Этот очерк посвящен как теме гомоэротики в исламском искусстве, так и судьбе основоположника новой узбекской живописи Александру Николаеву (усто Мумину), ученику Казимира Малевича. Преодолев пустыни и дувалы далекого Туркестана, русские войска погрузились в середине 70-х гг. 19 столетия в жизнь азиатскую. Наших солдат сопровождал добросовестный художник В. В. Верещагин. Среди прочей местной экзотики он зафиксировал и вот эту, - написал картину из жизни бачей - мальчиков-танцоров, без участия которых не проходило ни одного мало-мальски значимого праздника, но которые нередко выполняли и роль наложников для богатых людей. В. В. Верещагин. Бача и его поклонники. 1868 Картина не сохранилась (есть только черно-белое фото), поэтому кратко опишем ее, а потом уже перейдем к сути очерка.   Итак, тесное темноватое помещение. В центре на полу напряженно застыло странное существо - то ли подросток, то ли юная женщина с тонким, нервным и каким-то потерянным лицом. А вокруг клубятся мощные тела в халатах, чалмах, тюбетейках, жадные взоры, - жадные, кажется, трясущиеся от вожделения руки. Ватно-шелковый водоворот похоти. Веришь В. Стасову, который назвал героя картины "жертвой животной страсти", и даже почти понимаешь генерал-губернатора Кауфмана, который, было, запретил демонстрировать картину "за ее безнравственность"... Итак, геи в исламском мире. Тема удивительная! Пожалуй, не найдешь лучше примера того, как религиозные и правовые запреты расшибаются о реал жизненного явления и социальной необходимости. И в этой сшибке дОлжного и реально нужного рождается (кроме всего прочего) - искусство. На сегодня довольно подробно тему "Геи и ислам" рассмотрел у нас Игорь Кон в книге "Лики и маски однополой любви. Лунный свет на заре". Ортодоксальный ислам категорически осуждает однополую любовь мужчин. Отношение "простых" мусульман к геям было сложней. У Авиценны целый том посвящен "любовным" болезням, мужеложство названо болезнью, которую можно лечить плетьми, как и прочие сумасшествия, но нигде не говорится о грехе, более того, моральному осуждению подлежит сношение взрослых мужчин, но не любовь к мальчикам. Произведения усто Мумина (Александра Николаева): По иронии судьбы, именно исламский Магриб стал во второй половине 19 века Меккой для белых геев: "Арабские мальчики и их родители находили такие отношения почетными и выгодными. Эта свобода нравов создала у многих европейских интеллектуалов ложные представления о "сексуальной терпимости" ислама. На самом деле мальчишеская проституция расцветала в бедных слоях общества, богатые и знатные люди не проституировали своих сыновей. Кроме того, в мусульманском мире строго различались возрастные и гендерные роли. Мужчина может спать с мальчиками, но не должен выполнять рецептивную роль" (И. Кон, с. 130 - 131). А между тем, речь шла отнюдь не только о простодушной курортной проституции! Традиция однополой любви в мусульманском мире была сложнее и глубже. Еще в средневековом Иране расцветает настоящий культ однополой любви, аристократический и рафинированный, оставивший ясный след в персидской поэзии и миниатюре. Отзвуки всего этого, вероятно, и вдохновили в начале 20-го века представителей петербургской богемы, которые создали на "Башне" Вяч. Иванова общество друзей Гафиза. Впрочем, все эти факты достаточно известны. Поговорим здесь о тех, что известны менее. Усто Мумин - Александр Васильевич Николаев Итак, знакомьтесь: Александр Николаев, основоположник современной узбекской живописи. В прошлом году исполнилось 110 лет со дня его рождения и 50 лет со дня смерти. Его удивительная и трагическая жизнь - тема этих заметок. В 1919 году одаренный юноша Саша Николаев переезжает из родного Воронежа в Москву, где становится учеником Казимира Малевича. Однако его штудии продолжаются недолго. В 1920 году Николаева мобилизуют в Красную Армию, да еще политруком, явно за грамотность и умение писать плакатным шрифтом. После Гражданской Николаева направляют в далекий Туркестан, для "укрепления и развития культуры и искусства в Средней Азии". И вот с тощим вещевым мешком, главная ценность которого - краски и кисти, Александр Николаев стоит на базарной площади в Самарканде. Глаз художника ослеплен буйством красок и вакханалией звуков под ослепительно-беспощадным солнцем. Николаев делает первые шаги по земле, не подозревая еще, что она станет для него родной. Здесь, в Самарканде, позавчерашний супрематист и вчерашний политрук встречает свою судьбу, - творческую и личную. Он становится членом кружка русских художников, который возглавлял Даниил Степанов, аристократ, спасавшийся в этой глубинке от преследований ЧК. Степанов - поклонник мастеров раннего Ренессанса, художественное образование он получил в Италии. Николаев подпадает под его влияние, навсегда порывает с абстракционизмом и возвращается к элегантной стилизующей манере художников "Мира искусства" и "Голубой розы". В своих произведениях он парадоксально сочетает утонченную декоративность иранской миниатюры эпохи Сефевидов и Каджаров с юной одухотворенностью образов Мантеньи и Боттичелли. Основной темой его произведений становится жизнь и быт тех самых бачей, с которыми русского зрителя первым познакомил В. Верещагин. И, прежде чем продолжить повествование о художнике, сделаем необходимое отступление в духе couleur locale. Без бачей не обходилось ни одно из праздничных мероприятий, их можно было увидеть в уважающих себя духанах, где танцоры развлекали посетителей своими зажигательными танцами. Непривычные для европейского уха ритмы, юные красавцы, потрясающе музыкальные, гибкие, в черных глазах которых можно было утонуть... Увы, реальность была не столь пряно празднична. На самом деле бачи - выходцы из бедных крестьянских семей, которых отцы отправляли в город на "вольные хлеба", то есть выживешь - "слава Аллаху", не выживешь - "на все воля Аллаха". Их танцы - тяжелый хлеб, который могли заработать не все, отсев в этом экзамене жизни был жестким. Понравившимся бача в карманы халатов совали деньги, непонравившихся прогоняли, - недовольные зрители могли и палками побить. Были ли танцоры проститутками? Не обязательно, хотя кому как везло. Получить богатого покровителя - мечта многих. Местные богатеи могли позволить себе роскошь иметь мальчиковые гаремы. Потому и русские, казавшиеся богачами, интерес представляли... Николаев глубоко погружается в этот мир, для него тайники самаркандской жизни - не только источник эстетических или эротических впечатлений, как для Степанова или знаменитого Кузьмы Петрова-Водкина, который провел здесь несколько месяцев в 1921 году. Со временем почти весь кружок Степанова эмигрирует в Италию, - а Николаев не только останется, но и перейдет в ислам, примет имя усто Мумин ("смиренный мастер"). Он станет уважаемым основоположником новой узбекской живописи и в то же время подвергнется нападкам со стороны ортодоксов ислама, осуждавших бачизм, - то явную, то зашифрованную тему всех работ усто Мумина. Разносам за "несоветскую" тему подвергнет Николаева и официальная художественная критика. Правда, в относительно свободные 20-е гг. Николаев творит еще вполне открыто. По иронии судьбы, его картина "Дружба, любовь, вечность" (1928 г.) стала для нескольких поколений советских художников Средней Азии чем-то вроде "Моны Лизы". Перепевами главного шедевра Николаева полнятся их полотна на тему колхозной привольно-обильной жизни. А ведь тема картины Николаева - заключение брака ("никох") двух бачей! Усто Мумин. "Дружба, любовь, вечность" (1928 г.) Вообще по наблюдению исследователя Б. Чуховича, произведения усто Мумина - "не собрание картин на заданную тему, но связный рассказ о любви и смерти некой четы бачей" ("Ностальгия" .2007, № 4, с. 41). В суровые 30-е гг. усто Мумин пытается встроиться в систему сталинского "ампира". Ему, в числе лучших узбекских художников, поручается оформить павильон УзССР на ВДНХ. Однако "феодальный эротизм" 20-х ему не забыли. В 1938 году Николаев отправлен в места не столь отдаленные. Но сложный авантюрный сюжет его жизни продолжился неожиданным образом. В начале 40-х он возвращается в Узбекистан и занимает один из руководящих постов в Союзе художников УзССР. Поговаривали, что новым взлетом усто обязан сотрудничеству с НКВД, - во всяком случае, собеседникам он прямо намекал, чтобы при нем лишнего не болтали. Увы, жизнь была сломана. Плодотворного сотрудничества с "органами" не получилось, - есть сведения, что усто Мумин был арестован вторично. За этот арест он расплатился долгой душевной болезнью и умер в 1957 году. Судьба художника, нередкая в 20 веке... Исследователи находят в его творчестве все новые смысловые и эстетические коды, видят в нем одного из предтеч постмодернизма. А жизненная подоплека его главных картин столь же очевидна, сколь и навсегда (вероятно) скрыта в своей житейской конкретике от потомков. Валерий Бондаренко, Феликс Бобчинский
27 марта 2008 года Источник _________________________________________
В дополнение можно почитать "Голубой гарем" - о бача, мальчиках-танцовщиках на Востоке