просят они? Куда стучат? Откуда столько терпения? Столько силы! Силы хранить пустоту! Самое тяжкое бремя! Не для смертных. Оно не для смертных. К отцу нельзя. Разве достойно демонстрировать ничтожество тому, кто любит. Предать единственного близкого человека — нет прав. Но я всё ещё люблю. Значит, Бог не покинул меня. Руки обняли подушку, под утро, переполненные болью, сомкнулись глаза. Сердце уснуло, но разум бодрствовал. * * * Весь день я провёл дома, не выходя из спальни. Отец не тревожил даже просьбами о еде. А на следующее утро постучал. Дверь отворилась, за спиной стоял Костя. Папа вошёл: — Если не хочешь видеть его, скажи. Если хочешь, выслушай. Терять было нечего, я кивнул. Костя зашёл внутрь, отец закрыл за собой. Костик простоял некоторое время, разглядывая комнату, словно первый раз был здесь. Он старался не смотреть в глаза, искал что-то, чего и сам не знал. Потом сказал, что ошибся. Что на самом деле наши чувства равны. Но они — грех, и поэтому ему страшно. Потом сказал, что последует за мной в ад, я открыл рот от удивления. Под его глазами виднелись тёмные круги. Значит, Костя тоже не спал. Надежда вновь сияла на горизонте. Грусть и радость перевернулись вверх головой. Я кинулся к нему обнять сильнее, дабы вспомнить утраченное. Время ускорилось в такт чувствам, и вместе с тем, кажется, замедлилось. Месяц прошёл превосходно. Сезон поцелуев сменился сезоном ласк. Костик был счастлив, когда я целовал его, но грустным после. Возможно из-за проблем в семье. Ведь он знал, что мы должны были уехать, и, вероятно, переживал за родителей. Я убедил его, что потом у нас будет возможность вернуться, когда выучимся. Мой отец подобрал несколько университетов, и готовил необходимые документы. Всё складывалось как нельзя гладко. На майские праздники мы решили отправиться на природу. Костик слегка грустил. Я решил не спрашивать его о семейных проблемах, лишний раз не теребить душу. Старался передать радость и тепло в избытке. Ночью его печали неожиданно исчезли, и сменились нежностью. Мы бегали, дурачились, целовались, как это обычно делают влюбленные. В полночь страсть объяла нас, свершился первый коитус. Казалось всё прошло идеально. Мы долго лежали молча, пока в полной темноте от Костика не послышалось: «Ненавижу...». Я отпрянул, словно от змеи. Вскочил, зажёг свет, и посмотрел Косте в глаза. Они были пусты. — Что случилось? Он молчал, поэтому мой вопрос повторился: — Что случилось? Кого ты ненавидишь? Что-то с отцом? Когда я упомянул про отца, глаза Кости оживились и зыркнули на меня: — Ты Дьявол. Ненавижу. Я схватил Костю обеими руками и спросил: — Костя, что случилось? Тебе было больно? — Ужасно. Я не хотел. — Господи..., — у меня не было слов. — Почему ты не сказал? — Я желал спасти тебя. — Спасти?! От чего? Костя? — От зла. — От какого зла? Костик сел на кровать и посмотрел сквозь меня: — Мы договорились с твоим отцом. — О чём? О чём вы говорили? — В тебе Дьявол. Даже мать не выдержала его сущности. Он сказал, если я полюблю тебя, то можно спасти. Я очень хотел. Но кажется, пропал сам. Злость и ненависть кричат во мне. Раньше они говорили только, когда отец избивал. Мне хотелось убить его, убить свою мать, спалить дом. Потом я встретил тебя. Ангела во плоти. Совершенного. В том не было сомнений, ведь твой отец — святой. Я подумал — повезло. Ты дал уверенности, научил жить. Защитил. Всему, что у меня есть — я обязан тебе. Помнишь, когда мы дрались подушками. Ты был похож на ребёнка. Такой замечательный, чистый и невинный. Я захотел поцеловать тебя. А потом, когда ты прильнул к губам, подумал, что так целуют ангелы. Но после... Мне говорили, что Дьявол способен принимать любой облик. И всё же я любил тебя сильнее всего на свете и не мог сдаться. Я не сдался. Я пошёл к твоему отцу. Рассказал ему. Он уговорил, убедил, что лишь мне дано спасти твою душу. Костя посмотрел в глаза, и добавил: — Я проиграл. Прости... Даниил, прости... Что мне было делать? Кричать? Броситься в реку? Нет. Я не мог так поступить. Требовалось поговорить с отцом. Я не знал, чьё предательство страшнее: любимого или отца. Кто из них решил поиграть со мной. Сперва во всём винил Костю. Как он мог притворяться, что любит. Потом ненависть перешла на отца. Конечно, во всём виноват только он. Если бы не он, Костик не решился бы. Я хорошо знал, насколько сильной была отцовская способность убеждать. Как чисто и красиво он складывал слова. Я думал... его устами говорит Бог. Но Бог ли? Что если я ошибался? Отец сидел за столом, и разбирал бумаги. Он протянул документы для университета. Конечно, в них записано лишь моё имя. — Значит, я поеду один? — Один — подтвердил отец. Я едко ответил: — Мне всё известно. Твоя ложь. Твоё зло. Отец спокойно поднял глаза: — Спешишь осудить? Знаешь — тем лучше. — Ты заставил его любить. Ты заставил подчиниться. Ты сотворил раба! — Чушь! — Отец грозно блеснул глазами, — Раб был в нём всегда! Я лишь использовал его, чтобы спасти тебя. — Спасти? Ты тоже веришь, что можно спасти? От этого? — Нет. Не от этого. От стыда. От изгнания. Он пришёл ко мне в тот день, когда ты заперся в комнате и сказал, что мой сын — Сатана. Чистое зло. Так он ответил на твою доброту. Так он ответил на твоё внимание. Такова его благодарность! Он потребовал излечить тебя, сказал, что расскажет о беде всем. Что будет молить Господа об избавлении. Ты думал, он тебе друг, а он лишь мечтал возвыситься за чужой счёт. Прости, что не оградил от дураков, их количество несметно. Думаешь, я бы отдал единственного сына? Отец страшно улыбнулся, почти оскалился: — Отдал бы единственное, что напоминает о ней? — Ты мог бы его разубедить! — Не мог. Я знаю, не мог. Даже, если бы сам Иисус спустился с небес, и сказал ему то, что я сказал тебе. Они бы снова распяли его. Потом может... передумали. Но сначала распяли. Люди всегда делают так. Отец замолчал на миг: — Я был готов задушить этого белобрысого идиота руками. Но разум взял верх. И я сказал ему то, что больше всего на свете он желал услышать. Сказал ему, что ты — Сатана. Что лишь любовь может спасти. И что он — тот единственный, способный сотворить чудо руками Господа. Ты бы видел его лицо. Как же он был счастлив, что станет твоим Спасителем. — Ты солгал! — Закричал я. Отец встал из-за стола, подошёл поближе, и я вспомнил, насколько сильными бывают его руки: — Даниил. Очнись! Ложь — это суть того, чего больше жизни и света жаждут они! Она необходима им. Нужна им. Неужели ты думал, что хоть одно слово в святых книгах от истины? — Отец? — Не смотри на меня так! Я не безумец! Напротив. Мой разум чист. — Ты не веришь, что писание от Бога? — Конечно, писание от Бога. Нет сомнений. Бог мудр. Он понял: люди глупы и безумны. Страх мыслить лишает счастья. Он дал нам книгу, дабы Ложью унять безумие, ибо нет других путей и возможностей. Пойми. Библия от Бога, но не для тех, кто хочет приблизиться к нему! * * * — Что было дальше? — Данил разлил остатки кагора. — Ничего особого. Милый Костик подкараулил с ножом. Знаешь, я боялся, что он совершит суицид. Клял себя. А в результате, оказалось, что совершенно не разбираюсь в людях. Исцеление от глупой любви пришло ко мне в тот самый момент, когда увидел в глазах желание убить. Он был по-настоящему серьёзен. Ни тени жалости, ни тени сомнения. Но рождённый мазать, попасть не может! — Думаешь, он был натуралом? — Костик? Скорее всего. До тех пор пока я лобызал его игрушку, он был милостив, ещё бы. — Данил злостно ухмыльнулся. — Но стоило войти сзади, и всё его дермо вылезло наружу. Я нервно улыбнулся. — Знаешь, Эд. Секс — замечательное средство для прочистки мозгов... — А потом? Почему ты не уехал за границу? — Потому что дурак. — Данил посмотрел в потолок. — Сбежал из больницы. Три месяца пожил с бомжами, благо лето. Научился стрелять в голубей. А потом у фонтана встретил Кирилла. Мы часто тусовались там. Кирилл спросил у меня, не боюсь ли я того, что он бандит, а я ответил: не боится ли он, что я сын священника. Мы рассмеялись. — Ты его любил? — Нет, Слава богу, нет. Он... наверное. Жаль, конечно, когда узнал, что его закопали в лесу, но я не страдал. Нужно было беспокоиться о себе. Он сыграл свою роль, и эта роль была куда лучше, чем у Костика. Приютил, обогрел, дал возможность поступить в институт. Снова ощутить себя человеком, ощутить вкус жизни. Забыть глупости. И я ему очень благодарен. Он использовал меня — я воспользовался им. Никто из нас не обманул друг друга. Данил помолчал, а потом добавил: — Знаешь Эд. От меня ничего не осталось. Ни отца, ни веры. А когда я увидел тебя в бассейне, вспомнил о прошлом. — Я не верю в Бога. — В каком-то смысле... нет, в каком-то — да. Просто твой бог — другой. После той ночи Даня предстал в ином свете. Мне показалось, что я со всеми проблемами, сомнениями, задачами не прожил и малой части его бед. Откуда в нас такая потребность судить? Неужто, чтобы избежать суда над собой. Через три дня я нарисовался на пороге с бутылкой кагора: — У тебя же не осталось денег. — Я занял — от неожиданности прохрипел я. — А зачем вино? — Даня подозрительно посмотрел на меня. Ответом была лишь глупая улыбка. Я попросил его об одолжении. Он улыбнулся и ответил: «Нет!» — Если хочешь, чтобы я избавил тебя от дерма в голове, совращать будешь сам. — Но... — Либо так! Либо никак! — У меня не получится, нет опыта. Ты же знаешь. — А как же девять парней?! Он улыбнулся и добавил: — Это всё пыль! Я буду молча наблюдать — остальное за тобой. Мне не страшно. Только, чур, без укусов. Я полностью доверяю тебе. Секс — не вопрос любви, Эд. Вопрос доверия. Реши, наконец, веришь ли ты в меня или в мораль фальшивых людишек. Я поставил бутылку на стол и неуверенно посмотрел на Даню. — А с чего нужно начинать? — Вообрази, что делаешь это для себя. Что я это ты. И не задавай никаких вопросов. Мы стояли молча, очень долго до тех пор, пока у Дани не кончилось терпение, и он первый поцеловал в губы. Этого хватило, чтобы перенять инициативу на себя. Больше я не задавал глупых вопросов. Неизведанная наглая сила, проснувшаяся в теле, повалила Данилу на стол. Он вовсе не сопротивлялся. Напротив — всем видом давал понять: спешить некуда. Мой пир начался. Руки медленно стягивали одежду, а где-то на краю сознания вспомнилась фраза: «Не играйся с едой». Ещё бы! Именно это и требовалось! Игра! Ощущение абсолютной власти растеклось по молодым венам. Ровно с той же силой, с какой я овладевал Данилом, он в той же мере овладевал мной. Поцелуи нежно обжигали кожу. Шаг за шагом я аккуратно спускался в самое сердце ада, следуя к тайному тёмному кругу. Туда, где в цепях морали дремлет свирепый зверь по имени «Стыд». Уняв лёд священным огнём, пестуя, целуя губами, наконец, дошёл к нему, чтобы навсегда обрести свободу. * * * Наутро я вольготно расхаживал в костюме Адама. — Смотри не перецепись, — шутил Данил. Я улыбнулся пошлой шутке и принялся разогревать завтрак. Поставив рагу на медленный огонь, вернулся в спальню. — А тебе не кажется, что ты ненормальный? — Сказал он. — В каком смысле? — В прямом, я не создан для перегрузок! — Значит ты не космонавт. — И тебе меня совсем не жаль? — Нет! — Ответил я, и прильнул к шее. Наконец мне стало ясным, что за новое ощущение посещало у Дани. Теперь я называл его только так. Не Данил. Не Даниил, как отец. А Даня. Я уверенно решил взять на себя обязанности повара, избавив его от дополнительных хлопот. Если ему было что-то надо, я требовал, чтобы он просил меня. Всё это было забавным, странным. Даня лишь смеялся. В какой-то момент почудилось, что налёт хамства и цинизма куда-то испарился из него, а на поверхности показался нежный милый ребёнок. Это новое чувство люди называют самостоятельностью, кто-то — зрелостью, а кто-то — «взрослением». Наверное, в самом деле, я становился взрослым, перестал пугать вопрос денег, будущего, проблем. У меня был Даня, и хотя я не ощущал чувства истинной любви, в личном идеальном мире Даня был удостоен счастья. И я решил, что расшибусь в лепёшку, но сделаю всё, чтобы достичь этого. Люблю, не люблю. Какая разница. Даня бросит глупости, выучится. Потом найдёт себе достойного парня. Конечно, это будет парень, лучший, чем я. Посмотрел на себя в зеркало. Хотя конечно, не то, что я плох. Может быть, даже и не плох. Но Даня заслуживает лучшего. Я добавил подсолнечного масла, размешивая блинное тесто. Даня зашёл на кухню: — Ты что в моём доме вообще трусы потерял? Я пожал плечами: — У тебя атмосфера накалённая, вот они и аннигилируются. — Судя по всему накаленное лишь одно место... — Даня глянул на сковороду. — Надень фартук балбес. Всю красоту испортишь! * * * Зимой посчастливилось устроиться на полставки в государственную организацию. «Дай, подай, иди, не мешай» — девиз рабочего дня. Главное на новой работе — доступ к компьютеру (которого до сих пор не было) и интернету. Ближе к зимней сессии, я решил серьёзно поговорить с Даней о будущем. Даня не противился моим начинаниям, он резонно заметил, что, в общем, я прав, и что всему своё время. Он сказал: «Есть две новости, одна хорошая, а другая не очень». Плохая новость заключалась в том, что Новый Год он проведёт вдали от меня. Хорошая — в том, что эта поездка могла принести «прибыльные инвестиции». Признаюсь честно, в чём-то мне стало обидно. Выходило так, словно Даня сам решил собственные проблемы. Но все же, я был за него рад. Если последняя, то хорошо. Однако стоило Дане улететь в тёплые страны, как мне подумалось: «Конец?». В самом деле. Зачем я нужен? Чтобы ныть? Каждый раз строить из себя милого наивного мальчика? Слушать рассказы об английском и Крупской? Допустим секс, возможно хороший, но разве дело в нём? Я пытался, но не мог придумать ни одного весомого основания, почему Данил должен был остаться именно со мной. Потому что мне выгодно? Даня вернулся к началу сессии. Довольный, сияя аурой победителя. По нему было видно, что всё прошло именно так как надо. Я мысленно простился. — Эд, ты чего такой грустный? — Я? Нет. — Точно? Держи. Даня протянул мне чёрный квадрат, который оказался ноутбуком. — Даня, это — не подарок, это — перебор. Я не могу взять. — Кто-то тут недавно собирался зарабатывать на двоих. Или ты уже отказываешься? Я удивлённо посмотрел на него. — Успокойтесь Надежда. Всё для революции! Даня вольготно расселся в кресле: — Крепись, Эд! Придётся заниматься английским. — Уже? — Окончишь институт и уедем. — Навсегда? Даня улыбнулся: — Навсегда, Эдуард, уезжают лишь в одно место. Мне хотелось задать вопрос: «Почему я?», но вместо этого произнёс: — Дань, ты ведь понимаешь, что я тебя не люблю? Данил проницательно глянул на меня: — Понимаю, и в каком-то смысле это даже очень хорошо. Его лицо снова стало серьёзным: — На самом деле у меня больше никого нет. — У тебя есть отец. Ты ведь всегда можешь вернуться к нему. Он подал мне знак рукой не касаться этой темы, и я замолчал. Данил сдержал своё слово, и через недели три переехал на новую квартиру. Мне как раз подфартило с удалённой работой, на которой предложили сразу в четыре раза больше прежней. Я ликовал. Теперь можно было не переживать за финансовые трудности, а валюту, которую получил Даня — сохранить. На радостях я прибежал к нему. Он встретил меня без всякого энтузиазма, выслушал, и проводил домой. Я знал, что ему требовалось много времени на учёбу, и решил не беспокоить пустыми расспросами. Наверное, снова немецкий, подумал я. Но на следующий день, Данил поймал меня телефонным звонком, пока я был дома: — Эд, нужно чтобы ты прошёл все анализы. Пойди в платную клинику. Сегодня. — Зачем? — Удивился я. — Будем оформлять документы. Время дорого. После института я побежал в платную клинику, и на утро сдал анализы крови. Через четыре дня все документы были на руках. Данил осмотрел их, и улыбнулся: — Всё в порядке, Надежда. Будем жить. Запомните: хрен находка для болезней. Он выглядел опустошённым. — Даня, что-то случилось? Почему у тебя такой вид? Данил лишь слегка обнял, но не сказал ни слова, даже глупой пошлой шутки. Потом добавил: — Устал. Скоро пройдёт. Но скоро никак не проходило. На выходных, когда мы должны были побыть вместе, Данил сорвался по-настоящему. Было утро. Я вернулся из магазина, и пожаловался на страх ехать за границу без знания языка и хорошей профессии. Даня неожиданно зыркнул исподлобья, и взорвался: — Никакой! Больше ни одно слово к тебе не подходит! Никакой. Ты видишь себя пустым, хочешь быть пустым, и тебе нравится изображать пустоту! Какого ты хрена ко мне прилип? Нравится заполнять свою жизнь чужими красками? Нарисуй свою! Маменькин сынок! Думаешь, я такой крутой? Нравится, когда я кричу на тебя? Когда хамят? Да? Ты ведь получаешь от этого удовольствие. Не скрывай! Но это всё напускное. На самом деле — мы с тобой совершенно одинаковы. Я такой же никакой внутри, как и ты. Два ничтожества решили объединить усилия! Я безмолвно стоял, не понимая, для кого он кричал все эти обидные слова. — Я обращаюсь к тебе! Слышишь! Урод! Ты ещё не заплакал? Не прикрылся конспектиком? Не спрятал свои человеческие жалкие ужимки? Какого ты ко мне приперся? Молчишь? Данил хлопнул со всей силы в ладоши прямо перед моим лицом. Немного успокоившись, он подошёл ближе, и прошептал: — Убирайся вон, ничтожный пустой человек. Когда дверь закрылась за моим носом, я подумал: «Что-то нужно делать». Но что делать? Где достать такую инструкцию, в которой был бы рецепт. Если ваш парень орёт на вас и называется никчемным человеком, тогда... Впрочем, Даня был прав. Я уселся на лестничной клетке. Мне даже грустно не было. Мне было никак. Слова Данила, кажется, совсем не коснулись сердца. Всё, что он сказал — чистая правда, и я хорошо знал эту правду. Мне нравилось жить именно так. Быть никем, незаметным, бесцветным, с налётом кажущейся интеллектуальности и виртуальной доброты. Освещать жизнь чужими страданиями и радостями, пропуская собственные мимо. На деле, я не мог вспомнить ни одной цитаты, прийти на помощь в сложную минуту — не был готов. Мне казалось, я должен сочувствовать Данилу, но было не ясно для чего и зачем. Как же теперь жить? Мои глаза устало глянули на дверь. Открыто? Даня не закрыл? Я подошёл ближе, вошёл внутрь. Он лежал на полу, закрыв голову руками, стонал и рычал, словно забитый зверь. Руки похолодели. Я вспомнил, что читал в книгах, смотрел в фильмах, как в таких случаях положено поступить: «Подойти, обнять, успокоить». Но это казалось невозможным. Я боялся, что ещё больше разозлю его. Он пугал. Очень пугал. Издавая сдавленные жуткие нечеловеческие звуки. Я лёг позади него, и обнял за плечи, уткнувшись мокрым носом в затылок. Как мне было страшно. Как страшно. Через несколько минут Даня чуть успокоился, повернулся ко мне лицом, и прошептал: — Эдичка, я так хочу жить, так хочу жить... Мои глаза сомкнулись, словно тьма могла спасти нас от ужаса и боли, переполнявших комнату. * * * Был полдник следующего дня, когда Данил и я пришли в некий аналог порядка. Я убрал квартиру, сложил вещи, приготовил еды. Институт больше не тревожил, однако матери позвонил. Теперь вообще мало что волновало. Я заставил Даню лечь в кровать, а когда был свободен, рассказывал какие-то непонятные истории. Даня слушал. Было такое впечатление, словно нас поменяли местами. Теперь роль человека-пустоты играл он, а я был харизматичным циником. Иногда, в самом деле, с моего языка слетали страшные фразы: «Ничего, похороним тебя, вздохну спокойно», — шутил я. Лишь три раза Данил улыбнулся. После обеда, помыв посуду, я проник к нему под одеяло и обнял. Мне казалось время безжалостно убегало от меня. Я считал секунды. Смотрел на лицо, словно пытался вылепить в сознании его точную копию. К вечеру Даня начал потихоньку шутить. Сперва малыми порциями, потом всё больше и больше. Он смеялся с моего метода паники. — Итак, как паникует Эд? Учитесь! Уборка квартиры. Обнять парня! Приготовить еду. Обнять парня. Помыть посуду. Снова обнять парня. В любой стрессовой ситуации — обнять парня. Во! И самое смешное, только у нашего Эдуарда Крупская постоянно наготове. Нет, я честно поражаюсь. Надежда, перед вами можно сказать умирает человек, а вы до сих пор требуете разврата?! Где же ваша революционная солидарность? Извините, куда делась ваша непробивная застенчивость? К вечеру Даня неожиданно «вернул» обед, пришлось мыть кафель. Я остался ещё на одну ночь. Сбегал за снотворным и успокоительным, на ужин приготовил овсянку на молоке, по просьбе «умирающего» почитал немного Гиппиус. Потом мы легли спать. Через час таблетка подействовала, и Даня засветился тихим спокойным взглядом. Мне тоже сделалось легче. Луна аккуратно светила сквозь окно. Сверчки пели на улице. О, часу ночному не верьте! Берегитесь злой красоты.[2] Наши глаза смотрели друг в друга, а я думал: «Почему бы не заболеть?» Лишь тот, кто всё потерял смог бы создать часовой механизм. Он изобрёл время, дабы заключить вечность в час, определяя горизонт жизни. А для нас, всё самое важное — лежало перед глазами. Секунды потеряли смысл, а кажущееся — тяжесть. Нет нужды в крыльях без притяжения, без обязанностей, долга доказывать существование. Будто каждое утро, мы просыпаемся и забываем о том, что были вчера, год назад, и всегда с момента рождения. Неужели вы верите, что человек начинает жить с какого-то часа? Вы живёте лишь иногда, просыпаясь, вглядываясь в звёзды, вспоминая, что были всегда, также как и они... Живёте лишь мгновение, когда забываете о времени, а умираете — когда снова вспоминаете о нём. Вечность — это не бесконечно многое, это бесконечно малое, жизнь жизней, а бессмертие — самая страшная — смерть смертей. — Эд, я тебя сильно испортил? — Чуть чуть. Это к лучшему. — Тогда хорошо. А почему ты не спишь? — Смотрю на тебя. — Зачем? — Хочется. — Ты что влюбился? — Теоретически не должен, но... кажется, возможно. — Идиот? — Повесть Достоевского. — Ты не читал... Я серьёзно. Ты в меня влюбился? — Прочту. Я тоже серьёзно. Не знаю. Данил ласково коснулся губами бровей. Я подумал вслух: — Может быть, это и есть любовь, просто другая. Та, про которую ещё не написано, не рассказано. Та, которая существует без страданий, слёз, но которая дарит свободу. — Ты, правда, так думаешь? — Наверное... — Что будешь делать потом? — Буду счастлив. — Счастлив? — Потому что встретил тебя. Кажется, теперь я всегда счастлив, Даня. * * * Данил принял волевое решение лечиться в Германии. Пока готовились документы, я имел право находиться рядом столько, сколько того бы ни пожелал. Взамен обещал забыть, отказаться от любых попыток искать, если только он сам не изъявит желание общаться. Наши странные отношения вот вот подходили к концу. Май вошёл не постучавшись, распахнул окна летнего тепла. Оставалось шесть часов до отъезда. Я помог Дане собрать вещи, проверил всё ли сложено. Мы снова поменялись ролями: Даня говорил тихо, а я хамил и выкидывал пошлые шуточки. Мы присели на дорожку. В прихожей стояли готовые чемоданы. — Эд, — начал, было, Даня. — Кажется, у меня иссяк цинизм с иронией. Он провёл ладонью, словно смахнул невидимую паутинку с глаз. — А у благодарности нет слов. Но остался секрет. Даниил улыбнулся: — Знаешь, почему я с тобой? Его слова растекались в душе, будто таяло сливочное масло: — Потому что очень хотелось, чтобы кто-то разглядел во мне человека... Голова Дани слегка кивала и кивала, словно каждый звук требовал кивка. Он встал, повернулся спиной, и почти уходя, добавил: — Теперь я всегда счастлив. февраль – март 2016 [1] Ауреус, реже аурей (лат. aureus) — древнеримская золотая монета [2] отрывок «Цветы ночи», Зинаида Гиппиус

У меня фетиш на длинные волосы... упорно балдею от длинноволосых парней.

У меня уже есть новый женский ник: Надежда Крупская

Орвик, я все понимаю... ни в коем случае не осуждаю... Но на мой взгляд в этом контексте слово "репутация" становится страшным. А слово "семья" - теряет свой смысл(((

Теперь всем говори, что у тебя есть Аллергия на гомофобов!

Мне даже страшно спросить - вы как себе жизнь представляете? http://b-picture.livejournal.com/7213389.html Для примера. Вы думаете сменить место в 16 лет без образования и прочего - как? У них небыло выбора. Нет - был. Закопать получше. Потрепаца.. Женщина.

Я сама не любитель вампирских историй, но фильм смотрела с удовольствием -энтузиазм, задор и насмешки молодых Тарантино и Родригеса сделали свое дело)) Еще одна несомненная находка режиссера, на мой взгляд - музыкальное сопровождение. Он пригласил совсем молодых и никому неизвестных в то время музыкантов, среди них группы Tito & Tarantula и ZZ-TOP. Композиции, из фильма после его выхода, взорвали хит-парады. Моя самая любимая, которая до сих пор в моем плейлисте - это "Atter dark" Tito & Tarantula. У этой песни есть слова, но мне очень нравится и этот завораживающий танец Сальмы Хайек)))

Не скажу, что это прямо фетиш, но для меня это всегда было очень важно - голос и то, как человек говорит. Вообще не могу слушать людей, которые не разговаривают, а бубнят себе под нос, проглатывают окончания, намеренно говорят развязно, считая это чем-то крутым. Для меня это яркий признак неуважения к собеседнику. Думаю, это в большей степени связано ещё и с тем, что я большую часть времени разговариваю не на родном языке. Очень тяжело переваривать информацию, когда всё, что ты слышишь - это бу-бу-бу. Иногда так и хочется сказать: "Для чего тебе рот-то? Им же не только пряники сосать можно." А так ... я очень падка на тёмно-синий классический мужчкой костюм с выютюженными брюками )))

История рассказанная Анидд трогательная, но меня совершенно не удивил выбор парней. Вспоминая свой панический страх разоблачения, я бы и себя убил и любого другого, лишь бы мой секрет остался секретом. Срах глупый до дибильности, но он Великий! И это учитывая, что я не в какой то религиозной семье-секте вырос. Обычная российская семья, обычные друзья со среднестатистическим уровнем гомофобии. Что говорить о диких бедуинах с ихними кланами...

Мозги!!! Я-то проголосовала, что вполне могу получить удовольствие и без.)) Но если уж фетишь, то это - мой!!!)))

Не согласен. Все должны быть в равных условиях, иначе тогда может подтянуться и разделение по полу, возрасту, стране проживания. Грамотой "за наличие искры" можно награждать и при обычном прочтении. Неужели читателя когда-то вдохновляло на хороший коммент примечание "дебютанта" по типу: "сильно не кидайтесь тапками, это моя первая (всего лишь пятая) работа" и стыдливый смайл?

Вот!! Для меня речь шла именно об этом! Это важнейшая ступенька - дать людям осознать, что они часть общего правового поля наравне со всеми. Что они градждане с теми же обязанностями и правами. И что закон неизбежно покарает их, но они же смогут на него опереться в случае необходимости. Чем я, собственно, и занимаюсь. ) Могу только сказать, что у меня есть и множество положительных примеров, потрясающих людей из этой среды, которые не только смотрят на мир по-другому, но и активно работают, чтобы что-то изменить, и большая часть их них - женщины, талантливые, инициативные, и так же они растят своих собственных детей. Может, когда-нибудь я расскажу о них.)) Да и тот самый мой друг, несмотря на то, что воспитывался в той же среде и даже более жёсткой, ведь ему уже за 60, придерживается иных взглядов на мир и действует в соответствии с ними. Вот это и есть та самая альтернатива, о которой мы говорим.)

Хочу еще заметить: Эти ребята выбрали молчание. Могли бы заявить, что расправились с товарищем, который оказался геем -- типа убили случайно, в драке, а потом обезумели от страха. Но они -- молчат... Они ни в чем, как я понял, не обвиняют убитого, а могли бы. Возможно, это и есть самый смягчающий фактор в этой ужасной истории...

Вы вольны судить, как взрослый человек, исходя из своего опыта, раз уж история обсуждается в паблике, но уверяю вас, вы врядли можете вообразить "общий настрой", и каково это оказаться в подобной профессиональной и личной ситуации. Никаких доказательств, кроме предположения моего знакомого, которое подтвердилось с их слов. Хочу напомнить, что сами подсудимые ничего не инициировали, отказались дать официальное подтверждение и воспользоваться ситуацией. Я знаю этого человека 20 лет, он много лет был начальником следственного отдела полиции в своём округе, а потом начальником службы безопасности учебных заведений в городе. Он не является их прямым родственником, и никаких личных мотивов спасать их обманным путём у него нет. Напротив, должна. Мотив - это определяющий фактор. Об этом-то и речь. Я же не историю молодогвардейцев здесь рассказываю. Её участники не герои, а убийцы. Но росли эти парни не только в крайне гомофобной среде , а ещё и в социуме, где цена человеческой жизни совсем иная. И по сравнению с патриархальными устоями, традициями, представлениями клана "как правильно", стоит она недорого. Где любые посягательства на эти устои до сих пор легко смываются кровью, не говоря уже о традиции "кровной мести", которая до сих пор существует. Так что парни, оказавшись в тисках, сами поступили как плоть от плоти той среды, что на них давила, патриархальной, клановой и - что греха таить - мусульманской среды.((

Они не профессиональные убийцы, это понятно. Но сам найденный ими выход из положения и способ осуществления указывают на какую-то бесчеловечность... Даже не знаю, какую-такую "пользу обществу", о которой ты так радеешь, они в дальнейшем могут принести... Кстати, оперировать "пользой для общества" и "целесообразностью" -- путь порочный, на мой взгляд. Потому как может оказаться, что данный индивидуум, а то и группа индивидуумов (миллионов этак 100) в плане пользы обществу -- нулевые (а то и вредные). Не припомнишь, когда такое бывало?(недавно совсем) И что тогда делать с "ненужными"? Хотя что это я -- после Освенцима и Майданека...

Ну вы из этих подонков еще героев сделайте! Была такая формулировка в XIX веке: "заеден средою". Да, среда обитания их "заела". Да, психика подростка (хотя 16 лет в их условиях, по-моему, -- уже вполне взрослый чел!) может не выдержать давления клановых стереотипов и свихнуться. Именно -- свихнуться: как можно было забросать тело того, кого еще вчера целовал и любил, автомобильными покрышками и поджечь?? Только чтобы спасти свою шкуру... Не, они подонки, конечно. Такие ситуации периодически возникают и чаще всего имеют другое решение. И "несчастные семьи" этих ребят -- вот подлинные виновники, конечно. Но и они -- так ли виноваты? Находятся под таким же давлением традиций, как и их дети. Их нетерпимость, их презрительное отношение к человеческой жизни (а как еще назвать культ шахидов?) и привела к трагедии -- бумерангом. "Где виноваты все -- виновных нет"...(( Я против смертной казни. Необходимо принять во внимание ВСЕ моменты этого дела, где возможно смягчить -- смягчить. Но делать из них невинных жертв тоже не надо. Мы часто хотим возмездия "здесь и сейчас". Путь ломки дурных устоев -- долго и труден. Но, боюсь, это -- единственный путь борьбы с такими явлениями. Замечу еще одно: Дина, у тебя как-то странно прозвучало "охранник шепнул, что он откуда-то узнал, что ребята -- геи"... Мы тут уже рвем себя на британский флаг, спорим... А, может, там и слушок был пущен, чтобы избежать пожизненного? Доказано ли стопудово, что именно так все и было?

Соната 27 ну никак не удавалась. Хотя я и слышал её ни раз в чужом исполнении, она не ложилась в голову, не хотела дружить с руками. И ведь нередко бывает, что одно и тоже произведение один и тот же человек может воспринимать по-разному. А иногда это "по-разному" бывает слишком разным. Тем не менее я её не «слышал». В моих руках она выходила неким вальсом... Хотя какой это вальс. Под него и не станцуешь. Наверно Бетховену трудно написать вальс. Поэтому я кинул ноты, и начал "ковырять" клавиши, изредка поглядывая на немца, висящего сверху. У него было несколько тяжелое лицо, словно ему не нравилось то, что я делал с инструментом. Я перешёл в любимый мною до-минор, и пока левая бренчала, попытался выбить из правой мелодию. Говорят, под минор легче сочинять. В сущности настроения не было. Уже был вечер. Темнело. Всё казалось отвратным, и Бетховен, и тот немец, смотрящий сверху. И как бы повторяя основную мысль, моя правая заиграла какой-то перебор. Вот-вот послышался гром, и я уже жалел, что не отправился домой раньше. В окна застучали ветки, нещадно сбрасывая с себя пожелтевшие листья. Кто-то из листьев падал легко, кто-то может быть не хотел возвращаться к земле. Некоторые повисали на окнах, как будто молились, чтобы их впустили. * * * Проклятый гром. Почему нельзя было бы погреметь чуток позже. Кто просил... Я бы как раз дожелтел. Хотя с другой стороны, мне с красными краями — куда более милее, нежели цвета солнца. Нет, не хочу.... Не хочу!!! Может быть это моя жадность? Жадность жить. Жадность вбирать соки, впитывать свет. Может быть я ещё не совсем устал? Но скорее всего мой страх иной породы. Страх о том, что вот провисел всю весну и лето на ветке, и не доделал чего-то. Хотя и не ясно чего именно. Разве я боюсь упасть, или боюсь быть закопанным вместе с братьями и сёстрами. Разве я боюсь объединиться с землёй кормящей меня? Вот. Если бы я был деревом, я бы мог встретить ни одну весну. Я бы мог увидеть, что такое зима. Что дальше — за зимой. Как не справедливо, что ему отведено больше. Но чего же я тогда не сделал? Чего?! * * * Оторвавшийся лист прижался плашмей к стеклу. Темп ускорился. Нелепый гром. Незваный дождь. Мокрое окно. * * * В конце концов, даже нормально упасть не дадут. Как же всё это глупо. Для чего нужно было вырастать, если тебя вот так в конце придавит к холодному и мокрому окну. Не то, что дереву, у него ведь куда больше времени понять для чего оно торчит из грязной земли. У него время, чтобы понять зачем весна кажется прекрасной, отчего одуванчики летают, откуда приходят дожди, почему солнце светит не из под земли. И оно наверное знает, почему наконец приходит осень, и почему я не увижу холодов. Что там? * * * Меня прервал Алексей Николаевич. — Импровизируете? — Спросил он, хотя вовсе и не ожидал ответа. — Не могу настаивать, но Андрееву снова плохо. Я уже вызвал скорую. С ним нужно будет сегодня посидеть. Сможете? Ну вот снова что-то случилось. Хочу признаться: я видимо малодушен, мысль о том, что придётся сидеть с больным, явно не нравилась. Знаю, что думать так — плохо. Тем не мене, так думал. Однако мне всегда сложно отказать без видимой причины. И я невольно кивнул. Может быть перепутал движения. Мы прошли в коридор. — Неплохая импровизация, хотя техника..., техника. Надо больше работать, — как бы поддерживая наше перемещение по коридору, говорил Алексей Николаевич. — Что с сонатой? — Да, я пробовал. Ничего хорошего. — Значит будете играть так, как играете. Времени менять уже нет. Если только вы способны выучить новое произведение за три дня. — Мне мрачно улыбнулись. — Но я бы не переживал по этому поводу. Это естественно. Вы взялись за то, чего не можете сыграть. И тут дело не в способностях или их отсутствии. Я Вам об этом говорил. — Дело в возрасте? Мой вопрос остался без ответа. Ливень закончился. Мы ехали в троллейбусе. У подъезда нас ждала машина медиков. — Ничего страшного, — обнадёжили они. — Инсульта не было. Мы поднялись наверх. Сталинский дом. Убранный подъезд. Высокие потолки. Вечер давно прошёл. — Ну... Всего хорошего. И спасибо. И ещё раз не переживайте по поводу. Всему своё время. Алексей Николаевич попрощался со мной, и ушёл. Я поселился в спальной, оставляя дверь открытой, чтобы быть начеку. За окном мерехтели сверчки. Тишина.... Вот так. Недалеко от меня лежал он. Человек перенесший два инсульта. С левой онемелой частью. С шикарным прошлым. Замечательный пианист. В детстве я бывал на его концертах, засыпал под звуки ноктюрнов Шопена. Иногда вздрагивал. Обращал своё внимание. Потом меня отдали в музыкальную школу... В доме разгорелась война между футболом и фортепьяно. Мать ругалась, а я не мог усидеть и часа за инструментом... Потом я словно подписал договор с дьяволом, и почувствовал, как музыка проникла в меня. Или наоборот — сам падал в её бездну. В комнате послышался шорох. Я быстро встал. Жутко. Почти точно так же, как если бы проводить ночь с покойником. А если ему станет плохо? И... Прогнал от себя противную мысль, зажёг бра, подошёл ближе. Человек переворачивался на плечо, пытаясь выпасть из кровати. Я его задержал. — Мне надо..., — послышалось от пианиста. — Помоги, встать. — Вы что-то хотите? Пожалуйста не нужно двигаться... Вы же упадёте. — Дай МНЕ ВСТАТЬ! Он произнёс слова тихим голосом, но казалось, кричал. Я уже успел пожалеть, что согласился на это предприятие. Ощутил себя глупо и противно. Что он хочет сделать? Встать? А если он упадёт? Я же его не подниму. Человек перевернулся на спину. Правой, всё ещё подвижной рукой, он пытался поднять грузное тело. Я кинулся помогать ему, налёг на плечё. Человек показал мне рукой на малый рояль, который нарочно стоял недалеко от кровати. Он посмотрел мне прямо в глаза, давая понять, чего он действительно хочет, и что ему нужно. — Пожалуйста. — Попросил он, протягивая руку к инструменту. Мысль о том, что я упаду вместе с немощным, отталкивала меня от подобной идеи, но либо моя воля была настолько слаба перед этим человеком, либо его желание было настоль сильным, что мне пришлось подчиниться. Я взял его за левую руку. И мы попытались подняться. — Ну давай, давай, давай... Сильнее тяни. Я ж не рассыплюсь! Он тяжело дышал, пока мы прошли два метра, словно по обрыву. Вот вот — и пропасть. Сорвусь! Ой нет. Зачем я это делаю?! Для чего мне это нужно?! Только только "вертушка" оказалась под ним, как я вздохнул с облегчением, тем не менее поддерживая его, чтобы он не свалился вниз. Андреев взялся правой рукой за край рояля. — Отпусти меня. Не боись. Не упаду. Вон возьми ещё стул. И садись. Я притащил ещё один стул, и сел по левую сторону. — Ты у нас у Лёши учишься да? Под "Лёшой" подразумевался бывший ученик Алексей Николаевич. — Да. — Ага... Понятно.... Ну, играй тогда бас. Я недоуменно смотрел. — Ты пианист? — Да. — Играй. — Что? — Вот чудной. Играй что хошь. У меня же левой то нет. В басу покажешь линию мелодии. А я подхвачу. Скажем так — будет у нас в 4-ре руки. Кхкх.. В три то есть. — И он сделал такой вид, словно засмеялся. Я оглянулся. Позади виднелось окно в котором играла луна. Пару пожелтевших листьев облепили его, и рисовали причудливые тени на ковре. Я был почти один. Я, Андреев и рояль. И причудливое желание. Какая глупость... Я посмотрел на окно, и забренчал левой аккорды в миноре. — Таак. Только "ин темпо", "ин темпо", мы не на похоронах! — Подгонял меня Андреев. Он приложил правую руку, и она понеслась, с виду неуклюже, но проворно. Сложно было сказать кто именно пытался подыгрывать: я или он? Через несколько минут этот вопрос уже не волновал, и я вспомнил то, что импровизировал недавно. Лунный свет запрыгал по комнате, я снова услышал свежую мелодию правой, которая звучала во время грозы, вспомнил стучащиеся ветви дерева, ветер, вырывающий листья, и онемел. Я онемел, когда осознал, что эту недавнюю мелодию играла вовсе не моя правая рука. Её играла чужая правая, рука человека мало знакомого, и самое главное рука человека, который никогда не слышал что я импровизировал, и уж точно человека, который не слышал, что я выбивал пальцами пару часов назад. Но Её играл он. Конечно не совсем так. Он добавил новые тона, другие краски, но всё же это была именно «моя» мелодия. И тогда я в первые взглянул на него. Взглянул по иному. Не как на больного. Не на живого мертвеца, а именно... словно он был мною. А разве это мог быть кто-то кроме меня? Разве кто-то смог бы придумать в мире две одинаковые мелодии? Именно придумать?! Разве кто-то кроме меня может играть тоже самое, о чём я мечтал пару часов назад? Я обернулся к окну, пытаясь понять — что происходит. Тут ли я? Но луна светила так же. Рядом была та же комната. И мне показалось — кто-то обратил время вспять, будто бы я уже давно был здесь. Я был здесь, и не здесь. Я был — там. В нём. Поворачиваясь к окну — окидывал взором чужую жизнь. Чувствовал чужую боль. И мне стало страшно. * * * «Жаль что я не дерево. Что не смогу увидеть зиму.» — Пожелтевший лист оторвался от стекла и полетел вниз. Моя правая подхватила главную тему. Она полилась вновь, теперь с моими красками, моими тонами, но всё та же мелодия. Наша мелодия. Я играл её для него. Я играл её для себя. Страх и отвращение к смерти исчезли. Оставалась лишь ночь... Чтобы играть не обязательно прожить. Можно лишь впустить музыку, и ты сам пройдёшь жизни тех, кто её слышал... 18.06.2006 19:23 редакция 24.08.2015

Думаю, стоит ввести понятие "Дебют". Это позволит экспертам оценивать не столько качество текста, сколько наличие "искры", и не отвернет начинающего автора от библиотеки.

Да я так и поняла, что вам потрепаца захотелось за жизнь, вот только это реальная жизнь, самая настоящая, и моя в том числе, и апельсины тут цветут далеко не всегда. Я не могу смириться, потому что это моя работа - защита гражданских прав, и прав убийц в том числе. Убийцы имеют право на справедливый суд, как и все остальные, мусульмане они или православные, или индуисты. Мы тут не отзывы на роман пишем, жизнь уже всё написала, без вариантов.

Я, поселившись на новом месте со своим -- да, просто забил на шепотки и ехидные вопросы любопытных соседей, желающих поближе познакомиться с новым человеком в доме. Забил и на демонстративное НЕжелание некоторых (их, слава те, единицы) со мно не то, что общаться, но даже здороваться) И правда -- наплевать!)) Ведь поголовное большинство остались вежливы и любезны, бо мы не нарушаем, не шумим, не мусорим, соблюдаем)) Но кому-то может быть очень не все равно. И неважно, что если забить -- "дело выеденного яйца не стоит"! А вот он, может, не в состоянии забить.

Я расскажу вам только одну историю их десятков, в которых я принимала участие, и сотен, мне известных - и вы поймёте, что такое быть гомосексуалом в мусульманском мире... Есть у нас большой бедуинский город, действительно большой, только старших школ - 11. Вот об учениках этих школ речь и пойдёт. Жили 6 мальчиков, всем по 16. Лучшие ученики лучших школ, все из обеспеченных семей, местная элита. Все из одного клана. И всё время тусовались вместе. И вдруг один из них пропал. Мама его - работник мэрии, город поставили на уши, и нашли - мёртвого в овраге. Кто-то закидал его тело старыми покрышками и попытался сжечь. Скоро выяснилось, что это сделали те самые мальчишки, его компания. Всех арестовали, начался суд. Основным мотивом преступления была заявлена подростковая борьба за популярность. Мол, дружок их стал сильно зазнаваться, они сговорились и убили его. Дело шло к преднамеренному убийству (1 степени) - пожизненное. И тут мне позвонил мой друг, бывшей полицейский, начальники службы безопасности той самой мэрии и член того же клана. И сказал, что у него есть информация, которая может изменить приговор, но он не знает, как поступить. Он сказал, что догадывался давно, а когда мальчишки оказались в тюрьме, получил свидание, как дальний родственник, и говорил с ними. Все шестеро - геи. Четверо из них были парами. Убитый мальчик был из очень религиозной семьи, ужасно мучился своим положением и в порыве отчаяния решился открыться семье, вроде как повиниться, покаяться. Разумеется, его признание раскрыло бы и остальных. И охваченные диким страхом разоблачения, они его убили! Это в корне меняло обстоятельства дела, могло скостить приговор с 1-й до 2-й степени, а это значит средние сроки, мог вмешаться омбудсмен, ведь речь шла о несовершеннолетних, преследуемых за ориентацию. Но для этого они должны были ОТКРЫТЬСЯ! То есть сделать то, чего они так боялись, что УБИЛИ! Им нужно было выбрать между ВСЕЙ ЖИЗНЬЮ В ТЮРЬМЕ и ужасом полного разрыва со всем своим миром и бог знает чем ещё, может, смертью. И они выбрали - молчать, выбрали тюрьму. Они стали первыми несовершеннолетними в Израиле, осуждёнными за преднамеренное убийство на пожизненное. Никто так ничего и не знает до сих пор, кроме меня, моего друга и пяти мальчишек в тюрьме.

Вообще, по идее, это надо было рисовать маслом, именно такими крупными мазками, жирными и контрастными, но я решил попробовать маркерами, после чего разводил уже нарисованное аквалайнером.

Руки с венами присоединяйте для комплекта

Из под которых стыдливо выглядывает тату)))) Так мы тут целого мужчинку соберём!

Меня возбуждают. Почему? Сама не знаю и не смогу ответить, только чувствую. Я гетеро только в жизни,би в душЕ (уже писала в анкете), но порно возбуждает только геев.

Я надеюсь, что вы это писали будучи под воздействием алкоголя или чего другого... Ибо если ЭТО ваши трезвые мысли, то все очень печально. Это полный абсурд. Я даже не знаю с какой стороны тут подступиться... Из-за полного отсутствия смысла. Во-первых, ЕСПЧ это суд, т.е. орган принимающий официальные решения, что по определению исключает какое либо лоббирование. Лоббировать что то можно В суде, но не самим судом. Или сама по себе правозащитная деятельность, по вашему мнению, является вредоносной для наших национальных интересов? Официальная позиция РФ иная. РФ признала юрисдикцию ЕСПЧ, значит правозащитная деятельность в интересах РФ. Спорить тут не о чем на самом деле... Область действия ЕСПЧ очень специфична, она ограничивается основными правами человека изложенными в Конвенции. Никаких заводов-пароходов ЕСПЧ никому не присуждает, ни на какие Государственные интересы, его деятельность в принципе повлиять не может, если конечно, мы говорим не о тоталитарном государстве в котором есть такой национальный интерес как - "загнобить и закошмарить свой народ". Юридический момент по поводу того, что должно решаться чегото на нашей стороне, ну... это просто бред и абсурд... Учитывая что РФ является всегда стороной в споре, делегировать ей право выносить решения.... НУ Браво, нет слов, ни один раб на сахарных плантациях, не сказал бы лучше! С открытой челюстью читал... Подскажите, а где эта Россия, о которой вы пишите? Я тоже хочу там жить! У меня в стране просто все иначе. За время моей юнности (период правления Путина), курс национальной валюты рухнул более чем в 10 раз! На этом сразу можно ставить точку в вопросах об экономике. Политическая и военная сила... Ну она не может не зависеть от силы экономической, а с 2 % в мировом ВВП... В серьез о какой то силе вообще рассуждать абсурдно. Ядерное оружие, вот и вся наша сила военная. То что нам рассказывают по ТВ, про самые крутые танки и самые поездатые поезда, надо делить минимум на 2. Простой пример, нашими СМИ был вылит ковш дерьма на истребитель 5 поколения Ф-35. По факту, ВВС Израиля летают и бомбят сирийские войска, как к себе домой и хваленные и распиаренные С-400 их просто не видят! За все время было выпущенно только пару ракет и то по Ф-15, которые промазали. Российские системы ПВО С-400 «Триумф» абсолютное говно, для целей ПВО. Это говно не способно ни на что, кроме разгона ворон и то мышечной силой многочисленного расчёта, или ни на что, кроме уничтожения пассажирских самолётов (ну если старый «Бук» смог...)

Да так ваще нечестно!!! Света нет, собака храпит - не знал что собаки храпят, ну да ладно...

Дим, ты вспомни об обстоятельствах убийства и расправы над телом. Даже если учесть, что страх вынудил этих подростков к убийству, все последующее не кажется ли тебе чрезмерным? Вот там как раз что-то с логикой.

))) Безусловно, такое же яркое, чуть экспрессивное, очень радостное и с обязательной уверенностью, что все будет просто замечательно))) И оно будет...)))

Красивая работа!

Поскольку среди моих многочисленных хобби есть высшее юридическое образование, позволю себе заметить, что речь идет о неосторожном убийстве, и с юридической точки зрения виновата в смерти Берлиоза девушка-комсомолка. Но я, собственно, не об этом, а о своем (и многих!) любимом романе. Роман, конечно же, о любви, о Маргарите и Мастере (прототипы узнаваемы и называемы,хотя образ Маргариты отчасти собирательный). Эту мысль подтверждает и динамика изменений названия романа - это не роман о Сатане - уж очень академическое зло в этом романе обаятельно!

Как здорово, что все мы здесь...Надеюсь, из-под нового НИКа торчат мои старые уши Так что, и снова, здравствуйте!

Глава 1 «Начало учебного года, или как жопа вернулась на круги своя» На последнюю неделю каникул я всё-таки решил съездить домой. На сколько это была плохая идея я понял только 31 августа. Вечером я всё еще был дома, хотя утром на пары. Родители пели уже знакомую песню, а я с криками носился по дому стараясь хоть как-то упаковать чемодан. В голове вертелась только одна мысль: «Как добраться в другой город ночью». Решения не было никакого, машины у меня больше нет, поездов ночных тоже нет, автобусов тоже. Я в тупике. Оставалась одна надежда на Макса, я знал, что он с Валентином приезжал несколько дней назад, но я не знал поехали ли они уже обратно. Немного подумав я всё-таки нашел мобильник. После нескольких гудков, раздался знакомый голос. - Слушаю. - Мася спасай. После того как в нашей компании появился второй Максим стало неудобно обращаться к одному из них. После некоторых раздумий мы переименовали Макса в Масю. - Что случилось? - Ты где сейчас? - В нашей с Валиком квартире. - Блин! - А что случилось то? - Я еще дома. - А что ты там делаешь? - Я бы тебе сказал, да лучше промолчу. Да я вчера хотел уехать, но у папиной сестры был юбилей, и мне пришлось остаться. А сегодня пока проснулся, пока понял, что к чему, стал чемодан собирать, а оказалось, что добраться уже никак. - Да уж, ну пропустишь первый день, это же не конец света. - Да не в том дело, я здесь оставаться не хочу, но кажется придётся. - Так ты мою машину можешь взять. - В смысле, вы ведь уехали. - Ну да, но ты же помнишь, что я хотел свой стеклянный компьютерный стол забрать, так вот он в машину не влез. Ну мы нашли парня который ехал на грузовом автобусе и согласился отвести мой стол, вот мы и поехали с ним, а машина дома осталась. - Ты всё это время мог дать мне свою машину? Сейчас я возьму машину, а когда приеду то прибью тебя. - Хорошо, я сейчас маме позвоню чтобы она тебе ключи и документы дала. Через 10 минут я уже был у дома Маси, его мама уже ждала меня у подъезда. Взяв ключи и документы я сел в машину и поехал домой. Мама сразу же стала протестовать против ночной поездки. - Ты никуда не поедешь, дождись утра, или ты забыл, что было в прошлый раз? - Я всё прекрасно помню, но и ты пойми, пропустив первый день я сразу же поставлю на себя клеймо прогульщика, а потом сессию за меня кто будет закрывать? Да и какая разница, когда ехать, или я еду сейчас и приеду туда где-то в 12 ночи, или я выезжаю в 3 часа утра чтобы быть там в 7. Но второй вариант хуже, так как я буду сонный. - Мне всё равно это не нравится. - Да прекрати, сейчас еще отец услышит, мне только его криков не хватает, давно уже не слышал, как он орёт. - Ну ладно, пойду собирать тебе еду. - Какую еду? - Ну ты что поедешь без еды, приедешь туда поздно, и еще готовить будешь? - Ну ладно, давай свою еду, главное, чтобы я уже выехал. Положив вещи в машину, попрощавшись со всеми я наконец то поехал. Последняя неделя была не из легких. Как всегда, отец старался промыть мне мозг своими идеями. Мама только и болтала о том, кто из моих одноклассников уже женился или вышел замуж, не забывая и мне намекать что уже пора. А бабушка ничего не говорила, просто старалась кормить меня каждый раз, когда я появлялся в поле её зрения. Проехав где-то пол пути и прослушав все диски которые были в машине, я понял, что у нас с Масей совсем разные вкусы в музыке. Зазвонил телефон, я сразу же подумал, что это мама проверяет жив ли я еще, но на экране была фотка улыбающегося брюнета и подпись – Рома. - Алло. - Алло, это оператор? Соедините меня с самым красивым парнем. По голосу Ромы отчетливо можно было сказать, что он пьян. - Ты что пьян? - Кто? Я? Да никогда. - Ну я так и понял. Ты где вообще? - Забери меня пожалуйста, а то плохой дядя забрал мои ключи и не хочет отдавать. - Какой еще дядя? Ты где вообще? - Я сейчас ему телефон дам, поговори с ним. На несколько минут в телефоне был слышен шум, крики, потом появился голос. - Алло, здравствуйте, вы знаете этого парня? - Да знаю, а кто говорит? - Я бармен, он набрался, а потом хотел домой поехать, вот я и забрал от него ключи, а ему сказал позвонить кому ни будь. Вы можете его забрать? - Да могу, но только где-то через 2 часа. - Да хоть через 5, мы работаем круглосуточно, главное заберите его. Бармен назвал адрес, а у меня появилось желание убить Рому. Так как Рома был на машине, я оставил машину Маси на парковке у своего дома, взял такси и поехал в бар. Когда я вышел из такси, я понял какие крики я слышал, это был спорт-бар. Зайдя внутрь я попал в страну дыма и перегара. Вокруг валялись парни целыми компаниями, кто еще мог стоять на ногах, бродил по залу. Я решил сразу пойти к бармену. - Здравствуйте, мы с вами разговаривали, я друга должен забрать, у вас его ключи от машины. - Здравствуйте, какая у вашего друга машина? - Suzuki Grand Vitara. Бармен достал из-под стойки коробку с ключами и стал в ней копаться, найдя нужный ключ он протянул мне и показал где сидит Рома. «Удивительно какая память у человека, когда он может запомнить посетителей по ключам от машины.» Рома сидел в дальнем углу на небольшом диванчике. Увидев меня он сразу улыбнулся и стал подниматься на ноги, что конечно же у него не получилось. - Привет малыш, я рад что ты за мной пришел. - Ну привет Карлсон, вижу с вареньем ты сегодня перебрал. - А почему Карлсон, хотя давай махнем ко мне на крышу. Я сел рядом, а Рома сразу навалился на меня всем весом типа обнимая, а на самом деле просто прилег на меня. - Ну, так какова причина твоей пьянки? - Причин много, а я один. - Понятно, ну тогда пошли, отвезу тебя домой. - Нет, нет, нет, домой нельзя, там бабушка, если она меня такого увидит, то не выдержит. - Ладно, тогда пошли ко мне. - Е нет, к тебе нельзя, мы просто друзья, а если мы поедем к тебе, то у нас будет секс. - Ну и что ты предлагаешь. - Мне кажется есть только один выход. Поехали к тебе. - Ну раз ты настаиваешь, то поехали. Не смотря на то что рост и вес у нас с Ромой практически одинаковый, его пьяное состояние не позволило мне одному дотащить его до машины, пришлось попросить помощи у бармена. Где-то через 10 минут попыток усадить его на заднее сидение, мы оба уже вымотались. Но как только мы отпустили Рому, он сам уселся на переднее пассажирское сидение. Пока я сел за руль он уже успел добраться до радио. - Блин да в этой штуке нет ни одной нормальной песни. Ромочка, а давай сами споем. - Да нет, уж увольте. - Ну тогда я сам тебе спою. И этот пьяный оркестр стал орать какую-то песню, сложенную из всех песен которые он мог вспомнить. Когда мы подъезжали к дому зазвонил мой мобильник, я быстренько достал его и вспомнил что после приезда забыл позвонить маме. Остановившись на обочине, я закрыл рукой рот Роме, и ответил. - Да, мам извини, я только что доехал, просто при въезде в город была небольшая пробка. Пока мама кричала в трубку о своих переживаниях, Роме не понравилось, что я не даю ему петь, сначала он просто пробовал выкрутиться, но когда я поднажал сильнее и прижал его голову к подголовнику он стал вылизывать мою ладонь которая закрывала ему рот. Чувство, когда чей то язык старается пролезть сквозь пальцы, было на столько щекотным, что я еле сдерживался. Каким-то образом успокоив маму, я наконец то завершил с ней разговор. - Да что ты творишь? - Тебе разве не понравилось, я называю это римминг с рукой. - А я называю тебя пьяным извращенцем. Подъехав к дому, я понял, что мне придется тащить Рому на пятый этаж. Уже на втором этаже мы присели на ступеньки чтобы я смог отдышаться. - Я не хочу больше идти, я здесь посплю. - Да я бы с удовольствием, но зная своих соседей, ты скорее всего проснешься в вытрезвителе. - Не хочу в вытрезвитель, хочу в кроватку. Когда мы поднялись на мой этаж сил у меня вообще не осталось, я кое как открыл дверь, и мы ввалились в квартиру. Рома сразу стал раздеваться, причем начал со штанов. У меня не было сил чтобы вмешиваться. Через несколько падений, он сдался и лег прямо в прихожей. Я был немного зол на него за это всё, поэтому взял за штаны и потащил в спальню. В спальне я стащил с него футболку, штаны, кроссовки, носки, и уложил его в кровать. Когда я снял с него футболку я увидел нечто странное, оказывается он седлал тату, это была небольшая надпись на левой груди. Я не понимал на каком она языке или что значит, но она мне очень понравилась, поэтому я достал телефон и сделал несколько снимков татуировки. После этого я вспомнил что мои вещи всё еще в машине, а машина Ромы стоит под домом. Спустившись я отогнал машину на стоянку и забрал свои вещи с машины Маси. Вернувшись в квартиру я не стал разбирать чемодан, просто бросил его в гостиной, положил еду в холодильник, и лег спать на диване. Глава 2 «Тайна татушки» Проснувшись рано утром, после ужасного сна на диване я пошел в ванную. Прохладный душ немного взбодрил меня, но неприятные ощущения всё равно остались. Еще только проснувшись я понял, что в университет сегодня не пойду. Да и мой гость еще спал, а после такого вечера мне не хотелось его будить. Зайдя на кухню я сначала хотел подогреть еду которую мне мама дала, но потом решил, что не хочу это есть и стал готовить блины, зная, как Рома их любит. У меня из головы никак не выходила тату. Я помнил, что он говорил, что никогда бы ни стал делать себе татуировку, что же изменило его мнение? Неужели у него был роман с кем-то кто смог убедить его сделать её. Когда я уже практически закончил с готовкой, на кухню вошел Рома. Весь взъерошенный, в одних джинсах. - Хорошо выглядишь как на человека который вчера так нажрался. - Спасибо, а как я к тебе попал? - О, так у нас временная потеря памяти? Ну попал ты сюда с трудом, сначала не хотел уходить с бара, потом не хотел садиться в машину, ну а после римминга не хотел подниматься выше второго этажа. - Прости, после чего? - Римминга, ты же знаешь, что это такое? - Ну я то знаю, но с кем, и главное где? - С моей рукой, в машине. - С рукой, а это как? - Это долгая история. Ты лучше расскажи из-за чего ты напился, и кто тебя клеймил? Он посмотрел вниз на тату, и только тогда понял, что, наверное, не хотел её показывать. - Да это длинная история, лучше дай мне блинов, я только из-за их запаха проснулся. - Нет информации, нет блинов, не хочешь говорить из-за чего напился, скажи хоть о тату. - Ну ладно. Ну мне просто понравилась надпись, вот и решил сделать. - И что там написано? - Написано «В моем сердце всегда найдется место для любви». - Но там же больше слов. - Ну я тебе саму суть сказал, а точный перевод мне сейчас трудно вспомнить. - Ну ладно. Рома ел блины, а я всё смотрел на его тату. Что-то здесь не так. - Ты сегодня собираешься в универ? – спросил рома не отрываясь от тарелки - Нет, что-то не хочется. А ты? - Ну конечно, в таком состоянии мне только университета не хватало. Пойду домой посплю. Слушай, я вчера ничего плохого или глупого тебе не сказал? - Да нет, кроме римминга всё было прилично. - Да блин, что за римминг с рукой, приду домой буду искать в интернете как это. Мы еще немного посидели, поболтали о том, как отдыхали, после этого Рома сходил в душ, оделся и поехал домой. А я пошел и лег в кровать чтобы немного отдохнуть. Постельное белье пропиталось его запахом, его любимыми духами Fahrenheit от запаха которых у меня всегда кружилась голова и подкашивались ноги. Я лежал в обнимку с подушкой и думал о нем. А потом всё же решил выяснить что же было написано на тату. Google всегда всё знает, так что я решил довериться ему. Еще вчера я подозревал что надпись на французском. Когда я стал набирать текст, поиск сразу нашел нужные слова и дополнил то что я писал. «J`ai perdu tout, alors, je suis noyé, innondé de l'amour; je ne sais pas si je vis, si je mange, si je respire, si je parle mais je sais que je t'aime.» (Alfred de Musset) Выбрав одну из ссылок на сайт с переводом я удивился. «Я потерял всё, видите ли, я утонул, затопленный любовью; Я не знаю, живу ли я, ем ли я, дышу ли я, говорю ли я, но я знаю, что я люблю тебя.» (Альфред де Мюссе) Мне стало интересно почему он не сказал, что написано на тату, и самое главное для кого эти слова. После обеда мне захотелось увидеться со своими друзьями, да и машину надо было вернуть. Позвонив Коле и Валентину я договорился встретится с ними в нашей любимой кафешке. Где-то через час я поехал на встречу. Когда я приехал оказалось, что я первый. Через несколько минут подошел Коля. - Привет красавчик, чего грустишь? - Привет, да так, жду друзей. - Давно ждешь? - Да нет, пару минут всего, а где Максим? - Он еще не вернулся с конференции – зараза, у меня уже жопа гудит как паровоз. - Господи Коля, прекрати, зачем такое говорить? - Ну а что тут такого, что естественно то не безобразно. - Я и не говорю, что это безобразно, но это не прилично. - Ох ты ж ёжики пушистые, какие мы стали приличные, ты целку из себя не строй, сам давно не девочка. Коля был в своем репертуаре, и за неделю без общения с ним, я заскучал за его шутками. Мася и Валик подошли чуть позже. - Вы где шляетесь как проститутки по Ленинградке? - Узнаю Колю. - А что меня узнавать, я всегда я. - Не обращайте внимание, просто нашему Коле сперма в мозг ударила. Мы сделали заказ и пока его ждали, обсуждали как у кого прошел отдых. - Кстати Рома, как ты вчера доехал? - Хорошо, что напомнил, вот твои ключи, и спасибо что спас. А доехал нормально, правда сразу же пришлось ехать в бар забирать Рому. - Не понял, а зачем его было забирать. – Мася как всегда в своем репертуаре, наивный мальчик, который любит всех. - Ну он немного перебрал, и бармен не давал ему ключи, вот мне пришлось поехать забрать его и отвезти ко мне домой. - К тебе? - У вас был секс? Вы целовались? Ну хоть лёгкий петтинг? - Успокойся озабоченный ты наш, ничего не было, только ручной римминг. Все сидели с широко раскрытыми глазами и смотрели на меня, один только Коля ржал на весь зал. - Успокойся, на нас уже все смотрят. - Да ладно тебе, ничего смешнее в жизни не слышал. – сказал Коля вытирая слезы с глаз. - Прости я поинтересуюсь, а ручной римминг это как? - Ну это когда парень поет, тебе звонит мама, ты закрываешь ему рот рукой, ну а он увлекается. Тут уже не выдержали все. - Да уж, весело у вас. - Ну да, и еще кое что, когда я его раздевал, увидел тату на груди, на французском, утром спросил о ней, он пробормотал что там написано, а потом я поискал в интернете и нашел совсем другой перевод. Я достал телефон из кармана и показал парням фотку. Глаза Валентина сразу округлились. - Вау, и кому это адресовано? - Ты что знаешь французский? - Ну да. Он озвучил перевод, и на минуту повисла полная тишина. - Как думаешь, у него кто-то был летом? – Коля смотрел прямо на меня. - Не знаю, ну а если и был, то что, мы просто друзья, мы так договорились, и так и будет. - Ну да, друзья, только вот друзья не смотрят друг на друга как кот на сметану. - Да не смотрим мы так, ну было что-то, не получилось, и проехали. - Ну ладно, раз ты говоришь проехали, значит проехали. - И так сучки, кто хочет в кино сходить? - Коля! Посидев еще немного парни решили всё-таки сходить в кино, а я решил пройтись. Идя по городу я смотрел на людей. Одинокие, женатые. Верные, изменщики. Проблема в том, что все люди выглядят одинаково. И когда ты знакомишься с человеком ты не знаешь, что будет дальше. И только время может показать на сколько крепкими могут быть ваши отношения. Вернувшись домой, я сидел на кухне и пил кофе, постоянно думая о словах Коли. Неужели наша связь с Ромой на столько сильна? Кому была адресована тату? И из-за чего он напился? Все эти мысли не давали мне спокойно существовать, но я решил, что со временем всё выясниться. Поэтому удалил фотки с телефона, и пошел отдыхать, ведь моя усталость так и осталась. Глава 3 «В чем твоя проблема» Проснувшись рано утром, я стал собираться в университет. Пропустив первый день настроение на учебу потерялось. Как я не старался я всё-таки не мог выбросить из головы тату Ромы. И всю эту ситуацию. День прошел незаметно, знакомясь с новыми преподавателями, и слушая истории об отдыхе от знакомых я немного забыл о личных вопросах. После окончания занятий я решил прогуляться домой по набережной. Начало сентября было очень жарким. И весь берег реки был усыпан людьми. Я никогда не любил такой вид отдыха. Но посмотреть на симпатичных парней в одних трусах, от такого мало кто сможет отказаться. Длилась моя прогулка не долго. Всего через несколько минут зазвонил телефон. Это был Рома. - Слушаю тебя. - У тебя уже занятия закончились? - Да. - Покататься хочешь? Покататься? Я всегда любил поездить за рулем, это расслабляет меня и приносит невероятное удовольствие. Но Рома никогда особо не любил это занятие, и при первой же возможности перебирался на пассажирское сидение. - Ну ладно. - Тогда мы заедем заедим за тобой. Мы? Это еще больше меня запутало, но зная Рому я не удивился. Вернувшись в квартиру я быстро переоделся, вышел на улицу и сел на скамейку на против дома. Прошло где-то 20 минут? а Ромы всё не было. Вокруг кипела жизнь, люди бродили по набережной, дети игрались в небольшом парке возле дома. Когда я уже хотел звонить Роме на против меня остановился мотоцикл, с двумя парнями. Парень? который сидел сзади сразу слез с мотоцикла, снял шлем и стал ругаться на первого. - Какого хера я вообще сел с тобой на это исчадие ада. Я чуть не умер от страха. Парень был не высокого роста, со светлыми коротко стриженными волосами. Одетый в футболку поло, джинсы и кроссовки, на плече висела сумка для камеры. Второй парень был выше, одетый в мотоциклетный костюм, и в шлеме. Когда он снял шлем, я был в ступоре. Это был Рома. Я подошел ближе, эти двое всё еще что-то обсуждали, но уже тише. - О Рома, ты как раз вовремя. Познакомься, это мой друг Женя. - Очень приятно, только сначала скажи откуда у тебя эта штука? - Ты о мотоцикле? Купил, я давно хотел, но всё как-то повода не было. - Повода? Для чего? Чтобы убиться на этой штуке? - Да ладно тебе, садись прокатимся. - Да я под дулом пистолета на это не сяду, особенно если ты будешь за рулем. После этого Женя не выдержал. - Хоть один нормальный человек. К стати очень приятно, давно хотел с тобой познакомится. - Взаимно. - Да ладно вам, садитесь, прокатимся. - Ты дурак, или на самом деле не понимаешь, что втроем мы на мотоцикл не влезем. - Блин, я как-то не подумал. - А мне больше на него не хочется, я уже накатался. - Я если честно тоже не горю желанием. - Да что вы как девки? - Что с тобой происходит? Я тебя совсем стал понимать. - Ничего, время проходит, мы меняемся, и с этим надо смирится. После этих слов Рома одел шлем, завел мотоцикл и тот с визгом сорвался с места. Мы с Женей стояли в ступоре не зная, что сказать. - Может поднимемся ко мне, попьем кофе или чай, пообщаемся? - Не откажусь, мне всё равно похоже такси придётся вызывать. Мы поднялись в квартиру, я пошел на кухню, оставив Женю в гостиной. - У тебя красивая квартира. - Спасибо. - Это твоя, или арендуешь? - Родственников, они заграницей живут, вот и пустили пожить пока. Я зашел в гостиную с подносом, Женя стоял у полок с книгами. - У тебя много книг, любишь читать? - Да, хотя давно уже ничего нового не читал. А как ты с Ромой познакомился? - В универе, у нас общая пара была, вот мы и сидели за одной партой. - Ты тоже на архитектурном? - Нет, я на художественном, но у нас общий предмет с архитекторами есть. - Так вы давно знакомы? - Ну не совсем, как раз перед окончанием семестра познакомились. Оказалось, что Женя тоже гей. Увлекается фотографиями, веселый хороший мальчик. Рома ему давно нравился, но знакомится боялся, а когда познакомились решили просто дружить, и не портить дружбу отношениями. Мы просидели до позднего вечера, потом я вызвал ему такси, и он уехал домой. Я сидел у компьютера и просто смотрел сквозь экран. Мне было интересно почему Рома не познакомил меня с Женей раньше, и вообще никогда о нем не говорил. Так же было интересно почему он так отреагировал на то что я сказал о его поведении. Глава 4 «Как найти себя» После того случая с мотоциклом прошло несколько дней. Рома не объявлялся, не звонил, и не отвечал на звонки. Женя несколько раз звонил узнать, как мои дела, и спросить не звонил ли Рома. Перед выходными позвонил Коля и спросил не хочу ли я поехать на выходные на дачу к Максу. Я не любитель отдыха на природе, но решил, что немного проветриться мне не помешает. В пятницу после университета я еще несколько раз попробовал позвонить Роме. Но телефон, как и раньше был выключен. Меня очень интересовало где же он, и я волновался, чтобы он не натворил никаких глупостей. Я знал, что это маловероятно, но в последнее время он был сам не свой. Коля поднялся ко мне в квартиру, когда я уже практически собрал вещи. - Ну что ты готов зависать? - Зависать? Ты что в 90-х побывал? - Не придирайся, я не умею так говорить. Ты всё собрал? - А что тут собирать? Мы на 2 дня едем, а не на 2 месяца. - Ну да, и то правда. В какой машине поедешь? Со мной и Максом, или с голубками? - Голубками? - Ну да, эти двое сегодня что-то особенно романтичны. - Ну тогда я с вами, не хочется романтики. - Он так и не вышел на связь. Я стоял в центре гостиной, задумавшись над словами Коли, но никаких конкретных мыслей не было. - Нет, я каждый день по 10 раз звоню, но ничего. - А тот его друг, может и его пригласишь? - Я уже, но он занят. Я взял сумку, и мы пошли к машинам. Всю дорогу я думал о том, что произошло, и винил себя в том, что сказал ему. Хотя ничего особенного я и не сказал, но моя совесть всё равно не давала мне покоя. Где-то через 2.5 часа мы были на месте. Дача Макса оказалась не совсем тем что у нас принято считать дачей. Это не был домик с несколькими грядками рядом. Это был дом, большой дом на берегу озера. Мы затащили все вещи в дом, после чего Макс показал нам дом, и выделил каждому спальню. - Может немного отдохнем от дороги, а потом приготовим что ни будь вкусное. Предложение было нормальным, если бы его не подал Коля, который никогда не хотел отдыхать. - Хреновый из тебя конспиратор. – сказал я, зная зачем ему отдых. - Блин, ну хочешь прямо, получай. Давайте потрахаемся, а Рома подрочит, а потом уже что-то приготовим и восстановим силы после невероятного секса. - Лучше бы я промолчал. И так как секс мне не светит, то я пойду пройдусь, чтобы не слышать оргазм Коли. - Ну тогда далеко отойди от дома, потому что я громкий. Я вышел из дома, и пошел по берегу озера, людей совсем не было, так что я был наедине со своими мыслями. Ситуация с Ромой перешла на другой уровень, я уже не думал о том, что я сказал, или как он отреагировал, я думал о том, почему я столько об этом думаю. Мы с Ромой расстались уже достаточно давно, после этого дружим и ведем себя только по-дружески. Не считая конечно ночи после дня рождения его сестры. Но сейчас я впервые задумался о том, что возможно мы просто обманываем сами себя, и ни о какой дружбе и речи нет, это только притворство. Пройдясь по берегу, я вернулся в дом. Все уже сидели в большой комнате. - Ух ты, а вы быстро справились. – зайдя в комнату сказал я. - Мы спешили, чтобы ты не ждал. – Коля как всегда был в своем репертуаре. - Какой же ты заботливый. Остаток вечера мы сидели и ничего не делали, решили, что шашлыки подождут завтрашнего дня. Где-то в пол третьего я завалился спать. Не думая ни о чем, наверное, в первый раз за последнее время. Утром я проснулся где-то в 8 часов. Спустившись на первый этаж я пошел на кухню чтобы сварить себе кофе. Все еще спали, так что я старался особо не шуметь. После того как кофе был готов я уселся за большой стол на против огромного окна во всю стену. Вид был завораживающий, хоть это было и не утро, но даже сейчас, когда солнце уже возвышалось, вид на озеро, и горы вокруг был очарователен. - Не спится? – Валентин подошел сзади, и стоял в дверном проеме. - Да что-то не хочется, хотя вчера поздно легли. А ты чего не спишь? - Да Макс на новом месте ворочается, я за ночь раз 10 по морде получил. - О я знаю, мы как-то в походе в одной палатке спали, так после нескольких часов я был готов пойти в берлогу к медведю спать. Валентин рассмеялся, налил себе кофе, и присел рядом. - Можно кое что спросить? – его лицо стало серьезным, и я даже не мог представить, о чем он хочет спрашивать. - Да конечно. - Что у тебя с Ромой происходит? - Сейчас ничего. - Ну ты извини, но ты сейчас так выглядишь как будто у тебя проблем выше крыши, но на сколько я знаю, единственная ситуация которая тебя сейчас может беспокоить это разве что Рома. - Ну да, я просто немного волнуюсь. Он пропал с вида, не отвечает на сообщения, не приходит в университет. Я даже не знаю, что думать. - Это конечно плохо, и не приятно. Ну а какие у вас отношения? - Мы друзья, и ничего больше, мы договорились об этом, и я не собираюсь нарушать договор. - Но ты любишь его, возможно ты принял решение не переходить границу дружбы, но тебе от этого плохо, и все это видят, но не хотят тебя грузить этим. Я сидел напротив Валентина, напротив больших красивых глаз. Я сидел напротив человека который не стал бы вмешиваться в чужие отношения, если бы это не было важно. Зная это я понимал, что сейчас пришло время признаваться, себе, и ему тоже. - Я не знаю, что сказать. Я любою его, но я не могу силой его тащить в отношения, и тем более менять его. Не знаю, что происходит с ним, возможно у него проблемы, но он закрывается от меня, и на это, наверное, есть причина. - Ну значит тебе надо что-то предпринимать. От того что ты ничего не делаешь лучше не становится, значит надо менять ситуацию. - Я знаю, но я не хочу этого если он не хочет. Пускай будет как будет, если будет возможность я ему скажу, а если нет, значит так и должно быть. Я не стал дожидаться пока все проснутся, разжег барбекю, и стал подготавливать мясо для жарки, и овощи для салатов. Где-то в 10 часов на запах подтянулись остальные. Мы с Валентином закончили готовку и все уселись за стол обедать. После еды, все уселись на диване на против телевизора. Только Коля носился по дому не зная, чем себя занять. - Ну что, какие планы на сегодня? – не выдержав тишины спросил Коля. - Думаю можно пойти купаться на озеро, позагорать на пирсе, или на берегу. - Ну тогда я пошел собираться, и вы не спите, а то сейчас раскиснете на диване, потом вас и эвакуатором не вытащишь. - Макс, что ты с ним сегодня ночью сделал, что он не может сесть на жопу на жопу на несколько минут? – с удивлением спросил Мася. - Да вроде ничего нового, стандартная программа. - Так, не надо другим рассказывать о нашей стандартной программе, это как в компаниях, корпоративная тайна. - А чего мы там не знаем, если ты не забыл мы тем же занимаемся. - Не все, вот Рома уже, наверное, и забыл, что и куда там. - Ничего я не забыл, а вот ты что-то бредишь, там всего одна дырка, выбора особо нет. - Ну это если у тебя воображения нет. - Даже не хочу знать, как и к чему там воображение применять. Посидев еще немного мы всё-таки пошли на озеро. День был очень теплый, так что прохладная вода озера дарила невероятное удовольствие. Повалявшись немного на берегу я решил пойти в дом приготовить какие ни будь напитки. Войдя в дом, я услышал, что мой телефон звонит. Прибежав в спальню, я взял в руки телефон, на экране была надпись: «Рома». - Слушаю - Ты куда пропал, я тебе уже раз десять звонил, сейчас у твоего подъезда сижу. - Я на даче у Макса, мы решили на выходные немного съездить отдохнуть. А ты куда пропал, я уже волноваться стал. - Да так, подумать надо было, а мы можем встретиться? - Ну разве что ты приедешь сюда, я сейчас не могу всех бросить. - Ладно, говори адрес. Я сказал Роме как добраться к дому Макса, положил трубку, сел на кровать и не знал, что и думать. Его голос был серьезный, ровный, без эмоций. Эго слова о том, что ему надо было подумать напрягли меня, так как хоть я и волновался, но то время пока его не было я использовал для размышлений. Мне надо было подумать о наших отношениях, о моих чувствах к нему. Вернувшись к остальным, я рассказал о своем разговоре с Ромой, и о том, что он приедет. Посидев еще немного у озера все собрались на дискотеку в местный клуб, а я остался дома чтобы дождаться Рому. Прошло уже больше 3 часов, а его всё не было. Я волновался о том, что его нет, и о том, что я буду говорить, когда он приедет. Через несколько минут я услышал, что к дому подъезжает авто. Когда я вышел из дома, Рома стоял у машины и осматривался. - Не хилый домик. - Да, дом красивый, как доехал? - Не очень, немного потерялся, но потом всё-таки нашел дорогу. - Это хорошо, а то я уже хотел поисковую команду собирать. - Ну так что, поговорим? - Давай, пойдём на террасу. Глава 5 «Как потерять всё» Выйдя на террасу, мы уселись поудобнее в большие плетенные кресла и первые несколько минут просто сидели молча. - Ну так что происходит? Может объяснишь наконец то. - Понимаешь, всё достаточно сложно. - А как по мне нет ничего сложного, просто говоришь, как есть и всё. - Ну ладно. Помнишь, когда я внезапно уехал в Италию на новый год? - Да уж, сложно это забыть. - Так вот, я не просто так уехал. Просто перед этим я проходил осмотр у врачей для университета, и они нашли что-то в чем не были полностью уверенны. На секунду мне показалось что я просто отключился, я еще не знал, что он скажет, но последние события не предвещали ничего особо хорошего. - Так вот, когда мама узнала об этом, она договорилась чтобы меня посмотрел один врач в Риме, у него очередь на несколько лет, но ей удалось найти окно для меня, и я поехал. - И что он сказал? - Он подтвердил диагноз Лейкемия 3 стадии. После этих слов я больше ничего не слышал, я просто выпал из этого мира. За последнее время я подозревал что что-то не так, но и представить себе не мог что всё на столько плохо. - Рома, Рома, ты в порядке, ты уже несколько минут сидишь и даже не дышишь. - А что я должен делать? Танцевать что ли? - Вот поэтому я и не хотел тебе ничего говорить, думал будет легче если ты просто разочаруешься во мне и когда придет время тебе будет легче смирится… - Смирится, с чем, ты вообще, о чем? - У меня лейкемия, 3 стадия, это уже не диагноз, это приговор, 6 – 10 месяцев максимум. В этот момент у меня с глаз ринулись целые потоки слез, я сидел с каменным выражением лица. В этот момент у меня как будто всё оборвалось внутри. Хотелось только одного, проснуться и понять, что это всё просто сон. - И что, ничего больше поделать нельзя? - Ну мне дали кучу рекомендаций, и предположение что если я буду придерживаться их, то возможно смогу продлить этот срок. У меня разрывался мозг от одних только мыслей об его словах, с глаз текли слезы и не останавливались, в один момент я подумал, что больше никогда не смогу остановить поток. Вдруг в разговор вмешался звонок его мобильного. Поговорил по телефон он вернулся ко мне. - А парни где-то близко, а то мне надо ехать, а оставлять тебя одного мне не хочется. - Да они здесь, рядом, можешь ехать, всё нормально. Ну в смысле нифига не нормально, но уже как есть. - Всё будет хорошо, если я смирился, то ты точно выдержишь, ты же у нас гранит, помни «Жизнь продолжается». После этих слов он развернулся и пошел по каменной дорожке что вела от пирса в двор огибая дом. Через минуту я услышал звук отъезжающей машины. Машина просто уезжала из двора, но ощущение было как будто он уезжает из моей жизни. При одной мысли о том, что я в какой-то момент могу его потерять мое сердце просто разрывалось и казалось, что и моя жизнь на этом закончиться. Через некоторое время домой вернулись парни, я так и продолжал сидеть в кресле смотря как луна и звезды отражаются в озере и кажется, что перед тобой два неба и куда бы ты не пошел, всё равно попадешь к звездам. - Что случилось, на тебе лица нет, он что-то натворил, или сказал что-то? - Натворил. - Что? - Решил умереть. С этими словами я поднялся и пошагал к дому оставив сзади 4 перекошенные от удивления лица. Зайдя в дом, я пошел на кухню, мне казалось, что, может хотя-бы горячий кофе сможет хоть немного успокоить мою душу, и вернуть её в нормальное положение, так как сейчас она сидела где-то в углу и ничего не хотела. Парни зашли на кухню всё с тем же выражением что и на пирсе. - Не хочешь уточнить что ты имел в виду. - А что тут уточнять, он неизлечимо болен и умирает, врачи сказали 6-10 месяцев, вот и все уточнения. - Ого… - А чем он болен? - Лейкемия 3 стадии. По лицу Максима можно было увидеть на сколько всё плохо. Я стоял у плиты ожидая, когда закипит чайник, а с глаз опять начинался поток. Коля не выдержал подошел и обнял меня. - Всё будет нормально, ты же у нас гранит, выдержишь. - Да вы за долбали со своим гранитом, мне надоело всё время выдерживать, хочется уже хоть немного сломаться, а то все думают, что я какой-то робот. - Да уж, как всё не вовремя. - В каком смысле не вовремя? А когда это может быть вовремя? - Молчи, сейчас не лучший момент! - Так, я что-то не понял, что такое? - Да ничего, просто. - Просто, мы что в детском саду, рассказывайте сейчас же! - Ну понимаешь, просто всё так как-то сложилось. - Коля, не жуй сопли, говори нормально. - В общем мы с Максимом уезжаем в Британию, ему предложили стажировку, а я всегда мечтал побывать в Лондоне. А эти двое едут в Канаду. Второй раз за вечер я стоял парализованный, как будто у меня что-то внутри оборвалось, какие-то ниточки, которые держали сердце, и теперь оно пропало в черной пустоте. - Офигеть…. - Я тебя прошу не расстраивайся, всё будет нормально. - Да, конечно будет, только вот за несколько часов я потерял любимого человека и четырех друзей. Вскочив на ноги, я схватил куртку и выбежал из дома, не соображая, как далеко ближайшая остановка я вышел в ворота и пошел по улице, просто чтобы уйти. В голове никак не укладывались события этого вечера. Еще несколько часов назад я думал о том, что же происходит с Ромой, о том, что возможно он просто в кого-то влюбился, а вернувшись домой не знал, что делать дальше. Мозг сделал его плохим, просто для того чтобы было легче принять то, что он больше меня не любит, но я не был готов услышать то, что он сказал. Потерять его как парня, и потерять его на совсем, это не одно и тоже. И я понимал, что не готов потерять его, хоть и знал, что бессилен, и придется как-то с этим жить дальше. Через какое-то время мне надоело идти, дорога тянулась через лес от поворота к повороту, было уже совсем темно и прохладно. - Да уж, круто, всех потерял, осталось чтобы теперь меня слопал медведь или волк, или еще лучше встретить маньяка-головореза на лесной дороге, полностью в стиле американских ужастиков. От таких мыслей по спине побежали мурашки. Вот надо же быть таким дураком чтобы самому себя напугать. Да еще и Внезапно впереди из-за поворота показалась машина, проехав мимо меня она остановилась, включились задние огни, и машина подъехала ко мне. Стекло водителя опустилось и за ним показался парень лет 20. - Помощь нужна, или вы просто гуляете? - Я как бы гулял, но что-то уже перехотелось. Не подскажете сколько до озера? - Ну, во-первых, вы идете не в ту сторону, а если будете идти в ту, то километров 6-7. - Сколько?! - Ну могу подвести если не боитесь и знаете адрес. - А вы случайно не маньяк? - А у вас большой выбор? - Уговорили, дом 83 знаете? - Вам повезло, Макса я знаю, так как у меня 84 дом. Я сел в машину, и мы поехали. Сосед максима был довольно высокий парень, стройный, симпатичный, с темными волосами средней длины. До этого я всегда был любитель коротких стрижек, но глядя на этого парня я понял, что и средняя длина может хорошо смотреться. - Так откуда ты знаешь Максима? Вы коллеги? - Да нет, я только на втором курсе учусь, он просто парень мое… – тут я понял, что прямо такое не скажешь. - … парень моей подруги. Слышал бы меня сейчас Коля, я бы получил нормально. Но реакция парня была тоже не особо нормальной. - Подруги? А ты уверен, что мы об одном и том же Максе говорим. Я не выдержал и засмеялся. Водитель отреагировал сразу же. - Макс, это который гей, парень твоей подруги. И тут меня прорвало на смех по полной. - Ну знаете ли, я своих подруг не попрекаю в том, что они парни. В этот момент уже, и он не выдержал и стал смеяться, а я понял, что Макс не очень-то скрытный, если даже сосед знает, что тот гей. Проехав еще несколько минут, мы остановились у ворот дома 83, я поблагодарил за неравнодушие и вышел из машины. Окно сзади меня опустилось, и я опять услышал звонкий голос моего водителя. - Кстати, мы так и не познакомились, как-то не этично. Тебя как зовут. - Рома. - Прикольно. - Что в этом прикольного? - Я тоже Рома. Заходи в гости, когда время будет. После этого машина отъехала, а я остался стоять с открытым ртом, уже не в первый раз ошарашенный за сегодня. Подняв голову в верх мне оставалось сказать только одно: - Да ты что издеваешься что ли? Когда я вошел в дом все сидели на кухне с перепуганными лицами. - Тебя где носило, мы уже собирались идти тебя искать, тебя 3 часа не было. – Коля был в своем репертуаре, сначала наорать, потом жалеть. - Я немного прошелся, ну как немного, километров 7. - Сколько? Как ты вернулся? - Меня подвезли, Рома. - Рома? Он возвращался? - Нет, не тот Рома, с 84 дома. - Ромчик, ты познакомился с Ромчиком? – Максим был немного смущен тем что я сказал. - Ромчик? Тот самый? - Я что-то не въезжаю, что значит тот самый? - Первая любовь моего Макса. - Ого, ничего себе расклад. - Да ничего особенного, просто у него родители дипломаты или что-то типа того, одним словом их дома никогда не было, его воспитывала бабушка, вот он и тусовался у нас постоянно. Смазливый, умный, скромный мальчик, вот я и втюхался, потом как-то признался ему, но как оказалось эти чувства не были взаимны, хоть он и признался, что тоже гей. После этого я ощутил облегчение, так как если честно не хотел бы отношений с человеком, с которым живу в соседних квартирах и домах и дружу столько лет. От такой истории все стояли в шоке, хотя мне было не привыкать этим вечером. - Ну ладно, ошарашились несколько раз, теперь можно и поспать. Кстати, Рома, тебе там смс приходили, и звонили несколько раз. Вспомнив что мой телефон так и остался на кухне, я пошел за ним, а потом со всеми пошел на верх читая смс и пересматривая кто звонил. - Твою ж мать! - Ты чего? - Мама прислала смс, мои родственники возвращаются и за неделю мне нужно найти новую квартиру и переехать. Глава 6 «Переезд» После того вечера всё двигалось настолько быстро, что я еле успевал за изменениями. Уже на второй день я с полной скоростью искал новую квартиру, но с ужасом оказалось, что это не так просто как кажется на первый взгляд. Через несколько дней я был уже в полном отчаянии. Однажды вечером я получил приглашение от парней на ужин. Быстренько собравшись я побежал на встречу. - А вот и наша пропажа. – с улыбкой произнес Коля встречая меня. - Почему сразу пропажа? - Я тебя уже несколько дней не видел и не слышал, или это только я? - Ну так а что ты хотел? Я квартиру ищу. Уже задолбался. - Ну да, с квартирами сейчас беда, или полная «Ж» или слишком дорого. - Так, может я и дурак, но у меня есть идея. Что если ты поживешь у нас, мы же в Англию едем на некоторое время, квартира будет пустая стоять. – Максим выглядел вполне серьезно. - Ну вообще то, у тебя родители в городе живут, и объяснить им это будет не очень просто. А во-вторых, что если я не найду квартиру пока вы не вернетесь? - Да ты паришься о том, что будет через несколько месяцев, а сейчас у тебя реальная проблема, тебе надо освободить квартиру за три дня. - Ну я не знаю. - Так теперь моя очередь. – твердо заявил Мася. – Мы уезжаем в Канаду, скорее всего навсегда, квартира оплачена до конца месяца. Если найдешь другую – переедешь, не найдешь, оплатишь эту еще на месяц, она дороговата для одного, но всё же лучше. - Хм, интересная идея. Ваша квартира близко к университету, и никто не будет проверять кто там живет, ну кроме хозяина. - Да уж, интересная у тебя логика, у них хочешь жить, а у нас нет. – с притворной обидой пробурчал Коля. Мы посидели еще несколько часов обговаривая мой переезд, и их путешествия. В этот вечер я в первый раз по-настоящему понял, что остаюсь один после их уезда. Идти домой пешком мне не хотелось, и я вызвал такси, но из-за многочисленных часов сидения в интернете и звонков по объявлениям мой телефон наконец то сдался. Подъехав к дому, я заметил знакомый мотоцикл у моего подъезда, но «всадника» нигде не было. Выйдя из машины я направился в подъезд, открыв дверь я не на шутку перепугался. - Блин, ты чего, я чуть не умер. - Извини, я как раз был у твоей двери, понял что тебя нет, пробовал позвонить, но телефон выключен. - Да, телефон сдох, а я был на встрече с парнями. Может зайдешь? - Давай. Мы поднялись ко мне в квартиру, Рома пошел на кухню, а я пошел в гостиную и поставил телефон на зарядку, сразу начали приходить сообщения о пропущенных звонках. Рома сидел на подоконнике, где практически всегда сидел я вечером. Я никогда не обращал внимание на то, насколько мы с ним похожи. И не только внешне, но и характер, манеры, жесты. Сразу мне вспомнились его слова несколько дней назад. - Как ты, что нового? - Ну самая большая новость в том, что я ищу квартиру, так как мои родственники решили вернуться. - Ого, не самые приятные новости. И как успехи, уже что-то нашел? - Да нет, решил пожить у Маси и Валика пока не найду квартиру, они всё равно уезжают, так что на первое время есть вариант. - Ну это хорошо. Ты же понимаешь что я не просто так пришел? - Я как раз надеялся что просто так. - Я уезжаю. - Куда? - Во Францию, на лечение, мама нашла клинику, они дают неплохие шансы на улучшения, и хоть все понимают что шансов нет, но всё же делают вид что всё будет хорошо, и хотят потратить кучу денег впустую. - Почему ты так говоришь? Может всё получится. - Рома, будь реалистом. Ничего не вернуть, осталось только дожить до конца. Меня удивляло с каким спокойствием Рома говорит об смерти. На секунду я даже испугался такого спокойствия. - Значит ты уезжаешь, и на долго, или ты не знаешь? - Говорят что на долго, ну точно дольше чем мне осталось. - Хочешь сказать что мы больше не увидимся? - Хочу сказать, что ты должен продолжать жить, не зацикливаться на мне, на том что было между нами, или на том чтобы ждать меня. - Ты же понимаешь что это будет не так просто? - Знаю, но еще я знаю что жить прошлым это не вариант, и я хочу чтобы ты пообещал мне что когда я сейчас уеду, ты начнешь жить по новому. - Это самое глупое обещание, которое можно дать. - Для меня это очень важно, я не смогу быть спокойным пока буду думать что ты ждешь то, чего не может случится. - Я не знаю чего ждать, и на что надеяться, пока что я еще не думал об этой ситуации. Но я надеюсь всё таки на лучшее, может будем общаться когда ты будешь на лечении? - Думаю что лучше этого не делать. Если мы будем общаться, то ты будешь ждать, а если нет, то сможешь двигаться дальше, а этого я и хочу. Мы сидели на кухне еще несколько часов, и разговаривали об этой ситуации. Ближе к полуночи Рома собрался уезжать. Мне же хотелось продлить каждую секунду с ним. Я провел его к мотоциклу. - Ну так что, ты пообещаешь то о чем я просил? - Хорошо, я обещаю. – эти слова были самыми тяжелыми в моей жизни, я еле сдерживал слезы, но понимал что не хочу расплакаться перед ним. - Ну вот, совсем другое дело, и помни, всё что случается, не просто так, на всё есть причина. После этих слов Рома подошел и обнял меня, я прижался к нему со всех сил, пытаясь остановить этот момент. Почувствовав что пальцы немеют от того как сильно я сжал его куртку я понял что надо остановиться. - Всё будет хорошо. Помни, на всё есть причина. Я остался стоять у подъезда, а Рома умчался в даль. В голове была только одна фраза: «Только не умирай, я не хочу чтобы это был последний раз когда мы виделись.» На следующее утро я стал собирать вещи. Парни сказали что в обед приедут вместе с грузчиками и помогут с переездом. Как оказалось, хоть я и прожил только чуть больше года на квартире, но вещей у меня очень много. К обеду я был как выжатый лимон, а квартира забита картонными коробками. Страшно было даже подумать о том что это всё нужно переносить с пятого этажа в грузовик, а потом опять на пятый этаж в квартиру Макса и Валентина. Раздался звонок в дверь, и я точно знал кто с той стороны. Но когда я открыл там было не то что я ожидал. Кроме четырех знакомых фигур было еще десять или больше. Все без слов ворвались в квартиру, схватили коробки и потащили вниз, я пытался что-то сказать но ничего внятного из моего рта не вышло. Уже через 15 минут всё было погружено в грузовик, а я стоял в убранной квартире, где остались только вещи которые были до меня. Я решил пройтись в последний раз по квартире в которой не так долго прожил, но в которой так много всего произошло. Выйдя в подъезд я закрыл дверь на ключ и спускаясь по ступенькам вспомнил слова Ромы: «Всё что случается, не просто так, на всё есть причина.» Я пока не знал причины, но надеялся что всё изменится. Я сидел на заднем сидении машины Максима и смотрел в окно. Я понимал, что переезжаю не так далеко, что буду совсем рядом с этим местом и еще увижу эту квартиру когда буду приходить в гости к родственникам. Но что-то всё же щемило в гуди. Когда мы подъехали к подъезду грузчики уже заканчивали заносить вещи. - Да уж, кажется я слишком долго прощался с квартирой. - Ну да, но зато с этой можешь здороваться сколько угодно. – Коля как всегда в своем репертуаре. Мы ввалились в квартиру, и тут я понял что коробки практически везде. - Ну что, может кофе? - Думаю у вас столько нет чтобы сил хватило на все эти коробки. - Так успокойтесь, ничего разбирать не надо, я всё сам сделаю, да и не знаю стоит ли, так как не знаю как долго здесь задержусь. - Ну тогда давайте кофе. Мы уселись на кухне и стали обсуждать поездки ребят, но не понятно как мы перешли уже на меня и Рому. Первым не выдержал Коля: - Ну так что ты собираешься делать? - А что у меня есть варианты? - Ну не знаю, по этому и спрашиваю. - Он едет на лечение, но настроенный что умрет быстрее чем его вылечат. Взял с меня обещание что я продолжу жить дальше. - Это кажется очень мудрым и взрослым решением. – все сразу уставились на Колю – ну а что, лучше реветь и ждать не понятно чего. Если он вернется, то думаю вернуть отношения будет не трудно, ну а если нет, то и смысла нет. - Да уж, ты пипец какой оптимистичный. - Оптимизм или нет, нужно слушать здравый смысл, нафига ему сейчас всю жизнь себе портить, если он даже не уверен будет ли продолжение, или вы предлагаете пойти в монастырь? На эти слова ответа ни у кого не нашлось. И я воспользовавшись моментом перевел разговор на другую тему. Так мы просидели где-то до десяти часов вечера, после чего Максим и Коля уехали домой, Мася и Валентин пошли спать, и я прибравшись немного на кухне пошел в свою новую спальню. Уже лежа в кровати я стал думать о том что сегодня происходило. У меня постоянно крутились в голове слова то Ромы, то Коли. Я всегда считал их обоих слишком взрослыми для своего возраста, и теперь я должен был принять решение, слушать их, или пойти по своей тропе. И где то в полночь я всё таки решил что послушаю их совет, и приложу все усилия к тому чтобы продолжить жить дальше, а потом увидим. После этих мыслей я наконец то уснул. Глава 7 «Клоуны – уезжают, а цирк – остается» Прожив несколько дней в новой квартире пришло время провожать Масю и Валентина в Канаду. За два дня до выезда эти двое вынесли мозг друг другу а потом и мне. Оказалось они совсем не умеют собирать вещи. Целыми днями они ходили вокруг и орали друг на друга, а потом ночью мирились в постели. Таким образом днем я слышал крики, а ночью охи-вздохи. Впервые за два года я с удовольствием бежал на первую пару, и не спешил домой вечером. А так как Коля и Максим уезжали через два дня после первых, то и прощальный вечер для Макса и Валентина устроить не удалось. Максиму на что нас хватило это пол часа в кафешке, после чего все разбежались по своим делам. Утром в воскресенье в квартире была полная тишина. Макс и Валентин немного успокоились, и наконец то в спокойной обстановке проверили всё ли на месте. А я наконец то смог доспать до 7 утра. Зайдя на кухню я увидел что меня ждут две довольных физиономии, тортик и кофе. - Доброе утро, мы же так и не смогли нормально посидеть, вот и решили посидеть немного. - Ну ладно, не как люди, но хоть как-то. Мы немного посидели, а потом парни пошли закончить последние приготовления перед отъездом, а я помыл посуду, и пошел собираться, так как именно мне предстояло отвезти этих двоих в аэропорт. Мы потратили некоторое время чтобы вместить все чемоданы в маленький автомобиль Макса и поехали. - Кстати, ты можешь оставить машину здесь, и ездить на ней, родителям она всё равно не нужна. - Спасибо конечно, но я лучше отвезу её твоим, а то если ты забыл, то наши отцы общаются, и мой не будет в восторге от такой новости. - А почему он не купит тебе новую машину? - Ну это типа наказание, за то, что я такой плохой сын. - Ну да, что может быть хуже сына который не курит, не пьет, не общается с плохими компаниями, кошмар да и только. Я и сам несколько раз задумывался почему мой отец так ко мне относиться. Даже посещала мысль что меня усыновили, но она провалилась из за того что я слишком сильно внешне похож на своих родителей. Но всё же для меня всегда это отношение было загадкой. В аэропорту всё произошло слишком быстро, вроде только приехали, только стали чемоданы выгружать, как вдруг, я уже стою у окна и смотрю как их самолет отрывается от земли. Подойдя к машине я почувствовал как в кармане зашевелился телефон. Это был Коля. - Слушаю. - Макс и Валик уже улетели? - Да. Только что. - Блин, мы из за этой встречи всё пропустили. - Из за какой встречи? - Да обедали с родителями Максима. Ты к стати сейчас на колесах? - Да нет, вроде не пил ничего. - Ха-ха, очень смешно, приезжай к нам на квартиру, поговорим. - Ок, скоро буду. Где то через пол часа я уже стоял у дверей квартиры Коли и Максима. Войдя во внутрь я заметил что разницы в том как собирались те двое, и эти вообще нет. Вся квартира была в полной разрухе. Всюду валялись чемоданы, сумки, контейнеры, вакуумные пакеты для одежды, ну и сама одежда. - Извини за свинарник, просто сборы это не наше. - Да ничего, у меня в квартире такой же свинарник, только еще и коробки с моим барахлом. - Кстати, те двое на нас не обиделись, а то мы и с кафешки убежали, и сегодня не смогли прийти? - Да нет, в кафе они и не заметили, сами через две минуты после вас ушли, а сегодня они были так загружены что только в конце вспомнили, но сказали что понимают почему вы не пришли. - Да всё из за этого завтрака, плавно перетекшего в обед. Мы думали что быстро справимся, а всё затянулось. - Это ты думал что будет быстро, я то своих родителей знаю. - А что вы так долго обсуждали. - Да разное: где мы будем жить в Лондоне, кто будет смотреть за квартирой здесь, кто будет смотреть за домом у озера, какой номер дать в охрану чтобы смогли дозвониться, это к стати твой. - Мой? А как же родители Максима? - А они тоже уезжают на отдых. Так что некому смотреть за всем этом добром. Вот мы с Максимом и предложили твою кандидатуру, на что родители охотно согласились. - Ну спасибо, а мне что прикажете делать? - Да ничего делать не надо, за всё время сигнализация ни разу не срабатывала, всё будет норм, но нам надо было их успокоить что кто-то присмотрит. Я помог этим двоим собрать вещи, а вернувшись домой решил позвонить отцу Макса на счет машины. Как отказалось он как раз был недалеко и согласился сразу заехать и забрать её. Где то в 10 вечера он взял машину, и я опять стал пешеходом. Следующий день пролетел незаметно, так как это был первый день после уезда Макса и Вали, так что я хорошо выспался, пошел в университет, вечером пришел и сделав все дела пошел спать в 9 вечера. Утром меня разбудил звонок Коли, который переживал о том чтобы я не забыл что обещал прийти и попрощаться с ними в аэропорту. Я решил забить на пары, принял душ, поел и собрался ехать в аэропорт что без машины было не так то просто. Через долгих полтора часа я наконец то прибыл на желтом совсем не lamborghini, а на маршрутном такси в аэропорт. Сразу заметил Колю и Максима которые как раз отправляли родителей домой. Немного посидев в кафе парни пошли проходить регистрацию, а меня ждала долгая дорога обратно. Я только успел войти в подъезд как зазвонил телефон, на мое удивление это был Коля. - Вы что еще не улетели? - Нет, рейс задержали, и мы тут вспомнили одну вещь, так что к тебе есть дело на миллион. - Ну давай. - В общем вот что надо сделать. Езжай к нам, возьми машину в гараже, ключи в прихожей на комоде, и езжай к озеру. Там в спальне родителей под кроватью стоит коробка, забери её, лучше не смотри что там, но если сильно хочется, то можешь посмотреть. - А зачем это вообще? - Родителям Максима перед отъездом приспичило поехать в дом, и если они найдут коробку, то у них инфаркт будет. - Ясно, а там то что я думаю? - Да, там то что ты подумал, и родителям это лучше не видеть. Сделаешь? - Да куда я денусь. После третей поездки в маршрутке за день, Audi Максима показалась мне самой лучшей машиной в мире. Дорога к дому у озера была одним удовольствием. Я быстро доехал и не теряя времени сразу занялся делом. В голове постоянно вертелась одна мысль: «Не могли прибрать за собой игрушки, и вообще зачем было делать это в спальне родителей?» Как оказалось, коробка была достаточно заметной, так что хорошо что я приехал первый. Подойдя к машине я одной рукой держал коробку, а второй открывая багажник как вдруг… - Держи воров! Коробка шлепнулась на землю, а я застыл в ужасе, не так от того что меня кто-то увидел, как от того что подумал как будет стыдно если всё разлетелось и сейчас придется объяснять откуда всё это добро. - Да ты чего? Я же пошутил. Я развернулся и увидел перед собой «того самого Ромчика». Но сразу же вспомнил о коробке, но к счастью та была хорошо закрыта. - Ты сума сошел так пугать. - Извини, я сначала крикнул а потом заметил что это ты. А где Максим? - Слушай, давай я тебе прямо всё расскажу чтобы не придумывать какой то бред. - Ну ладно. После этого я рассказал Роме о том что случилось, и зачем я сюда приехал. Он долго смеялся, и пообещал что никому ничего не скажет, но в замен взял с меня обещание попить с ним как ни будь кофе, и номер моего телефона. Я не совсем охотно но согласился. Не то чтобы парень мне не понравился, как я уже говорил он был очень даже симпатичный, а в тот день при свете дня он выглядел еще лучше. Но мысли что он знакомый Максима, и что он ему нравился немного меня подкашивали. Я вернулся к себе в квартиру и оставил коробку у себя, чтобы её точно родители не нашли. Машину я поставил обратно в гараж на следующий день. Коробку я так и не стал открывать, решил что всё таки должны быть секреты между друзьями. Глава 8 «Рутина день за днем» После этой истории у меня начались серые дни, так как большинство моих друзей уехали, то и веселиться мне было не с кем. Так что я решил серьезно взяться за учебу, а личную жизнь пока поставить на паузу. Так как мой жилищный вопрос был пока не решен до конца, им тоже следовало заняться. Так и прошли несколько месяцев моей жизни. Я полностью забил на себя и на отношения. Тогда для меня это был лучший выход. В это время я старался наладить общение с отцом. От Ромы вестей не было. Никого из его родственников я не встречал, а страницы в соц. сетях были заброшены. Макс и Валентин прекрасно жили в Канаде, и с каждым днем всё больше и больше забывали о своей прошлой жизни. Коля и Максим развлекались в Британии по полной, и стали задумываться о том чтобы остаться там дольше. А я был собой, рад за друзей, переживал за Рому, и делал вид что живу дальше, хотя на самом деле просто существовал. Глава 9 «Пришла зима» В начале декабря моя жизнь продолжала свой серый путь. Из за моего серьезного отношения к учебе я получил автомат по всем предметам и уже 10 декабря приехал домой. Правда оказалось что дома еще скучнее не беря во внимание конечно постоянные потасовки с отцом. Правду говоря, мне немного надоело то, что за последние 2 года мы с ним настолько отдалились, и я решил что надо как то менять это. Я старался помочь чем только мог, убирал в доме, расчищал в доме, чинил что мог, но этому всему была рада только мама. Отец только и упрекал меня, то в учебе, то в том что моя новая квартира слишком дорогая для одного. Я старался ничего не отвечать чтобы не усугублять ситуацию. Но через несколько дней моего молчания и постоянных отцовских поучений я не выдержал. Собрав вещи я сел на первый же автобус и уехал прикрывшись незавершенными делами. Войдя в квартиру, первое что я увидел это несколько коробок, а остальная куча валялась в комнате Макса и Валентина. Тогда я решил твердо что пора мне наконец то переехать. На следующий день я проснулся с уверенным желанием найти новую квартиру. Я начал с интернета. Куча сайтов осталась позади и у меня было несколько вариантов на осмотр в разных частях города. Через 3 часа я вошел в квартиру с кучей газет и недовольной физиономией. Не то чтобы не было нормальных квартир, просто не было нормальных владельцев. Так как арендная плата поднялась, то мне светило или подселиться к студентам или хозяевам. В четырех найденных утром квартирах меня ждали студенты алкоголики, свингеры, бабушка-тиран, и какой то странный мужичек, который вообще не понимал что он делает. Так что пришло время газет, но тут всё было еще хуже, или слишком дорого или слишком многолюдно. Провозившись до ночи с газетами а потом опять с интернетом я пошел спать совсем неудовлетворенный. На утро я проснулся без плана действий, но потом, за чашечкой утреннего кофе я вспомнил что эту квартиру мы нашли на доске объявлений в университете, так что быстренько собравшись я побежал именно туда. Универ перед праздниками это просто страна уныния, хоть везде и развешанные украшения, но люди ходят в своих мыслях и проблемах. Подойдя к доске я уже понимал что всё в трубу. Я стоял как вкопанный, с одними только мыслями о переезде. - Опять воры. Я оглянулся и увидел уже знакомого мне Рому. - Кого ждешь? - Да никого, думал попросить помощи у этой доски, а она ни в какую. - Ого, а что случилось? - Да квартиру никак найти не могу… - Ну да, найти квартиру в середине учебного года не просто. А какие у тебя пожелания? - Да главное чтобы квартира была нормальная, чистая и недорогая, можно чтобы студенты жили, а то самому как то дороговато. - Ну да, аренда сейчас не дешевая. Но можешь плясать. Есть у меня одно предложение. Мой знакомый живет в трехкомнатной квартире с двумя парнями, каждый в своей комнате, а где то неделю назад сказал что один парень съезжает, и у них комната освобождается. Как тебе предложение? Хочешь посмотреть? - Да, да, да! Пожалуйста, я буду тебе век благодарен. Рома не откладывая на дальше позвонил своему знакомому, и тот сказал что мы можем подойти и посмотреть квартиру сразу. Как оказалось квартира была между моей старой и университетом, в в обычном девятиэтажном доме, тоже на набережной, но уже на девятом этаже. Чистая квартира, даже странно так как живут трое парней. Это была самая лучшая квартира которую я видел за всё время пока искал квартиру, сумма была просто идеальной для меня, так что я сразу согласился. Мне вручили ключи от квартиры и мы с Ромой ушли. - Ты так сразу согласился, я и не ожидал. - Ты бы знал сколько я уже ищу квартиру, у меня все вещи в коробках несколько месяцев стоят, и если мне что-то нужно, я это ищу в целой горе хлама. - Ну да, такая жизнь это не самое приятное. Может тебе надо помочь с переездом? - Да нет, у меня в этом деле уже опыт есть. - Ну тогда пока, еще увидимся. - Пока, я тебе еще кофе задолжал, так что можем сходить как ни будь. - А ты что, домой не едешь? - Да нет, я только приехал, так что еще встретимся. Рома пошел обратно в университет, а я сразу же позвонил хозяйке квартиры, сказал что съезжаю, и вызвал грузовое такси, так как не хотел откладывать переезд ни на минуту. Таким образом уже к обеду все мои вещи были погружены в грузовик и я отдав ключи от квартиры поехал к своей новой квартире. Когда мы приехали, в квартире никого не было, грузчики занесли всё в мою новую комнату и ушли, а я остался в новой квартире, со странным ощущением. Я стал наконец то разбирать свои вещи и провозился с ним до самой ночи. После последней коробки я рухнул на кровать и уснул даже не раздеваясь. Проснувшись утром я первым делом отнес все пустые коробки в мусорный бак, а после этого отправился в душ. Я был в полной уверенности что я один в квартире, по этому после душа в одном полотенце зашел на кухню и от перепуга чуть не закричал. На кухне с чашкой кофе и в одних трусах стоял высокий парень с короткой стрижкой, смуглой кожей, подтянутой фигурой. - Привет, я Сергей. - Привет, я Рома, ваш новый сожитель. - Очень приятно, а ты когда въехал, еще вчера утром тебя не было, и Дима говорил что никого не нашел. - Да я случайно утром от знакомого узнал о квартире, пришел, посмотрел, и сразу въехал. - Ну да, быстро ты. - Даааа… ой, как то неприлично в одном полотенце знакомится, пойду ка я оденусь. - Взаимно. Мы засмеялись, и я был рад убежать к себе в спальню, так как облегающие боксерки Сергея, и моя длительная пауза в сексе быстро дали о себе знать. Одевшись я пошел а кухню за своим кофе, и опять встретил Сергея. - Ну так ты только приехал в город или уже жил здесь. - Я здесь уже второй год, сначала жил у родственников, потом они вернулись и я переехал к друзьям, но они уехали заграницу и платить за квартиру стало дорого одному, хозяйка студентов не хотела, так что пришлось искать квартиру. После этого 2 месяца поиска и я здесь. - Вау, два месяца? Я конечно слышал что из за студентов и туристов у нас проблемы с квартирами, но не думал что настолько. А далеко отсюда жил? - Очень, если посмотреть в окно, то через три дома увидишь дом в котором жил сначала. – Сергей засмеялся, а я понемногу успокаивал себя, так как понял что вчерашнее ощущение было от того что мне предстоит жить с двумя совершенно незнакомыми парнями. – Ну так может расскажешь что тут у вас и как? - Да всё вроде стандартно. В квартире не курить, никаких вечеринок, вести себя не очень шумно, помойку не разводить, раз в неделю уборка. Справишься? - Господи, ты не представляешь себе как ты меня успокоил, меня еще со вчера колбасит от мыслей. Просто я привык к тишине и порядку, не курю, не пью, вечеринки не устраиваю, так что ты меня очень порадовал. - Фу, ну слава богу, а то я сам хожу как на гвоздях с момента как тебя увидел, а то у нас здесь такие кадры бывали, ты даже не представляешь. Вот так я познакомился с Сережей, как оказалось он очень хороший парень старше меня на 2 года, то есть тогда он уже учился на 4 курсе. Мы тогда проговорили до самого обеда, после чего он уехал домой на каникулы, и сказал мне что Дима уехал в тот день когда я въезжал, так что я оставался совсем один. Приведя комнату в завершенный вид я наконец то мог расслабиться и немного поваляться в кровати. Так прошел весь день. Вечером я сел смотреть какой то новый фильм, который давно хотел посмотреть но никак не мог найти время. Только я уселся как раздался звонок в домофон. - Кто там? - Это Рома. - Входи. – я машинально сказал и открыл дверь, и только после этого понял что на улице уже вечер а мы не договаривались о встрече. Через несколько минут в дверь зашел Рома. - Привет. - Привет. - Извини что я так неожиданно, просто родаки улители, я остался один, и в такие моменты я прихожу в гости к Диме, и только на пол пути вспомнил что он уже уехал. Если я тебе помешал, то я могу уйти. - Мой мозг сейчас не воспринимает информацию с той скоростью, с которой ты мне её выдаешь. Почему ты должен уходить? Да, Димы нет, но мы тоже знакомы, я тоже один, так что проходи, я буду рад компании. Рома вздохнул с облегчением, и стал раздеваться, а я пошел на кухню и включил кофеварку. - Так сразу хочешь с долгами расплатиться? - С какими? А ты об обещанном кофе. Да нет, просто у меня привычка когда кто-то приходит я сразу кофе делаю. - Хорошая привычка особенно если кто-то с мороза. Ну как тебе здесь? Со всеми познакомился? - Ну с Димой ты меня еще вчера познакомил, а с Сергеем я сегодня утром познакомился, когда чуть ли не голышом на него чуть ли не голого налетел. - А-ха-ха, офигеть, это как в том фильме с Сандрой Буллок - «Предложение»? - Ей, ей, спойлерить не надо, я только его поставил, хотел посмотреть. - Что реально? Оно же вроде больше двух лет назад вышло. - Ну да, но я никак не мог собраться. Если хочешь, присоединяйся. - Если ты не против то буду рад, обожаю этот фильм. Мы еще посидели, потом пошли в комнату и сели смотреть фильм. Как оказалось фильм действительно очень классный, после него мы смотрели «Секс в большом городе», и не дождавшись завершения истории Керри и Джона уснули прямо у меня на кровати.

Если принимать своего ребёнка таким, каков он есть - это чрезмерная опека, то возможно вы правы. Если мы давали понять своему сыну, что ему никогда не придётся выбирать между нами и собой, своей ориентацией, никогда не придётся совершать ничего постыдного для того, чтобы скрыть это от нас, то да, возможно, мы его слишком опекали. Нафик такое "воспитание", такие общественные и семейные "нормы", такую завышенную родительскую "требовательность" в результате которых 16 -летний пацан между откровенностью и убийством выбирает убийство. Мой сын, Орвик, те парни - это не какие-то умозрительные персонажи, а живые мальчишки, которых всё время ставят перед выбором все, кому не лень - должно быть, в воспитательных целях.

Я тоже люблю такие рисунки! Но это терпение! У тебя его много))) Молодец! Отлично!)

Кать , очень классно !!!! Я уже говорил , что люблю такие рисунки , но самому ни фантазии ни терпения не хватает !!

Иска, ты права , ручка- это супер , у меня аж руки зачесались еще что-нибудь попробовать еще , а то только раз в год решаюсь на такое! Оля , спасибо ! Обычно глядя на картины забывается что за ними стоит живой человек ! Хотелось показать не только великолепные работы художника , но еще и то , что это интересный сам по себе человек.

Ну, Сальма - бомба, украсит любую композицию но да, и музыка хороша я, правда, когда смотрела, не очень обратила внимание на музыку, а больше на Сальму смотрела . У Тарантино вообще, как мне показалось, всегда оригинальное муз сопровождение. Оля, спасибо

Это и трудно, и нетрудно понять. Глядя со стороны, многое можно было сделать. Вырасти, выучиться, уехать, сбежать и не обязательно за границу, хоть в Тель-Авив. В тот момент можно было просто продолжать скрывать, откреститься, отрицать до последнего. Кто знает? Но о чём можно думать, когда тебе дико, до безумия страшно? Я всё думала - как же им было страшно!! Страх! Что мы делаем с нашими детьми, что им так страшно?

Ребят, для моего рассказа "Владик с хвостиками" (для межавторского цикла "Парень из высотки на углу") была создана классная иллюстрация. Но я не записал кто автор. Подскажите, пожалуйста. Это же кто-то из наших форумчан рисовал? Может кто узнает технику? или сам автор тут. Дружище, я тебя ищу.

— Мама, приготовь мне завтрак. — Если я сплю с твоим папой, это не значит, что надо называть меня "мамой". — А как мне тебя называть?! — Как обычно — Игорь.

По мотивам темы об отношении к манерности и женственности хочется написать о том, что наболело, накипело и тому подобное, нетолерантное) Сразу оговорюсь, что это абсолютное имхо, и что к манерным парням, в целом, у меня нет негатива, по крайней мере, от человека меня это не отпугнет, и по опыту, на личных качествах такая особенность никак не сказывается. Даже с чертами характера, в большинстве случаев, не связана. К манерным парням негатива нет, а вот к самому явлению есть. Итак, с начала. Восьмого марта меня дважды поздравили с праздником. Да, двое знакомых, независимо друг от друга. В шутку, разумеется - я даже посмеялся и поздравил в ответ "с нашим профессиональным". Но епрст... (дальше непечатно), сколько уже можно? Тут в теме говорили о том, что манерность не равнозначна женственности, но все же ноги у них растут из одного и того же места. Я не говорю о тех людях, которые действительно имеют гендерные расхождения или колебания, я об обычных парнях и мужчинах, которые никогда в себе и не находили "внутреннюю женщину". До того момента, пока им мягко не подскажут, что она-таки есть. Не в лоб, не словами подскажут, а живым и наглядным примером. Бывает, что какой-то паренек и сам, своей внутренней, состоящей из предрассудков и малой информированности, чуйкой "догадается", что дело нечисто, и он все-таки немного женщина, раз его привлекают мужчины. Непрошибаемая, хотя и не озвучиваемая логика. Если дотумкал сам, то это "врожденное") Но, независимо от того, как возникло, появляется или развивается манерность - подсознательное изображение якобы "женского" поведения. Манерность страшно заразна, она как вирус, передается воздушно-капельным путем. Во мне, например, в обычной жизни манерности нет (ну, я почти уверен), но стоит мне плотно пообщаться с носителями этого вируса - начинаю сам себя ловить на характерных интонациях, движениях, словах. А уж если под горячительным - то тем более) И вот нередко бывает так, что приезжает в большой город парнишка из маленького городка, где из всех геев он был знаком только с самим собой да с другом Васей, с которым "шалили по приколу". Приезжает он, и первое время манерности в нем не больше, чем в его ровесниках-натуралах. Но он говорит "вау!", вливается в обчество, и через пару лет уже исправно тянет гласные, и "делает ручкой", а если есть способности, то и хабалит по-черному. Заразился. Если он пассив, то это почти неизбежно. В последнее время эпидемия немного снижает масштабы, но все равно косит пачками. А причины этого явления кроются в веках. Общество, выстроившее строгую гендерную систему, веками и тысячелетиями имело одну догму - мужчина должен любить женщин, а женщина - мужчин. Если ты не женщина, но любишь мужчин, то... ты женщина)) А как же иначе? Ведь мужчин любят только женщины. Если ты актив - еще есть варианты, но если ты "принимающая сторона", то тут уже сомнений никаких. Тебе отказывают в мужественности и автоматически понижают в иерархии, потому что в традиционном патриархальном обществе женщина стоит на ступеньку ниже. А так как известно, что геи не прилетают с других планет, а плоть от плоти того же общества, в котором родились и живут, то убедить их самих в женской природе было не так уж трудно. Поверили, купились, смирились и приняли правила игры. Как путь спасения от лютого когнитивного диссонанса. И пошел гулять вирус, передаваемый из поколения в поколение. Уже и забылось, откуда все это взялось, уже и достоверно установили, что гомосексуальность не связана с трансгендерностью и транссексуальностью, уже мало кто осознанно считает себя женщиной, но все равно эти "подруги", "девки", разговоры на "-ла", специфические шуточки и плавность в движениях... Традиция-с.

Дымок погасшего костра тихонько оплетает листья иду по темной чаще огибая древесные стволы и тропы лисьи и волчий вой и уханье совы все говорит о том, увы что я засел в игре опять дисциплис твою мать!!!