Таблица лидеров

- Устал? - Нет. Темно и жарко. Касание. Настолько легкое, что я спокойно мог бы принять его за иллюзию. Но я чувствую. Ты проводишь пальцем по непрерывной линии от ключицы до запястья. Твоя ладонь прячется в мою. Я сжимаю ее крепче. Хотя бы сейчас я смогу держать тебя за руку. Твой поцелуй, мягкий, только по губам. И еще.

Осень обозначилась первым днём на календарях, но мы ещё не обратили должного внимания на её величество забвение. Двести десять сидел рядом со мной, отковыривая засахарившийся мёд от блюдца. Я смотрел на падающее солнце у холма в форме улитки, и ждал, когда его диск коснётся земли. — Видишь, — говорил я, — мы просидели тут два часа, ожидая заката. Но, когда светило встретится с полем пройдёт всего минут пять или десять, и оно исчезнет. Это несправедливо. — Почему? — Спросил Двести десять. — Когда раскалённый диск касается земли, солнце самое красивое, самое большое и самое живое. Я хотел бы, смотреть на него всегда. Но почему-то всё великолепное скоротечно. Двести десять посмотрел на меня, оторвавшись от мёда, и я, улыбнувшись, повторил с сожалением: — Это несправедливо. * * * Жизнь в нашем поселении текла скучно, если только я не выкидывал какие-нибудь шалости. Однако, последнее время муза пренеприятным образом избегала меня, сводя досуг к созерцанию восходов и закатов. У холма в форме улитки я посадил красные цветы. Каждое утро, словно играясь в заботу и любовь, поливал их. Это смешило и расстраивало меня. В конечном счёте, мы продолжали доедать бочку с мёдом: сладкое было, но я мечтал о другом. Солнечные дни проходили дождём обыденности, но стоило ветру принести облака, как мы расстилали ковёр посреди поля, и фантазировали, глядя на плывущих гигантов. Я показывал на облако, а Двести десять должен был угадать, что я вообразил. Потом мы менялись ролями. Обычно мимо проходили животные. Иногда сказочные драконы. Очень редко можно было увидеть цветы. И уже совсем редко — чувства. Кажется в облаках нельзя распознать чувств. Чувства требуют близости, а пышные гиганты летят высоко, тысячи километров, большие и недоступные. Но иногда, мне встречались облако-радость, облако-смущение, облако-вопрос и облако-неопределённость. Однажды мимо проплывали несколько пышных грив, похожих на человеческие лица, а за ними расстилалась небольшая тучка в форме прямоугольника. Двести десять обратил на них внимание первым и сказал, что они похожи на нас. Я сперва скептично улыбнулся, но когда поднял голову, не смог отвести взгляд. Меня объял ужас и восторг, и сложно было выяснить какое ощущение превалировало. * * * Как-то, будучи у девятьсот тридцать второго, любившего путешествовать, я ненароком соврал, якобы ко мне приходил неизвестный странник, который рассказывал о далёких странах и невиданных животных. Девятьсот тридцать второй внимательно слушал мою речь, удивлялся и охал. Я старался, воображая плывущие облака, плетя из них удивительные истории, и неожиданные повороты. Когда он спросил меня, куда делся странник, я уклончиво ответил, что странник исчез в неизвестном направлении. Я бы так и забыл о том вечере, если бы девятьсот тридцать второй не разболтал мою выдумку соседям. Утром в моё скромное жилище на холме явился девятьсот сороковой, и спросил — не приходил ли ко мне ещё раз тот странник. Я не смог удержаться и ответил: «Да». Я сказал, что ночью он снова приходил и показывал редкие вещи, которых у нас никто никогда не видел. Девятьсот сороковой любил вещи. Он собирал трубки для курения и свистки. Поэтому я выдумал в своём рассказе, словно у странника было много редких трубок и свистков ручной работы. Мой гость летал от восторга. Он увлечённо слушал меня, и расчувствовавшись, просил странника посетить его дом. Восемьсот девяносто разводил рыбок. Он услышал о страннике, который видал экзотические моря. А шестьсот восьмой слышал о страннике, который садит цветы. Каждый из них увидел человека, который бесконечно приближался к ним, и вместе с тем, был загадочным и недоступным. Они все полюбили его, хотя никто никогда не видел. От изгоя я вдруг превратился в желанного гостя, и теперь каждый звал меня. Моя жизнь превратилась в сплошные визиты по расписанию. Утром ждали сотые, днём двухсотые, а вечером — развлекал семисотых. Я ткал пышную ложь из облаков, превращая пар в сладкую вату. Лишь седьмой, который недолюбливал меня, не верил ни одному слову. Но в этот раз даже его скептицизм не мог устоять перед желанием большинства. Я всё думал, что же рассказать седьмому, чтобы он изменил мнение, но не нашёл ни одного увлечения, ни одной вещи, которую он любил по настоящему. У меня не было ни единой зацепки. * * * Я не заметил, как лёгкое желание увидеть странника превратилось в навязчивую идею. Они жаждали встретить его всё больше, и каждый день спрашивали о нём. Я знал, что на этот раз Седьмой не упустит возможности изгнать меня навсегда, и в грусти забился на своём холме, забыв о рассветах с закатами и Двести десять с бочонком мёда. На утро снова назначили общее собрание, и я снова сидел без сна, изредка выходя на крыльцо посмотреть на чистое звездное небо. На нём не осталось ни одного облака, словно я потратил их всех. Перед самым рассветом ко мне постучались. И когда я спросил, кто это, мне ответили: «Странник». Я открыл дверь, и проводил его внутрь, напоил чаем. Спросил, не знает ли он интересных историй. Но он ответил нет. Я спросил его, не был ли он в сказочных странах — он ответил нет. Я спросил его: видел ли он экзотических животных, но он ответил: «Нет». Я узнавал: есть ли у него редкие вещи, — но он покачал головой. Он рассказал мне свою историю, и она была крайне обычной. Не оказалось ничего такого, чем бы он мог бы заменить «моего странника», но я просил его прийти на утреннее собрание. Странник согласился, так как ему было интересно увидеть жителей поселения. * * * Седьмой как обычно готовился к выступлению, мысленно повторяя свою эпическую речь относительно моего изгнания. Но, когда увидел меня, идущего с незнакомцем, онемел и поспешил затеряться в толпе. Все смотрели на странника, как на абсолютное чудо в совершенной тишине. Когда он остановился посреди площади, шестой вежливо спросил его, кто он такой. — Я странник, — ответил незнакомец, и толпа ахнула в такт. Девятьсот тридцать второй спросил: — Правда, ты бывал во многих сказочных странах с невиданными животными? — Правда, — отвечал ему странник. — Правда, ты доставал редкие вещи, которые никто никогда не видел? — Спросил его Девятьсот сороковой. — Правда, — отвечал странник. Я растворился в небытие. Никто не замечал моего существования, так как взоры были направлены на другого. Каждый рассказывал страннику известную лишь ему частичку лжи, сплетённую из облаков моих грёз, и каждый раз странник повторял «Правда». Люди радовались и плакали, они хлопали его дружески по плечу, кто-то крепко обнимал, каждый хотел выразить ему собственное признание и любовь, накопившуюся в них. Так они ощутили счастье. * * * Я возвращался домой, желая успеть на очередной заход солнца. Небо до сих пор оставалось чистым, и я пытался рассмотреть хоть одну захудалую тучку за горизонтом. Осень наконец коснулась рукой прохлады. Обнимая самого себя, я спрятал внутренне тепло от невежливого дуновения судьбы. Усевшись в поле, прижав колени к себе, без участия наблюдал за краснеющим солнцем, не смея взглянуть на него прямо, ожидая, когда диск коснётся земли. Вдруг на фоне пылающего горизонта показалась знакомая фигура, в которой узнавался странник. Пересекая бесконечно поле, я бежал навстречу заходящему солнцу, и когда его пылающий край коснулся благоухающих трав, догнал странника. Он повернулся ко мне взглядом любопытного ребёнка. Солнце сплюснулось, превратившись из совершенного круга в улыбку, словно желало побыстрее протиснутся между горизонтом и пустотой неба. — Зачем ты отвечал «Правда»? — Спросил я его. Он нежно улыбнулся мне, и подойдя ближе, прошептал на ушко, словно солнце могло подслушать нас: — Я полюбил твоего странника. * * * Мы любим солнце не за лучезарность. Не за жару иль зимний безразличья хлад. Но любим поля аромат, Игру ветров, дождей ненастность. Мы любим радужный закат. Мы любим утреннюю радость, Как избавление от сонных чар. Мы влюблены в движенья силу, Что приютила жизни бег, Пусть в каждом скрытое светило, Продвинет мир ещё на век.

Зима дышала в наши лица, Подталкивала в спины. Может быть, пыталась сдвинуть, Думая, что мы лишь птицы. Стучала в наши стекла, Наверное, искала входы. Я видел ее вроде, Вчера чуть у порога, И каплями на темных окнах. Забытые ее коды и шифры... Зачем читать послания И греть мороз дыханием, Когда из игры ты вышел? Дышу в твои ладони Во мраке, в темноте Твои я согреваю пальцы. Мы просто будем Дальше И холод нас не тронет. Под черным небосводом, Под шум ветров и скрипов Твой поцелуй - не импульс А долгожданная свобода... 9.03.2017

В эти вещи я прямо влюбился

По мотивам темы об отношении к манерности и женственности хочется написать о том, что наболело, накипело и тому подобное, нетолерантное) Сразу оговорюсь, что это абсолютное имхо, и что к манерным парням, в целом, у меня нет негатива, по крайней мере, от человека меня это не отпугнет, и по опыту, на личных качествах такая особенность никак не сказывается. Даже с чертами характера, в большинстве случаев, не связана. К манерным парням негатива нет, а вот к самому явлению есть. Итак, с начала. Восьмого марта меня дважды поздравили с праздником. Да, двое знакомых, независимо друг от друга. В шутку, разумеется - я даже посмеялся и поздравил в ответ "с нашим профессиональным". Но епрст... (дальше непечатно), сколько уже можно? Тут в теме говорили о том, что манерность не равнозначна женственности, но все же ноги у них растут из одного и того же места. Я не говорю о тех людях, которые действительно имеют гендерные расхождения или колебания, я об обычных парнях и мужчинах, которые никогда в себе и не находили "внутреннюю женщину". До того момента, пока им мягко не подскажут, что она-таки есть. Не в лоб, не словами подскажут, а живым и наглядным примером. Бывает, что какой-то паренек и сам, своей внутренней, состоящей из предрассудков и малой информированности, чуйкой "догадается", что дело нечисто, и он все-таки немного женщина, раз его привлекают мужчины. Непрошибаемая, хотя и не озвучиваемая логика. Если дотумкал сам, то это "врожденное") Но, независимо от того, как возникло, появляется или развивается манерность - подсознательное изображение якобы "женского" поведения. Манерность страшно заразна, она как вирус, передается воздушно-капельным путем. Во мне, например, в обычной жизни манерности нет (ну, я почти уверен), но стоит мне плотно пообщаться с носителями этого вируса - начинаю сам себя ловить на характерных интонациях, движениях, словах. А уж если под горячительным - то тем более) И вот нередко бывает так, что приезжает в большой город парнишка из маленького городка, где из всех геев он был знаком только с самим собой да с другом Васей, с которым "шалили по приколу". Приезжает он, и первое время манерности в нем не больше, чем в его ровесниках-натуралах. Но он говорит "вау!", вливается в обчество, и через пару лет уже исправно тянет гласные, и "делает ручкой", а если есть способности, то и хабалит по-черному. Заразился. Если он пассив, то это почти неизбежно. В последнее время эпидемия немного снижает масштабы, но все равно косит пачками. А причины этого явления кроются в веках. Общество, выстроившее строгую гендерную систему, веками и тысячелетиями имело одну догму - мужчина должен любить женщин, а женщина - мужчин. Если ты не женщина, но любишь мужчин, то... ты женщина)) А как же иначе? Ведь мужчин любят только женщины. Если ты актив - еще есть варианты, но если ты "принимающая сторона", то тут уже сомнений никаких. Тебе отказывают в мужественности и автоматически понижают в иерархии, потому что в традиционном патриархальном обществе женщина стоит на ступеньку ниже. А так как известно, что геи не прилетают с других планет, а плоть от плоти того же общества, в котором родились и живут, то убедить их самих в женской природе было не так уж трудно. Поверили, купились, смирились и приняли правила игры. Как путь спасения от лютого когнитивного диссонанса. И пошел гулять вирус, передаваемый из поколения в поколение. Уже и забылось, откуда все это взялось, уже и достоверно установили, что гомосексуальность не связана с трансгендерностью и транссексуальностью, уже мало кто осознанно считает себя женщиной, но все равно эти "подруги", "девки", разговоры на "-ла", специфические шуточки и плавность в движениях... Традиция-с.

Маленький юмористический аудио спектакль про девяностые.